– А как же излучение? – озабоченно спрашивал Ужов.
– Не такое уж оно и сильное. Его тут много накопилось, потому что мы давно с ним работаем, а в вашем аппарате за несколько часов оно вам ничего не сделает – наоборот, говорят, это для здоровья полезно. Я слышал, уже санатории есть, где больных специально облучают.
Лиза негромко вздохнула. Бедняга Павел! Влюбился в нее на свою голову, и теперь Бондаренко его зашантажировал до полной покорности и услужливости. Не мог же он участвовать в заговоре! Или это она сама зря сюда приперлась, и теперь Павел боится за ее участь, а то, глядишь, не был бы таким послушным…
Работа продолжалась. Стук, грохот, лязг и прочие металлические звуки через какое-то время сменились душераздирающим визгом: это мужчины, надрываясь, катили по коридору тележку, на которой находилось приспособление, своим видом менее всего напоминавшее бомбу или вообще какое-либо оружие. Лизе, не разбиравшейся в технике, оно показалось похожим на мотор или, может быть, на холодильную установку со снятыми стенками: каркас из стальных уголков, в который, как в клетку, были упрятаны какие-то сложные детали или устройства, соединенные друг с другом кишками проводов и резиновых трубок.
Ужов, проходя мимо комнаты, махнул рукой своему подчиненному, тот подал знак Лизе, и они двое присоединились к процессии. Судя по тому, как напрягались мужские спины и руки, механизм, очевидно, весил немало, и Лиза задумалась о том, как его будут затаскивать в летающий диск – быть может, это не удастся, и все планы похитителей будут сорваны?
Это действительно оказалось непростой задачей, по голой земле тележку катить было еще труднее, чем по рельсам. Она поминутно застревала, и вскоре в нее впряглись уже все, включая особистов, даже Бондаренко порой начинал помогать, и Ужов суетился рядом, тоже как-то пытаясь ускорить процесс. Казалось, что о Лизе все позабыли – но нет, рядом снова возник Тарас, присматривая за ней краем глаза. Наконец тележку удалось подтащить к люку летающего блюдца, и один из летчиков, поднявшись в кабину, привел в действие спрятанные в брюхе аппарата тали. Он управлял ими, чтобы подвести их поближе к тележке, с земли ему подавали команды, тали гудели, и за этим шумом и суетой никто не заметил, как из-за кустов бесшумно выходят темные фигуры с оружием в руках.
Лиза, увидев их, замерла, подумав в первый миг, что это Левандовский сумел-таки привести подмогу. Но Тарас, схватив ее, зажал ей ладонью рот, и тотчас же неизвестные набросились на особистов, выворачивая им руки. Сам Ужов не успел вымолвить ни слова, как Бондаренко молниеносным движением вскинул свою трость. Раздался негромкий щелчок, прорезавший хор ночных цикад; трость выстрелила блестящим жалом, которое с хрустом вонзилось Ужову под кадык. Ужов, проткнутый клинком, еще трепыхался, как жук на булавке, а его людей уже волокли куда-то в сторону – и чуть погодя там протрещала пара очередей.
Но как ни была Лиза ошарашена этой расправой, еще большее потрясение она испытала, когда один из неизвестных, бородач в измятой морской тужурке, на ее глазах шагнул навстречу Бондаренко, выбросил вперед прямую, как палка, руку и под звездным крымским небом над телом Ужова, рухнувшего в сноп света из прожектора летающего блюдца, прозвучало отрывистое «Хайль!».
Глава 20
Разумеется, для сохранения душевного спокойствия Лиза могла думать, что она ослышалась; но все сомнения по поводу того, откуда взялись бородач и его спутники, устранял черный тевтонский крест, пришитый на левой стороне его тужурки. Они с Бондаренко заговорили по-немецки, и Лиза напрягла память, пытаясь извлечь из нее те зачатки этого языка, которые в свое время сумела вдолбить ей в голову гувернантка Амалия Генриховна. Этих знаний хватило, чтобы кое-как понять, что немцы приплыли на подлодке; Бондаренко спрашивал у моряка, почему те задержались, а тот отвечал, что командир побоялся подходить ближе к берегу.
Ковбасюк по команде Бондаренко оставил Лизу, вскочил на мотоциклет и умчался во тьму. Пришлые немцы, не тратя времени, подняли труп Ужова и зашвырнули его в кусты. Сам Бондаренко неторопливо отирал клинок носовым платком. Лиза, чувствуя в горле и рту кислый вкус тошноты, присела на шершавый постамент скульптуры и провела отяжелевшей рукой по лбу, стирая капли испарины.
– Вам плохо? – спросил Бондаренко с неожиданной заботливостью, подходя к Лизе, и приказал: – Павел, воды!
Павел, неуклюжий в толстом, похожем на водолазный, прорезиненном костюме, устремился в лабораторию.
– Так вот кто ваши настоящие хозяева, господин шпион!.. – сказала Лиза нетвердым голосом.
И вправду, это было куда логичнее, чем работа на англичан: с кем еще сотрудничать бывшему большевику, как не с национал-коммунистами, давшими пристанище немалому числу его прежних соратников?
– Вы очень проницательны! – усмехнулся Бондаренко.
– А как же разговоры про коварный Альбион? Да вы сами коварством кого хочешь переплюнете!
– Польщен вашей высокой оценкой! Сами понимаете – пока покойный теперь Ужов и его соратники считали меня британским агентом, я мог спокойно действовать у них под крылом. Опять же, очень приятно и Россию с носом оставить, и с Англией ее рассорить! А куда на самом деле отправятся секреты профессора Кудрявцева, никто и не узнает.
– И вы надеетесь, что это вам сойдет с рук?! Не выйдет! Грозите мне сколько угодно, но об этом-то я не смолчу!
– И кому же вы собираетесь рассказывать об этом в Берлине? – спросил Бондаренко.
– Как это – в Берлине? – опешила Лиза, едва не расплескав воду из принесенного Павлом стакана.
– А вы рассчитывали тут остаться? Нет, раз уж вам пришла блажь явиться сюда, то теперь я вас так просто не отпущу! Не волнуйтесь, Елизавета Дмитриевна, ничего личного. Чисто деловые отношения. Вы мне нужны. К тому же и для вас в рейхе дело найдется. Познакомлю вас с Лени Рифеншталь, будете у нее сниматься. В германском кино нужны свежие имена!
Лиза фыркнула:
– Мою фамилию немцам не выговорить!
– Ничего, придумаем вам псевдоним. Например, «Лиза Чехова». Как вам такое?
Она лишь вздохнула.
– Вольно же вам перекраивать мою жизнь по своему разумению!..
– Я же говорил, что сам немного творец!
На горке послышалось тарахтение мотора, меж деревьев и построек запрыгал луч света. Немцы насторожились, схватившись за автоматы, но это всего лишь вернулся Тарас, а сразу за ним, плавно покачиваясь на неровной дороге, к лаборатории подкатил бондаренковский «паккард». За его рулем находился татарин Мустафа. Он открыл дверь салона и обратился внутрь машины с приглашением:
– Прибыли, профессор! Можете выходить!
– Дядя! – Лиза кинулась к профессору Кудрявцеву, с кряхтением выбиравшемуся из автомобиля. – Где вы были?!
Аркадий Аристархович, на лице которого читалась глубокая растерянность, подслеповато вглядывался в окружавшие его лица.
