– Как ты назвала свою дочь?
Женщина приостановилась. Помолчала секунду.
– Сеннера.
Я даже не удивился.
– Я знал девочку по имени Сеннера. Это имя вашего народа?
Женщина покачала головой.
– Не имя? Просто слово? Что оно значит?
Женщина не ответила – продолжила подниматься, скрывшись из виду.
Девочка коснулась моей руки:
– Это не имя. Это значит всего лишь «девочка», – пояснила она. – Ещё так окликают пастушек в горах. Но она не пасла овец, она была Лунной Девой.
Я кивнул.
– Иди, – сказала девочка. – Теперь я – новая Лунная Дева. И я говорю тебе – иди. Сделай то, что ты должен сделать.
Я открыл дверь и вышел из святилища. Свет резал глаза до слёз. Все смотрели на меня.
Достал из кармана часы, подаренные Де Мейером – серебро, часовая и минутная стрелки, репетир, цепочка… И шлёпнул ими по стене святилища.
Глина под моими руками размягчилась – и часы утонули в ней наполовину.
Почему-то я понял, что в этот миг они навсегда перестали идти.
– Нам пора, – сказал я. – Танильмо, когда мы минуем перевал Хазрат?
– Завтра в полдень, – ответил землевед, помедлив.
– Хорошо, – сказал я. – Это очень хорошо, Танильмо.
Руна двадцать первая, Лагуз
Всё, что было со мной в святилище, я рассказал Мире перед сном. Про три имени, три места и три совета. Мира молчала, лёжа рядом в спальном мешке. Землеведы знали толк в походном снаряжении – холодная жёсткая земля не справилась с гагачьим пухом, нам было тепло и почти мягко.
– Акс Танри, – сказала Мира. – Не зря ты нашёл его амулет. И не зря Властелин так хотел его вернуть. В нём скрыта какая-то тайна; жаль, что мы его потеряли.
– Я помню руну наизусть, – ответил я. – Но я не понимаю, что в ней скрыто.
– Мирарек, – продолжала Мира. – Великая рунная волшебница Севера, она в одиночку работала с заклинаниями из пяти рун. Меня назвали в её честь.
– Правда? – удивился я. Полное имя Миры я не знал. – Так может речь не о ней, речь о тебе?
– Сомневаюсь, – спокойно возразила Мира. – С чего бы меня называть старым родовым именем, которое и мать-то редко произносила. И ещё вмешивать в имена других Героев? Да и Лунная Дева мне ничего такого не пророчила.
– Танри, Мирарек и Уинвард. Что общее, кроме их подвига? Уинвард мог быть их общим ребёнком? – предположил я.
– Такое предание сохранили бы, – сказала Мира. – Да и если бы даже был – что с того? А твой род – он не восходит к кому-то из них?
Я тихонько засмеялся.
– Мои родители лопнули бы от гордости, будь в семье хоть самый завалящий маг времён Великой войны… Нет, Мира. Увы.
– Три места, – сказала Мира. – Тут понятнее.
– Понятнее, – согласился я. – Ты, главное, не вмешивайся. Поняла?
Я положил руку ей на живот. Показалось мне, или он и впрямь заметно округлился?
– Не стану, – сказала Мира. – Давай спать, Грис. Про советы мы подумаем позже.
А что там было думать?
Один – так совсем был понятен.
Не жалеть времени.
Я закрыл глаза – и представил себе вьющуюся нить, тонкий фитиль во тьме. По фитилю бежал крошечный лепесток пламени, перед ним фитиль был бел и чист, позади рассыпался чёрным пеплом.
Это я.
Это моя жизнь.
Это моё время.
Стоит лишь дунуть на огонёк, разжечь его – и он побежит быстрее. Сжигая отпущенный мне срок, превращая время в волшебство. Резкие линии рун наполнятся пламенем моей сгорающей жизни – и мир изменится.
Время – оно как сила, как здоровье, как пища, как деньги. Это всего лишь ресурс. И твоя воля, как ты его истратишь – ковыряясь с киркой на иссушенном поле, рубя мечом в сече, стоя за прилавком с весами… или творя волшебство.
Я не жалею времени.
– Что сеннера сказала тебе? – прошептал я.
– Се… – Мира запнулась. – Сеннера?
– Мать назвала Лунную Деву «сеннерой». Это значит «девочка» на их языке.
Мира помолчала. Потом шепнула мне на ухо.
– Она сказала доверять тебе. Она сказала: «Доверяй Грису, когда в тебе не останется ни капли веры».
– Она не говорит так просто, – поправил я, засыпая. – Должно быть ещё что-то.
И провалился в сон.
С самого утра все были как на иголках. Танильмо ничего не спрашивал, но мне казалось, что он всё понял и так. Землеведы и охранники собирались быстро и молча, тщательнее обычного проверяли упряжь и чистили оружие. Торговец с сыном смекнули, что дело неладное, коротко посовещались и подошли к Танильмо. Тот выслушал их, кивнул и отвернулся.
Торговец с сыном поехали узкой тропкой, уходящей в сторону. Наши пути разошлись.
Во мне не было к ним зла. Они шли своим путём и не обязаны были сражаться и умирать на чужой войне.
На завтрак сегодня был только горячий шоколад – пряный, густой, дающий быструю силу и ясное сознание, но не отяжеляющий тело. Я выпил полную кружку, грея о неё руки и смотря вперёд – там, над гладью горного озера, шла караванная тропа.
Перевал Хазрат.
Хорошее место для засады, его не обойти коротким путём.
Танильмо подошёл ко мне, проверяя на ходу, как выходит меч из ножен. Спросил:
– Как считаешь, маг, продолжать ли нам идти прежней дорогой? Мы можем вернуться и выбрать другой путь.
– Все пути одинаковы, – сказал я. – Только одни длиннее, а другие короче. Не меняй планов.
Танильмо пожал мне руку, забрал пустую кружку и ушёл. Я отправился седлать коня. С каждым разом это получалось у меня всё лучше и лучше, хоть я и понимал, что настоящим всадником мне не стать.
– Грис, я могу держаться рядом, – сказала Мира, подъезжая. Её лошадь была спокойнее моей, да и держалась она в седле лучше.
– Вам нельзя, – сказал я.
– Я могу просто быть рядом. Мы можем быть рядом.
Я покачал головой.
– Вы и так со мной.
Мира не стала спорить, развернула лошадь и двинулась в хвост каравана.
А я выехал вперёд.
Двое чернокожих охранников двинулись со мной рядом, двое замыкали караван. Я заметил, что в тыл отправили тех, кто помоложе. Подмигнул одному из охранников, старому рубаке со шрамом через щеку. Я не знал его имени, охранники держались наособицу, но у них он был за главного. Чернокожий улыбнулся в ответ кособокой улыбкой и спросил:
