– Тут неплохие ребята работают в основном, – ответила я. – Есть Иллиас, он инкуб, но очень толковый парень.
– Значит так, – Маргарита Аркадьевна взяла бразды правления в свои руки. – Девочки, идемте со мной, вы же местных работников знаете?
Жанка с Джокондой кивнули.
– Дальше, – мама молодела прямо на глазах. – Пак, ты должен сейчас же разыскать трон Лорда-Изгнанника.
– Его не нужно искать, я знаю, где он установлен.
– Хорошо, мы его переустановим. А вы, – она вопросительно приподняла брови, глядя на Аддрама, тот понял, в чем заминка и представился. – Вас я попрошу побыть охранником. Моей дочери нужно отдохнуть, а вы это время постойте под дверью и в случае, если в кабинет захочет войти кто-то посторонний… Что вы умеете?
Аддрам широко осклабился и обернулся, в этой ипостаси жарид был похож на огромного птеродактиля. Мама близоруко прищурилась, разглядывая его кинжальный клюв:
– А вот здесь у вас железа с ядом?
Жарид кивнул, клюв не позволял ему разговаривать членораздельно.
– Значит, теперь я спокойна, вы сможете постоять и за себя, и за мою дочь.
Все вдруг стали очень деловитыми и собранными.
– Я теперь понимаю, в кого ты такая властная, – шепнул мне Пак и быстро чмокнул в щеку. – Ты, главное, не страдай, подумаешь, за плохого человека замуж сходила, мы тебе другого найдем, еще лучше. Или я сам на тебе женюсь.
Я фыркнула, а Пак серьезно продолжил:
– Ты прости, Дашка, что я тебя от Ларса не уберег. Я честное слово не знал, что он из себя представляет. Когда-то мы были неплохими напарниками с ним, даже друзьями, но я и в страшном сне представить себе не мог, какое темное у него нутро.
– Просто ты легкомысленный, – отмахнулась я.
– И это тоже, – согласился пикси. – А теперь спи!
Он быстро достал что-то из-за пазухи и подул на ладонь:
– Спи, я сказал.
Сонный гламор вырубил меня моментально, я даже не почувствовала, как завалилась на диванные подушки.
Спала без сновидений, поэтому и не страдала, просто в какой-то момент как будто кто-то сдернул черный непрозрачный полог, и я стала слышать, видеть и чувствовать.
– Подъем, – велела мама.
За время моего сна успела переодеться. Теперь на ней было не серое нарядное платье, а приталенный брючный костюм, свои светлые волосы она стянула заколками.
– Быстро завтракай, – подбородком она указала на стол заседаний, на котором стоял поднос. – Овсяная каша и зеленый чай.
Я поплелась к завтраку:
– Ты представляешь, сколько в ней углеводов?
– Все они пойдут в дело, – родительница была непреклонна.
Пока я с усилием запихивала в себя приторно-сладкую кашу с изюмом, запивая ее чаем, мама разворачивала какие-то пакеты и раскладывала их содержимое на диване.
– Это что? – с полным ртом каши спросила я.
– Элементы образа, тут на складе черта лысого найти можно, если знать, что искать. Если ты не забыла, твоя мать была когда-то ведущей актрисой театра.
– Ага, я помню, энского ТЮЗа.
– Это неважно. Поела? Иди в ванную. Умойся быстро, нет ничего отвратительнее, чем вчерашний макияж на женском лице.
Я уже бодрее поплелась в смежную с кабинетом ванную, постояла под ледяными струями душа, почистила зубы одноразовой щеткой, которую нашла на полочке под раковиной, и завернулась в махровое полотенце.
– Образ у нас следующий, – в черных коробочках, которые сейчас стояли открытыми на придвижном столике, поблескивал настоящий театральный грим. – Мантия, корона, туфли. Ты не должна выглядеть жалко в момент превращения, поэтому сначала я сзади надену на тебя корону, ты сбросишь мантию, и…
– Мне теперь не нужна корона, чтоб обернуться, – возразила я.
– Остальным о твоих способностях знать не обязательно. Оставь хоть какой-то козырь в рукаве, мало ли что в будущем случиться может.
Мысль была здравой. Я присела на краешек стула и закрыла глаза, мамины пальцы запорхали по моему лицу.
– Здесь в клубе очень хороший мастер по свету, нас Илиас познакомил, мы тебе такой свет поставили, закачаешься. Готово!
Я посмотрелась в круглое зеркало, которое родительница держала в руках. Грим был сценическим, то есть в этой раскраске по улице не очень-то и походишь. Резкими мазками мама подчеркнула мои скулы и обвела глаза такой густой и темной линией, что они казались черными дырами.
– Одевайся!
Мантия была тоже сценической, видимо, за время моего сна ее слегка успели облагородить, но она осталась именно тем предметом гардероба, который можно было молниеносно снять. В надетом состоянии выглядела она довольно скромно. Ну как банный халат, под которым не видно ни кусочка обнаженной кожи. Корона оказалась из папье-маше, грубо раскрашенной золотистой краской, с налепленной пластиковой бижутерией.
– Ужас какой-то, – искренне вынесла я вердикт.
– Верь мне, ребенок. Все будет очень здорово.
– Туфли? Пак нашел их в развалинах, в которые ты превратила западное крыло.
– Нет, – покачала я головой, – эти я больше никогда не надену. Что-нибудь на замену есть?
– Конечно, – мама быстро достала из коробки другую пару. – А эти я выброшу.
– Лучше сожги.
Мама положила корону на гобеленовую подушечку, которую я видела когда-то на одном из клубных диванов.
– Идем, леди Сирин. Повторяя слова твоего достойного друга мелкого пакостника, нас ждут великие дела.
– Мам, я ведь даже не знаю, как себя вести. Ты бы меня в курс дела ввела, что ли.
– От тебя требуется только по моему сигналу превратиться в вещую птицу и постараться не начать петь, пока я буду озвучивать присутствующим речи нашей венценосной госпожи.
Мама несла подушечку на вытянутых руках, я шла чуть сбоку, когда коридор сузился, сделала шаг вперед, оставив родительницу позади. В большой зал клуба «Ирий» мы вошли со стороны сцены, полутьму разрезал яркий свет прожектора. Меня ослепило, но перед этим я успела заметить, что зал битком набит народом. Воцарилась тишина. Свет медленно затухал. Присутствующие, кажется, забыли, как дышать. Другой прожектор неожиданно выстрелил в зал, там в самом центре стоял трон Лорда-Изгнанника. Без драпировок и украшений выглядел предмет силы достаточно устрашающе, вокруг него людей не было, и я заметила светящиеся линии разметки. На сидении что-то блеснуло, я присмотрелась, в него был впаян, другого слова на ум не приходило, Ледяной Кинжал. Оружие пересекало годичные кольца, и было впечатление, что древесина пытается поглотить волшебный металл.
– Сейчас, – шепнула мама, и я почувствовала, как на мою макушку лег королевский венец.
