Голубые глаза тщательно пробежались взглядом по мне сверху вниз, потом в обратную сторону, на мгновение остановились на моих губах и посмурнели.
– А мы тебя заждались.
Он приоткрыл грудь, отодвигая борта пиджака. Под костюмом у Навьего бога была трикотажная футболка с легкомысленной надписью лувийскими иероглифами – «Личный фрик Даши Кузнецовой». Шутка была для очень ограниченного круга – то есть для меня. Сомневаюсь, что еще кто-то в зале мог прочесть нечто написанное на мертвом хеттском языке. Я кивнула многозначительно, давя неуместное хихиканье.
– Присаживайся, душа моя, мы с Непорочной Руби как раз войну друг другу объявляем.
Я поклонилась жрице – молодой и пышущей здоровьем, поверх кожаного защитного комбинезона на груди у нее поблескивал амулет Скольжения душ – главный артефакт дома Лета. Значит, Руби вернула себе свое: и свое тело, и свое положение.
Я кивнула Руби (ну не с объятиями же лезть, в самом деле!) и присела на предложенный стул рядом со Святозаром. Он быстро придвинулся, касаясь меня коленом.
– Продолжим?
Жрица смотрела прямо перед собой:
– Янтарная Леди не желает идти на компромисс с Четвертым домом. Прямо сейчас гвардия вышла на боевые позиции, они ждут приказа атаковать ваших воинов.
– У нас нет воинов в месте перехода, – сказала я примирительно. – Там сейчас злыдни – раса вполне миролюбивая. Неужели паладины Лета нападут на безоружных?
Руби посмотрела на меня:
– Они нападут на любого, если поступит приказ. Тем более, что ваш, леди Сирин, супруг, привел на защиту свою гвардию.
Руби провела рукой над столешницей, воздух перед нами сгустился, появилась изломанная радуга, замельтешили какие-то картинки, жрица щелкнула пальцами, изображение приобрело четкость и объем. На заснеженной земле у кособокого шалаша сбились в кучку мои злыдни, вооруженные каким-то дрекольем, неподалеку от них замер конный отряд паладинов Лета, чьи лошади были почти неподвижны. Вокруг клубился густой черный дым.
– И где же наши? – азартно спросил Пак, продвигаясь поближе. – Святозарушка, где твои молодцы?
Навий бог тоже протянул руку к картинке. От его движения дым слегка пожижел, мы увидели отряд настоящих сказочных витязей в боевом порядке.
– Ну как-то так, – Святозар пожал пудовыми плечищами. – Я еще логистику не отладил, но на первое время, думаю, хватит.
Он еще раз повел рукой, убирая дым.
– Вот здесь и здесь будет еще по сотенке.
– Неплохо, – проговорила Руби. – У нашей девочки появился хороший защитник.
Жрица поднялась со своего места и хлопнула в ладоши.
– Прощайте.
Картинка исчезла, законник что-то застрочил в талмуде.
– И это все? – растерянно спросила я. – Мы до чего-то договорились?
Руби погладила свой амулет и подняла взгляд на меня:
– Дом Лета не будет вас тревожить, леди Сирин, я об этом позабочусь. Пусть это будет мой тебе подарок, девочка. В любом случае, я должна была отблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала, за то, что сохранила мне жизнь, – жрица повернулась к законнику. – Прошу вас, это не для записи. В официальных бумагах причиной нашего отступления пусть будут превосходящие силы противника.
– Как вам будет угодно, – сказал законник, продолжая скрипеть пером. – В конце концов, для истории неважно, почему вы поступили так, а не иначе, важен лишь результат.
Руби кивнула.
– Удачи, Дашка! Правь хорошо. Лет через двести увидимся, – и быстро вышла из зала.
– Я столько не проживу.
Моя фраза повисла в воздухе. Через двадцать долгих молчаливых минут Пак пропищал:
– Победа! Госпожа моя строгая, дай я тебя расцелую!
– Мы молодцы, – вполголоса согласился Святозар. – Если совсем начистоту, еще две сотенки бойцов туда подогнать у меня бы пупок развязался.
Законник, кряхтя, поднялся со своего места и стал методично собирать со стола документы:
– Мне, пожалуй, тоже пора откланяться. Отчет ждут в канцелярии. До свидания, леди Сирин, принц маленького народа, Навий бог, – и старичок растворился в воздухе с громким хлопком.
– Идем и мы, душа моя, – Святозар тоже поднялся и потянул меня за собой. – Теперь можно не торопясь сделать все, что мы откладывали на потом.
– Точно! – я подпрыгнула и залепила ему звонкую пощечину. – Не могу больше откладывать. Поганый врун! Интриган! Авантюрист! Бестолочь!
Лягух снес стоически только первый удар, на втором легко перехватив занесенную руку:
– Ты уверена, что наш семейный скандал должен проходить в резиденции дома Лета?
– Семейный? Душа моя? – шипела я, идя к выходу. – Да я тебя сама до смерти убью. Никакая божественная реинкарнация не поможет.
Он шел чуть сбоку, сокрушенно покачивая головой, я уголком глаза все-таки за ним следила. Пак быстро спрятался за волосами встретившей нас в коридоре Джоконды и вовсю командовал сиреной, судя по тому, как она скоро побежала к выходу, чтоб не попасться мне под горячую руку.
– Гвардию он прислал! Логистик хренов! Не надейся, что я позволю тебе тут гонку вооружений устраивать! Сначала я нашу гвардию подготовлю. А потом ты своих тридцать витязей притаскивай! И ни на одного больше. Понял?
– И почему же именно тридцать, душа моя?
Мы уже выбрались из резиденции и теперь стояли друг напротив друга.
Я не знала, почему именно тридцать, поэтому просто возмущенно засопела.
Святозар ждал моего ответа, смотрел прямо со спокойным любопытством. Он, в принципе, остался прежним, до боли знакомым Святозаром – маменькиным сынком, смешным увальнем, жертвой паковых поцелуев, но что-то в нем изменилось. Взгляд потерял обычную добродушную рассеянность, стал оценивающим и цепким, и рот, обычно расслабленный, готовый к улыбке, сейчас был твердо сжат.
Я отвернулась, помахала рукой Джоконде:
– Кара миа, нам пора.
– Куда теперь? – сирена подбежала с преувеличенной предупредительностью. – В офис?
– Сначала нам нужно оставить злыдней у перехода Зимы, потом… Коля где?
– Обещал в машине подождать.
– Прекрасно, он-то мне и нужен. Дом Зимы нам еще денег должен, надо сейчас же с банком связаться.
Мы с Джокондой пошли в сторону машины.
– Подожди!
Святозар схватил мое запястье. Я выдернула руку:
– Нам не о чем говорить, господин Навий бог! Шутки кончились. Я благодарна тебе за помощь в переговорах, но на этом наше общение заканчивается. Ты довольно долго скрывался от меня, позволив мне чувствовать вину за твою смерть, но это недоразумение я тебе прощаю.
