Машина встала под большими липами на широкой аллее. Индюков полез на крышу устанавливать антенну. Я подключал аппаратуру. Вдруг Николай буквально скатился с машины на землю. С деревьев полетели сбитые пулей листья. Кто-то по Николаю стрелял. Командир взвода Никифоров собрал свободных бойцов, и они отправились на поиски снайпера. Сразу за селением лежало пшеничное поле. На нем ребята заметили какую-то странную корову. У нее были короткие ноги. Никифоров повел бойцов к корове, но она периодически отходила. По ней пытались стрелять, но с такого расстояния из наганов попасть в корову было невозможно, а другого оружия не захватили. Так ни с чем и вернулись.
Танкисты вели бой за большую деревню. Танки, вышедшие на окраину деревни, были встречены огнем немецких пушек. Машины попятились назад, стараясь укрыться за домами. Лишь один танк пошел вперед и, ворвавшись на вражескую позицию, стал давить пушки. По нему открыла огонь соседняя немецкая батарея. Танк развернулся и бросился на нее, уничтожая орудия. Но в это время расчеты первой батареи вернулись к уцелевшим пушкам и открыли огонь. Один из снарядов попал в борт танка. Взорвался боезапас, и машину разорвало на части. Мы потом были у этих развалин. На земле лежали распластанные гусеницы. Борта танка разбросало в разные стороны, башня отлетела. От экипажа не осталось ничего. А экипаж был замечательный. Артиллерист с первого снаряда поражал цель. Механик-водитель водил машину одинаково ловко, что задом, что передом. Радист всегда хорошо держал связь. А о достоинствах командира говорил этот последний бой. Если бы танкистов своевременно поддержали другие экипажи, все могло бы быть по-другому. В конце концов немецкие батареи были уничтожены, и полк двинулся дальше.
Мы ехали по красивейшим местам. Чудесные озера, шишкинские боры. В одном таком бору мы попали под бомбежку. Когда она закончилась, Супьян обнаружил бесхозную бродячую корову. Привел ее. Нашлись умельцы, подоили. Тут прибежали соседи-артиллеристы и стали доказывать, что это их корова. Но мы отстояли свое приобретение. На новое КП Супьяну пришлось километров десять вести корову своим ходом. После этого было решено отдать корову на кухню.
Рядом с нашей радиостанцией остановился «студебеккер» — большая грузовая машина, поставляемая из Америки. В ней сидели девчата-военнослужащие. Среди них я узнал Тамару Медвежонок, свою одноклассницу. Успел окликнуть ее, но в это время «студебеккер» тронулся. Поговорить нам так и не удалось.
Чем ближе подходил наш полк к Выборгу, тем упорнее становилось сопротивление противника. Утром пошли за завтраком. Когда возвращались, налетела дюжина «фокке-вульфов». Они сбросили на нас мелкие бомбы. Держа в руках котелки с пищей, я залег у забора. Командир броневика старшина Кашин, уже довольно пожилой мужчина, нес несколько буханок хлеба. Увидав самолеты, он побежал и, не заметив стоявшую на дороге повозку, налетел грудью на оглоблю. В результате сломал несколько ребер, попал в госпиталь и был демобилизован.
Самолеты улетели. И тут в небе, прямо над нашими головами с громким шуршанием пронеслось несколько реактивных снарядов «иван-долбаев». До бомбежки они лежали в ящиках без взрывателей, но были уже подключены к электроцепи. Скорее всего, во время бомбежки цепь замкнулась, и сработали пусковые механизмы. Одни снаряды стали взлетать, а другие расползаться по земле, оставляя за собой огненные струи. Один из снарядов двинулся по траншее. Находившийся там солдат бросился от него бежать и укрылся за поворотом. Снаряд уперся в стенку, задергался, развернулся и пополз дальше. Легко представить, что пережил солдатик, глядя на надвигающегося на него огненного головастика.
Ночью вошли в Выборг. Впереди на дороге горел фургон с боеприпасами. Слышался беспрерывный треск рвущихся патронов, изредка раздавались взрывы гранат. С опаской, на большой скорости проскочили мимо полыхавшей машины.
Проехали по мосту мимо Выборгского замка. Остановились на какой-то улице. Налетели немецкие самолеты. Мы спрятались под аркой большого дома. В городе находились недолго. За операцию по уничтожению обороны противника на Карельском перешейке я был награжден медалью «За отвагу». Полк и майор Примаченко были награждены орденами Александра Невского.
После взятия Выборга нас вывели из боя. Дальше в скалистой местности танкам было не развернуться. В наступление пошли пехотинцы, ребята 1926 года рождения. Они были плохо обучены. Подымаясь в атаку, солдаты жались друг к другу и десятками ложились на землю, сраженные пулеметным огнем.
На отдых нас отвели на станцию Кямяря (станция Гаврилово). Красивое место недалеко от озера. На берегу находилась военная прачечная. Прачками работали молодые девчата. Конечно, этот «мыльный пузырь» стал местом паломничества танкистов.
Мы получили новые танки ИС — «Иосиф Сталин». Это была могучая машина со 122-мм пушкой. Но запас снарядов в боеукладке был невелик, и в отличие от КВ снаряды с гильзами хранились раздельно.
Стояли белые ночи. Как-то в полночь часовой у парка боевых машин увидел, что к танкам кто-то идет. Оказалось, знакомый командир орудия. Танкист объяснил, что завтра будет инспекторская поверка, а у него не вычищена пушка. Вот он и решил ее почистить. Часовой пропустил. Боец забрался под брезент, укрывавший машину, и начал работу. Через некоторое время в танке раздался взрыв. Взрывной волной сорвало брезент. Позднее следствие установило, что артиллерист в танке закурил и, не глядя, положил папиросу на гильзу. Тлеющий окурок прожег промасленный картон, закрывавший порох, и гильза взорвалась. Танкист погиб. Хорошо еще, что не сдетонировали остальные боеприпасы.
Мы прогуливались недалеко от расположения части. В небе летел истребитель. Это был «томагавк», поставляемый нам из Америки. Следом появился «мессершмитт». Вдруг наш летчик, без какой-либо видимой причины, выбросился на парашюте, а брошенный самолет стал падать. На место приземления парашютиста выехала санитарная машина. Скоро она вернулась. На носилках лежал высокий красивый парень лет девятнадцати. Он неудачно приземлился на дерево, ударился и сломал ногу. На вопрос, почему он бросил свой самолет, парень ответил, что испугался. Летчика увезли в госпиталь. После лечения его ждал трибунал и, в лучшем случае, штрафбат. На другой день мы сходили на место падения самолета. Набрали проводов, их всегда не хватало нам для подключения аппаратуры. Провода с американского самолета были хорошие, в незнакомой нам изоляции. Такого качества провода в нашей промышленности появились лишь в 1960 году.
НАРВСКАЯ ОПЕРАЦИЯ
Из Карелии, после отдыха на станции Кямяря, нас решили эшелоном перебросить под Нарву. Подогнали состав. Как всегда, танки поставили на платформы, а колесные машины закрепили между платформами. Ожидая отправления, мы стояли около машины. Вдоль состава шла молоденькая железнодорожница, совсем девчонка, проверяла сцепку. Мы посмеялись: «Смотри, мол, не сломай что-нибудь!». Она шутку не приняла, сердито огрызнулась и, осмотрев сцепку, пошла дальше. Стемнело. Я забрался в кабину, прилег на сидение и уже почти заснул, когда послышался гудок паровоза. Состав дернулся и медленно тронулся вперед. И вдруг я почувствовал, что проваливаюсь вниз. Вскочив, увидел, что передняя часть машины свалилась на рельсы, а задняя продолжала стоять на отъезжающей вместе с поездом платформе. Передние колеса запрыгали по шпалам. Я открыл дверь кабины, пытаясь выпрыгнуть, но это было опасно. На перроне засвистели железнодорожники, замахали фонарями. Состав остановился. Только я успел выскочить из кабины, как поезд дал задний ход. Передние колеса развернуло и начало обдирать о перрон. Наш шофер Борисов, вскочив на подножку, пытался выровнять колеса. Опять раздались свистки, и состав встал. Нагнали солдат. На руках подняли машину и сняли с платформы. Борисов подравнял погнутую тягу, сел за руль и погнал радиостанцию на перрон. Расцепившийся эшелон соединили. Машину поставили на прежнее место, закрепили, и состав тронулся в направлении Нарвы.
