Полк быстро продвигался вперед и оторвался от штаба армии на 70 километров. Наш маломощный передатчик не мог покрыть такое расстояние, и связь стала прерываться. Начсвязи Тимофеев, с которым у нас всегда были сложные отношения, воспользовался ситуацией, чтобы избавиться от нас. У него давно была мечта иметь у себя девчат-радисток.
Сославшись на перерывы в связи и плохую работу, Тимофеев отправил нас с Труновым радистами на танки. На полковой радиостанции остались Индюков и недавно прибывший радист Михаил Васенин, парнишка из города Котельнич Кировской области.
Меня представили экипажу танка КВ. Танкисты как раз собирались завтракать, и хотя я уже поел, пришлось, для знакомства, снова сесть за стол. Столом служила плащ-палатка, разостланная на земле. Экипажи питались к этому времени самостоятельно. У всех было столько трофейных продуктов, что обходились без услуг кухни. Напрасно повар Сашка уговаривал бойцов получать обед. У танкистов были противни, на которых жарилась картошка со свининой и другие блюда, в зависимости от кулинарных способностей членов экипажей. Ребята мне понравились. Командиром был пожилой лейтенант. Водителем — старшина Васька. Артиллерист и заряжающий были примерно моих лет. Мы быстро нашли общий язык.
Примаченко собрал командиров машин и поставил задачу. Через два километра надо было взять на борт пехоту и преследовать противника, не давая ему закрепиться. Раздалась команда: «По машинам!». Колонна из десяти танков двинулась вперед. У города Пылтсамаа форсировали вброд реку. На другом берегу нас ожидала рота пехоты. Разместив на машинах десант, пошли вперед, в сторону Пярну.
У радиста в танке КВ нет почти никакого обзора. Он может смотреть только в щель водителя или в прицел своего пулемета. Я спокойно сидел в своем кресле, когда увидел, как Васька энергично задергал рычаги. Танк дернулся и остановился. Сверху глухо доносились крики пехотинцев: «Такие, разэтакие танкисты! Проклятые фашисты! Перебить их мало!». Я почувствовал, как на голове поднимается шлем. Спросил водителя, что произошло. Он только махнул рукой. Открыли люк, вылезли наружу. Оказалось, что у танка отказал правый бортовой фрикцион, поворотный механизм. Дороги в Эстонии ровные, ухоженные, но очень извилистые. На повороте фрикцион не сработал, и машина не смогла повернуть. Вдоль дороги росло ограждение из специальной породы очень крепких жилистых елочек. Танк врезался в эти елки. Ветками посшибало с брони пехоту. Почти все отделались легким испугом. Пострадали только раненный боец, его сильно помяло, и командир взвода, который пытался оттолкнуться ногой от елки и в результате получил повреждение в паху. Подъехал командир полка Примаченко. Раненых погрузили на машину и отправили в тыл. Пехотинцев распределили по другим танкам. Нам приказали вызвать летучку с ремонтниками и, починив фрикцион, догонять колонну. Машины ушли, а мы остались.
Тогда мы еще не знали, что в последний раз видим командира полка. На следующий день Примаченко вместе с командирами других частей был вызван на рекогносцировку местности. У командира-артиллериста в кармане оказалась ручная граната. Не известно почему, но она взорвалась. Артиллерист погиб, а несколько офицеров получили ранения. В их числе оказался и Примаченко. Раненых отправили в госпиталь. После выздоровления Примаченко был переведен в другой полк. Он вызвал туда и медсестру Галю Петрову.
Как только танки ушли, я доложил в штаб об аварии. Нам пообещали прислать ремонтников.
Наш танк оказался рядом с маленьким хутором из двух небольших домиков, стоявших у самой дороги. Мы пошли, осмотрели их. Хозяев не было. Они, возможно, ушли с немцами, а, скорее всего, укрылись от войны где-нибудь в лесу. Видно было, что здесь жили бедняки. Ничего хорошего мы не нашли. В одном из домов на столе стояло пять мисок с чем-то молочным. Пробовать еду мы не стали, побоялись, что она может быть отравлена. Набрали красивых открыток и вернулись к танку.
Впереди, в стороне от дороги, виднелся крупный населенный пункт. Решили заглянуть и туда. Командир оставил с собой артиллериста, а нам разрешил сходить в деревню. Подойдя к домам, осторожно заглянули в них. Никого не было видно. Заряжающий забрался на чердак одного из домов. Нашел куриное яйцо. Положил его в карман комбинезона, но, когда стал вылезать через окно, раздавил. Вычистив комбинезон, продолжили осмотр. Ничего путного не было. В хлеву стояла свинья, но у нас уже был целый ящик мяса, поэтому свинью трогать не стали. Во дворе нашли два улья. Механик Васька послал меня посмотреть, есть ли в них мед. Я подошел, но так как с детства имел к пчелам большое почтенье, в улей не полез. Сказал механику, что пчелы есть, а насчет меда не знаю. Заявив, что в колхозе его все пасечники боялись, Васька пошел к ульям. Заглянув в один из них, он улыбнулся: «Ну, ребята, с медом будем!». По его указанию мы с заряжающим пошли в дом, взяли корыто, накачали из колонки воды и принесли к ульям. Васька снял крышку и вылил половину воды в улей. Потом он стал доставать рамки с медом, смахивать рукой ползавших по ним пчел и передавать нам. Мы полоскали рамки в корыте и складывали на траве в кучу. Набралось 22 рамки. Зашли в дом, разложили все на столе. Освободили ведро от отрубей и вымыли. Стали вырезать соты и укладывать в ведро. Наиболее жирные куски, где было много меда, сразу клали в рот. Дело подходило к концу, когда я вырезал кусок и собирался уже положить его в ведро, но механик сказал: «Какой кусок! Ешь!». Я откусил и почувствовал, как в нижнюю губу ужалила пчела. Она почти вся была залита медом, и ее трудно было заметить. Я взвыл. Василий выбежал во двор, схватил комок земли и, пожевав, велел мне приложить его к губе. Я приложил, но губа на глазах стала распухать. С рамками было покончено. Выглянув в окно, мы увидели входящих во двор двух незнакомых офицеров. Слегка струхнули. Незадолго до этого один из наших автоматчиков разорял улей, когда его окликнул офицер. Увлеченный опасным делом, боец непочтительно ответил. Офицером оказался военный прокурор. Автоматчик был предан суду и отправлен в штрафбат.
Мы срочно начали заметать следы. Выбросили пустые рамки, вытерли стол, залитый медом, но в комнате все равно стоял такой аромат, какой никуда не спрячешь. А офицеры, будто почуяв запах, шли прямо в наш дом. Они вошли, поздоровались. Мы несмело ответили. Офицеры повели носами: «Ребята, что, мед есть?». «Есть», — ответили мы. «А где?» — спросили. «Вон, за домом улей», — ответил Василий. «Ребята, помогите, мы не знаем, как обращаться с пчелами», — попросил капитан. Мы с заряжающим сказали: «Вася, ты оставайся, а мы пошли» и, забрав ведро с медом, направились к танку. Через полчаса увидели возвращающегося механика. В руках у Василия был большой таз с медом. На вопрос: «Как это ты?», — он ответил: «А я по-честному — половину им, половину — себе».
Развели костер, соты растопили. Воск сняли. Мед залили в бутыль. Я в это время связался со штабом. В штабе уточнили, что нам необходимо для ремонта. С распухшей губой мне трудно было говорить, но все же в штабе поняли. Вскоре приехала летучка. Фрикцион заменили, и мы двинулись догонять колонну. Сначала ехали через поля, потом дорога пошла лесом. Васька что-то прихворнул. На место механика-водителя сел заряжающий. Машину он вел неважно. Несколько раз съезжал с дороги, но каждый раз удавалось выбраться обратно. Проехали небольшой мост. Рядом лежало с десяток длинных квадратных балок, толщиной сантиметров по тридцать, приготовленных для ремонта моста. Видимо, наш заряжающий все силы отдал, чтобы не свалиться в реку, потому что сразу за мостом машина вильнула и съехала в кювет. Дали задний ход. Правая гусеница сорвала дерн и стала выворачивать торф, левая болталась в воздухе. Сам танк днищем плотно сел на грунт. Сообщили в штаб. Нам пообещали прислать тягач. Поужинав, легли спать. Машина имела сильный крен. Для того чтобы как-то лечь, пришлось приложить немало усилий. Дно под башней выровняли снарядами, и командир с заряжающим и артиллеристом улеглись прямо на них. Мы с механиком устроились на своих сиденьях. Ночью подкладки под сиденьями вываливались, и мы с грохотом падали на товарищей. Утром, позавтракав, пошли обследовать окрестности. Оказалось, что впереди находился еще один хутор, на котором жили две эстонские семьи. Одна зажиточная, в хорошем доме, и рядом, в хибарке, старик со старухой. Познакомились. Договорились, что утром и вечером будем брать у них по ведру молока. Раньше эстонцы сдавали молоко на завод. В результате боев завод не работал. Хозяева хранили молоко в бидонах, опущенных в колодец. Меня отправили в расположение полка за продуктами. На попутных машинах добрался до нашей части. Полк только что вышел из боя. Я заглянул к начальнику штаба. Брюквин расспросил, что случилось с нашим танком. Пообещал помочь с тягачом. В конце разговора он приказал мне по возвращении в часть снова вернуться работать на штабную рацию. На мои слова, что начальник связи отстранил нас от работы на радиостанции, Брюквин сердито заметил, что радистами штаба распоряжается он, а не начальник связи, и я обязан выполнять его приказания. Получив сухой паек на экипаж, поехал обратно. На окраине городка находилось КПП. Там решил сесть на попутную машину. Народу на КПП скопилось много. Заметил одного танкиста из нашего полка. Несколько офицеров из резерва направлялись по своим частям. Здесь же были два легкораненых, один в голову, другой с перевязанной рукой.
