Лисицы, онемев от страха, склонили головы и отчаянно закивали. Блик принялся угрожающе вертеть булавой, перекидывая ее из одной лапы в другую и с каждым словом говоря все громче и громче, так что под конец разразился оглушительным рычанием:
— Ну-ка покажите мне, как сверкают ваши пятки. На север марш!
И пятеро дюжих зверей припустили что было мочи, словно сам черт наступал им на пятки. Очень скоро их топот затих вдали. На какое-то время у порога дома Дуббо и Лингла воцарилась тишина, которую вскоре нарушил дружный хохот.
Оба семейства принялись наперебой знакомиться со своим спасителем. Ежата и кротята первый раз в жизни увидели такого крупного пушистого зверя. Вскарабкавшись к нему на плечи, они радостно поглаживали золотистую меховую полосу на голове.
— Тут это… как на меховой горе!
— Большой хороший зверь!
Барсук стоял, почти не дыша, млея от восторга и боясь уронить или придавить малюток.
Гостеприимно предоставив Блику и Скарлету свое жилище, хозяева отправились на поиски пищи в близлежащий лес. Двое друзей устроились на толстых тростниковых циновках и безмятежно заснули.
Во сне Блик слышал шум плещущихся волн, видел светлый песчаный берег, море и гору. И ему до боли захотелось оказаться там! Однако вожделенный берег казался далеким и недостижимым. Тогда низкий голос — голос другого взрослого барсука — пропел ему:
Сыщешь однажды меня,
Море и берег храня,
Ибо незыблем закон -
Реки текут под уклон.
Ты благороден но крови,
Утром ищи и в ночи,
Море и багровом покрове,
Звездные колки лучи.
Цели достигнет пытливый,
Кто справедлив и умен, -
Сбудется сон твой счастливый
До Окончанья Времен…
К завтраку Блика разбудили малыши. Посреди пещеры стояла плоская каменная печь, где на огне готовились всевозможные кушанья. Бруф Дуббо подал гостям кружки, а ежиха обратилась к гостям с торжественной речью:
— Примите нашу благодарность за то, что спасли нас от лисиц. Отныне наш дом — это ваш дом, живите здесь сколько пожелаете. Однако соловья баснями не кормят, так что угощайтесь, друзья.
Стол ломился от всевозможных блюд — столько вкуснятины Блику со Скарлетом и во сне не снилось. Суп из молодого лука и лука-порея, горячий черный хлеб с паштетом из буковых орешков, салат из лесных трав и огромный яблочно-сливовый десерт. Последний очень пришелся по вкусу малышам, и они щедро поливали его медом.
Присвистывая и причмокивая от удовольствия, старый дядюшка Блун хлебал суп из деревянной плошки.
— А я уж решил, что вовсе… это самое… зачахну с голоду. Гурр! До чего же все вкусно! Сто лет во рту ничего не держал!
Барсук на аппетит не жаловался, но хлебосольные хозяйки и слышать не хотели, когда он от чего-нибудь отказывался.
— Кушайте на здоровье, теперь, когда вы нас, значит… спасли, мы можем собрать в нашем лесу чего только душа пожелает.
Так Блик Булава восстановил в этих краях справедливость.
Поздним вечером отдохнувшие, разомлевшие и впервые в жизни наевшиеся до отвала барсук с соколом подползли к огню. Старая кротиха тетушка Умма извлекла откуда-то прелюбопытнейший инструмент, этакий «шест-оркестр»: барабан, шест с колокольчиками и двумя струнами — все на одной подставке. Умма стала щипать струны, дергать за колокольчики и пристукивать задней лапой по барабану. Малыши так развеселились, что им было не до сна. Хлопая в ладоши и притопывая в такт музыке, они скакали вокруг печи.
В пещере долго звучали смех и аплодисменты. Оба семейства любили развлекаться от души и знали множество песен и стихов. Наконец, когда в печи тлели последние угли и по теплому жилищу разлился ночной мрак, взрослые и дети стали отходить ко сну.
Первый раз в жизни Блик ощущал себя по-настоящему счастливым. Он тихо вторил сонной малышке, мурлыкавшей на сон грядущий странное четверостишие:
Жалко, и лапах не песок, что на юг и запад,
На подушке свет луны и далекий запах,
Жалко, на песке нет лап, чайки над прибоем,
Все уходит далеко, глазки мы закроем…
Малышка доходила до конца куплета и начинала сначала, с каждым разом голос ее становился слабее и слабее, пока не смолк совсем. Почему-то эта бессмысленная вереница слов и печальный мотивчик не шли у Блика из головы. Любопытство подмывало его спросить, и он потормошил Тори за плечо:
— Прости за беспокойство. Ты спишь?
— Хм, хм, почти, друг, а что?
— Что это за песенка, которую пела твоя маленькая дочка?
— А, та, у которой забавные путаные слова и приятная мелодия? Это старая история. Моя жена Мила слыхала ее от матери, а та, верно, от своей матери. Теперь ее знают все наши ежата. Глупые слова и милый мотив.
Уставившись слипающимися глазами на мерцающие угли, Блик произнес:
— Сам не знаю почему, но я хочу ее выучить.
— Завтра же скажу малышам. Они будут счастливы услужить тебе, — заверил его Тори, уютно свернувшись клубочком.
ГЛАВА 4
На смену весне и лету пришла осень. Когда Сварт с изможденной и изрядно потрепанной бандой вступил во владения Криволапа, раскинувшиеся в далеком горном краю на востоке, раздался предупредительный бой барабанов. Перехватив этот сигнал, три крысы из лагеря Криволапа понеслись что есть духу к гряде крутых гор, подобно старческим морщинам выпячивавшимся на поверхности земли.
У подножия этих гор стояли палатки Криволапа.
Гонцы вбежали под пышно убранный просторный шатер и пали ниц перед стоящим в центре круглым подиумом. Развалившись на троне, Криволап из-под мохнатых бровей устремил на крыс внимательный взгляд. Со смачным хрюканьем его необъятная туша слегка подалась вперед.
— И о чем вещает бой барабанов? — осведомился он.
Старший гонец поднял глаза.
— Всемогущий господин, — начал докладывать он, — бой барабанов гласит о том, что сюда движется банда Сварта Шестикогтя числом не более четырех десятков хищников.
— Ха! Тот, что сбежал когда-то, а я грешным делом думал, что его давно уж нет в живых, — фыркнул Криволап и с этими словами отпустил гонцов.
Находившийся поблизости горностай, наклонившись, сообщил Криволапу на ухо:
— Я бы на твоем месте к нему пригляделся, господин, он всегда считался лютым зверем и сильным воином.
Схватив со стоявшего рядом стола жареного дрозда, Криволап оторвал зубами кусок.
— Пожалуй, можно взять его в наши ряды, хорошие бойцы никогда не помешают. А коли не захочет, разделаюсь с ним, как с этим дроздом. — И, схватив птичью тушку, Криволап одним ударом расплющил ее.
