Алиса предпочла промолчать. Ведь недаром на полях его тетради, думала она, не так уж много пометок — значит, предначертанное в Жизнеописании сбывается не слишком часто; и ничего удивительного, коль скоро профессор на одну только поездку запланировал и разбойников, и песчаную бурю, — столько приключений подряд не бывает.
— Может, оно и к лучшему, что бури не будет? Буря — очень опасное явление природы, — в конце концов проговорила она, чтобы хоть как-то утешить профессора.
— Я написал «самум», — отвечал тот несколько раздраженно, — значит, самум будет.
— И что нам тогда делать?
— А, как-нибудь обойдётся! — беспечно махнул плавником Дэльфин. — Ведь я самый умный из нас, не так ли?
С этим Алиса спорить не решилась.
— Стало быть, — завершил профессор, — я самумный и мне нечего бояться.
— А мне? — поинтересовалась Алиса.
— Ну, — ухмыльнулся Дэльфин, — А-лисе хитрости не занимать: как-нибудь ухватишься за букву А в слове «самум», она тебя и вынесет. И вообще, что толку говорить и строить какие-то планы, если самум есть пока только на бумаге! — И он в отчаянье ткнул плавником в Собственноручное Жизнеописание. — Вот, видишь? И что мне теперь делать с этой записью?
Профессор Дэльфин Косаткинд был в таком плачевном состоянии, так заламывал плавники, что Алисе волей-неволей пришлось взять на себя решенье этой задачи, и оно почти сразу нашлось.
— Посмотрите, — сказала она, указывая на строчку в тетради, — видите, как просторно стоят слова? Думаю, тут хватит места, чтобы вставить словечко. Вставьте «не» между «поездом» и «угодит», и никто не заметит, что его здесь раньше не было.
Дэльфин долго разглядывал страницу, вертел её и так и этак, даже разок перевернул вверх ногами, потом широко улыбнулся и сказал:
— Превосходная идея и правилам не противоречит!
Он взялся за карандаш, как следует послюнявил и решительно вставил в рукопись новое слово.
С чувством глубокого удовлетворения любовался Дэльфин результатом своей работы, как вдруг вскинул голову («Боже мой, — подумала Алиса, — с таким существом никогда нельзя быть уверенной, что всё уже в порядке!»), выглянул в окно купе и завопил во весь голос:
— Мы проехали мою станцию! И знаешь, что я тебе скажу, — с упрёком обратился он к Алисе, — это ты виновата. Никогда больше так не делай!
— Как? — спросила она.
— Не подкидывай мне идеи в поезде на подъезде к моей станции.
Алиса в свою очередь выглянула в окно, и то, что она увидела, показалось ей странно знакомым. Занятая беседой с профессором, она почти не смотрела в окошко и совсем не обращала внимания на пейзажи, пролетавшие мимо; только теперь она поняла, что никаких пейзажей и не было, а был всего лишь один пейзаж, и тот никуда не летел, а оставался на месте.
«Вон тот маленький холмик — я совершенно уверена, что видела его, когда мы вошли в купе, — сказала она себе, — и я не помню, чтобы поезд трогался, или стучал колесами, или делал ещё что-нибудь такое, что положено делать нормальным поездам».
Когда же Алиса оторвалась от окошка и огляделась, то вдруг обнаружила, что сидит она вовсе не в купе, а в полутемной комнатке с выцветшими коричневыми обоями, с паутиной на стенах (там, где только что были багажные сетки) и с письменным столом, на котором горой громоздятся пыльные бумаги и книги. В комнатке стоял крепкий запах (пожалуй, даже приятный, решила Алиса, когда принюхалась), настоянный на трубочном табаке, каплях от кашля, промокательной бумаге и корице — всё приблизительно в равных долях.
«Ах да, ведь это же кабинет, — догадалась она. — Наверное, это и есть тот самый кабинет задумчивости и уединения. В следующий раз, когда о нём заговорят, я смело смогу сказать, что уже побывала в таковом».
В полумраке Алиса наконец заметила фигуру профессора Дэльфина Косаткинда — он крепко спал в глубоком кожаном кресле у окна, положив на колени своё Собственноручное Жизнеописание. Алиса пару раз вежливо кашлянула, но профессор не проснулся; тогда она на цыпочках направилась к двери, тихонько отворила её и вышла на яркий солнечный свет. Холмик-невеличка, который она видела из окна, был совсем неподалёку.
Глава V. Тутошка и Фафошка
Подойдя поближе, Алиса убедилась, что холм и в самом деле не слишком высок
«Ненамного выше какого-нибудь кургана, — сказала она себе. — А если есть курган, значит, на него обязательно надо подняться и обозреть окрестности».
На самом деле больше всего её интересовало стоявшее на макушке холма нечто похожее — во всяком случае, так оно выглядело снизу — на колодец.
«Зачем колодцу быть на холме? — думала Алиса. — Ведь что такое колодец? Это такая дыра, вкопанная в землю. Стало быть, чем выше место, тем хуже, потому что вкапывать придётся глубже!»
Эти высокие размышления были прерваны ужасным шумом — айканьем, ойканьем, визгом и лязгом, — не успела Алиса опомниться, как кто-то, скатившись с холма, сбил её с ног, она растянулась на земле, а этот кто-то оказался сверху. Следом, визжа по-поросячьи, скатился ещё кто-то и плюхнулся поверх них — получилась маленькая куча-мала.
Алиса помотала головой, села и попыталась собраться с мыслями. Рядом с нею на травке, стеная и жалобно всхлипывая, лежали те двое, что плюхнулись на неё. В первый момент они показались ей ужасно тощими: кожа да кости, да и того не слишком много. Но, приглядевшись повнимательней (они же, занятые своими ушибами, её покуда не замечали), Алиса поняла, что на самом деле они — те самые человечки-палочки, которых часто рисуют на стенах или заборах. Одна из фигурок была мальчишкой в коротких кожаных штанах и войлочной шляпе с широченными, шире плеч, полями; другая — девочкой в премиленьком розовой платьице с оборками и в белом передничке.
Мальчишка сел и уставился на Алису; он не поздоровался и не представился, а только процедил сквозь зубы:
— Куда ты лезешь под ноги? Из-за тебя я чуть не сломал свою коронку!
При слове «коронка» сердце у Алисы ёкнуло («как бы там ни было, корона у королевича всегда поменьше, чем у короля»), и, хотя не без труда, она проглотила обиду («всякое случается — даже королевские дети бывают дурно воспитаны»),
«Он вполне может оказаться переодетым королевичем, — рассуждала она, — бродил же лунными ночами по улицам Багдада Калиф, и был он в наряде вовсе не королевском. (Эти сказки она уже читала.) Потому что кому же не известно, что члены королевских фамилий даже по будням одеваются, как на праздник Однако если он — королевич и не хочет, чтобы его узнали, зачем же он надел корону?»
И она принялась шарить в траве.
