Окино поднялся со стула и подошел к Кики.
— Эй, мы так долго не виделись, хочешь, сделаю «высоко-высоко»? — Он вдруг подхватил Кики на руки и закружил, как делал это, когда она была еще маленькой.
— Ой, пап, перестань! — шутливо вырываясь, засмеялась Кики.
Когда волнение от встречи после долгой разлуки чуточку улеглось, Кики и Дзидзи уселись за стол, и Кокири налила им горячего чая.
— А ты молодец, Кики, что все запомнила и вернулась вовремя.
— А? Запомнила? Что запомнила?
— Ой! Так ты не нарочно именно сегодня прилетела?
— Да нет... Просто позавчера вечером, когда я смотрела на луну и думала, что вот-вот будет полнолуние, мне вдруг совершенно нестерпимо захотелось слетать к вам. Вот я и полетела, одну только Соно и предупредила...
— Надо же, чудеса какие. Должно быть, это в тебе кровь заговорила, ведьминская кровь... — задумчиво проговорил Окино.
— Да, зачастую все именно так и случается... — Кокири кивнула и посмотрела на Кики. — Видишь ли, Кики, изготовление снадобья от кашля следует начинать в ночь полнолуния перед весенним равноденствием. Так было заведено издревле. И в нынешнем году эта ночь наступит как раз завтра. Вот я и решила, что ты именно поэтому прилетела сегодня.
— Ну надо же, а я и не знала... Понимаешь, я до сих пор была ведьмой безо всяких особых усилий, летала себе и летала в свое удовольствие, все складывалось само собой. Но потом... я писала тебе об этом в письме... я забеспокоилась. А вдруг я, сама того не зная, приношу людям неприятности? Я тогда совсем в себе разуверилась. Вот я и подумала: пусть я только начинающая ведьма, но было бы неплохо найти себе занятие, в которое я могла бы вложить душу. Может, я тогда смогу избавиться от своей тревоги? Тогда я перечитала твое письмо и решила, а не попробовать ли мне варить снадобье?
— Я каждый год предлагала тебе этим заняться, но ты всякий раз пренебрежительно отмахивалась, говорила, что тебе это скучно. Ведьминские снадобья таковы, что если их варят с неохотой, то они не действуют. При их изготовлении важнее всего любовь к своему делу, вложенные в дело чувства. Поэтому я тебя никогда не принуждала.
— Да, я знаю. Сама не понимаю, поему я так упорно отбрыкивалась... Но сейчас я очень хочу этим заниматься! Это не просто сиюминутный каприз, я так хочу варить снадобья, что сама себе поражаюсь. — Кики внимательно посмотрела на сидящих перед ней Кокири и Окино.
— Этим вечером ты привезла в наш дом на своем помеле могучую силу. Да, я это чувствую.
— Могучую силу? — нахмурилась Кики.
— Рано ил поздно ты тоже это поймешь, Кики. Потихоньку, помаленьку... — Кокири смотрела невидящим взглядом куда-то вдаль. — Начнем завтра в полночь. А пока отдохни как следует.
— Хорошо! — с готовностью кивнула Кики.
После ужина по гостиной потек аромат кофе. Это был аромат любимого кофе Окино, чуточку пережаренного. Дрова в камине сонно потрескивали, изредка выпуская оранжевые язычки пламени. Запахи, звуки, цвета – все было точно так же, как в ту пору, когда Кики была маленькой. Все окна были плотно закрыты, шторы задернуты, казалось, они тоже стоят на страже покоя и уюта. Было так хорошо, что так и тянуло в дремоту.
Кики сидела на диване, вытянув ноги и полуприкрыв глаза, и всем своим существом наслаждалась теплом родного дома. И все же где-то в глубине ее души было раскрыто крохотное окошко, из которого неизменно был виден город Корико.
«Я принадлежу миру вне этого дома, я вернулась сюда лишь ненадолго. Я здесь гостья», — с щемящей нежностью подумала Кики.
— Кики, тебе нельзя спать. — Дзидзи, который и сам то и дело поклевывал носом, похлопал уснувшую Кики передней лапкой. — Полночь уже совсем скоро!
— Да, я знаю... — Кики кое-как подняла слипающиеся веки.
Снаружи послышались шаги. Дзидзи навострил уши.
— Ой, это Кокири!
Кики поспешно открыла дверь, ведущую в сад, и в лицо ей – даром что весна была уже на дворе – ударила волна по-зимнему холодного воздуха.
— Брр, холодно! — Кики втянула голову в плечи, посмотрела в небо и вскрикнула. — Ой, а что луны нет?
— Она там! — раздался в ответ голос Кокири. Она стояла, держа две широкие – еле ухватишь – и неглубокие корзины.
Кики отвернулась от нее и посмотрела за дом – и впрямь, там сияла ясным светом круглая луна. Небо, озаренное ее мерцанием, было чистым и высоким.
— Нынче ночью луна едва ли не краше той, что была в ночь, когда ты отправлялась в новую жизнь. Ну что ж, давай приступать к «омовению семян».
— Омовению?
— Ох, ты что, забыла? Мы должны омыть семена лекарственных трав в лунном свете.
— А, теперь вспомнила. Там еще надо петь такую тарабарскую песенку.
— Тарабарскую... Ну ты скажешь тоже. Чина, марена, донник, просвирник... — низким бормочущим голосом пропела Кокири.
— Да-да, эту. Но сейчас она звучит иначе, чем тогда. Она так гармонирует с лунным светом! — удивилась Кики и тоже забормотала, вторя матери: — Чина, марена...
— Когда ты была маленькой, то говорила, что такая песня только для лесных чудищ годится. Еще предлагала что-нибудь другое петь, звонкое и громкое...
— Да, но знаешь, теперь мне кажется, что это очень красивая песня, даже странно.
— Это потому, что ты стала немного взрослее. Ну что, начнем? — Кокири поставила корзины, которые держала в руках, на траву. — Итак, прежде всего – семена. Двенадцать лекарственных трав собирают в разгар лета, но часть, сколько покажется соразмерным, оставляют на гряде до осени, тогда-то и собирают семена. Когда идешь за семенами, нужно быть честной с самой собой и брать именно столько, сколько сочтешь нужным. Жадничать тут нельзя. Вот в прошлом году мне вдруг захотелось собрать больше, чем когда-либо... Тогда я сама себе удивилась, а теперь я понимаю, что я собрала и на твою долю.
— Ой, так, значит, травы знали, что я прилечу? Уже тогда, когда я сама еще об этом даже не думала?
— Выходит, что так. — Кокири окинула взглядом грядки для лекарственных трав, протянувшиеся через весь сад.
— Страшновато... — невольно пробормотала Кики и посмотрела в небо.
— Итак, начинаем. Кики, это твоя доля. — Кокири достала из большой холщовой сумки, висевшей у нее на плече, двенадцать маленьких пухлых полотняных мешочков и передала их Кики вместе с корзиной. На мешочках были красными нитками вышиты названия лекарственных трав и сами семена. — Мешочками воспользуешься и на будущий год, так что береги их.
Кокири встала на колени на траву и поставила корзину перед собой. Кики, повторяя ее движения, села рядом.
— Итак, представь, что корзина – это часы. Нужно разложить семена шести трав на места от шести до одиннадцати по порядку, как в песне, это будут утренние травы. А места от двенадцати до пяти – для вечерних трав, их тоже шесть. Все поняла? Ну, начинаем. — И Кокири, негромко напевая, принялась раскладывать семена:
