— Дзидзи…
Кики обернулась. Дзидзи спал, свернувшись клубочком на кровати, и даже ухом не повёл. Да и всё в округе словно бы застыло. Кики открыла дверь и вышла наружу, выискивая взглядом детей. Затем она побежала, рассекая ветер. Откуда-то доносился тихий посвист, словно кто-то играл на флейте.
— Яа! — позвала Кики. Но даже собственный голос прозвучал в ушах Кики как-то глухо и отчуждённо. — Яа! — напрягая силы, позвала Кики. В этот раз её голос отчасти вернулся к ней. — Яа! — снова позвала она, крикнув во всё горло.
И тут…
— Ура-а! — чуть поодаль из тени лекарственных трав послышался голос Яа, а затем раздались и весёлые голоса Ноно и Оле. Тут же нахлынули и привычные звуки городского шума.
— Да что ж вы делаете, где вы были? — вскричала Кики.
— Скок! — рассмеялся Оле.
— Да, мы — скок! — на ту сторону! — прыгнула Ноно, показывая, как она это сделала. А Яа, гордо выпятив грудь, молодцевато выпрямился.
— Пум!
Это стукнуло в почтовом ящике, висевшем сбоку от двери.
— А, это наверняка от Мори! — Яа шёл к себе подремать после обеда, но сейчас он живо высунулся из комнаты.
Кики достала письмо, прочитала, кто отправитель, и удивлённо протянула:
— В самом деле от неё, ты как догадался?
— Оно упало с таким «пум!», так падают только сестрёнкины письма, — немного самодовольно усмехнулся Яа.
— Чудной ты, Яа… — Кики пристально посмотрела на конверт, а потом открыла его.
Привет, Кики. Как там мой шалопай? Наверняка ты с ним с ног сбиваешься… Честно говоря, я чувствую себя виноватой.
Кики подняла глаза от письма и широко улыбнулась Яа.
— Наверняка она меня там, в письме, шалопаем называет. Уж я-то знаю. Но, Кики, я не шалопай. Я умею себя хорошо вести, ты не думай.
— Как ты… вырос. Ты молодец, Яа.
— Он самый и есть. А всё потому, что здесь маленькие. — Яа слегка нахмурился, словно говоря: «Что, я не понимаю, что ли?»
Кики, хозяйка ресторана, в который я приехала на обучение, — хрупкая девушка двадцати трёх лет. И посетительницы у неё в основном тоже девушки, и премиленькие… Но знаешь, она очень собранная и ответственная. И у неё прекрасный вкус. В её ресторане пять столиков, и все их, как и стулья к ним, она купила в разных комиссионных лавках, совсем дёшево. Так что все они очень разномастные. И тем не менее, поскольку она выбирала каждый из них по своему вкусу, они прекрасно сочетаются и не смотрятся разрозненно. В ресторане всё выдержано в светло-зелёных тонах… Всё в одном цвете, от занавесок до салфеток… Только посуда белая, причём вся, такой у неё порядок. Очень свежо смотрится. Глядя на неё, я поняла, что она совершенно не подстраивается под клиентов. Она прокладывает собственную дорогу. И в готовке поступает точно так же.
«Если беспокоиться о вкусах клиентов, стараясь угодить всем и каждому, то треволнениям конца-края не будет. Если вам нравятся мои порядки, добро пожаловать! Если вам нравится вкус моих блюд, добро пожаловать! А я буду делать то, что считаю нужным».
Вот прямо так и говорит, сильная она, правда ведь? Я думаю, я должна это у неё перенять. Со стороны поначалу может показаться, что она прижимистая… но нет, она очень благоразумна. Возьмём, к примеру, блюда из курицы. Сначала она варит тушку в воде, потом достаёт мясо и использует его для салатов, а кости отправляет обратно в кастрюлю, снова томит на малом огне, так и получается бульон. Потом на его основе она делает супы, холодцы, рисовые кати… Денег уходит немного, но зато труда и времени немало, нужно признать. Вернее будет сказать, что денег она вкладывает немного, зато душу отдаёт полностью… Она может показаться чересчур принципиальной, но мне кажется, это очень важно. Я вот сама всегда считала, быть сердечной — значит приноравливаться к другим… Мне это стало хорошим уроком. А всё благодаря тебе, Кики. Спасибо.
Далее в письме Мори подробно описывала, как всё устроено в ресторане и как ей там живётся.
Кики дочитала письмо, сложила его и подняла глаза на Яа.
— Как там у неё, всё в порядке?
— Да, всё очень хорошо.
— Ну хорошо, если всё хорошо. Только вот не понимаю, зачем ей было уезжать учиться, она очень вкусно готовит. Всё время только о других и думает… Что с ней поделаешь… — Яа покивал сам себе, пошелестел пакетом, который он держал в руках, и плюхнулся на пол. Он бросил на Кики быстрый взгляд, а потом поднёс бумажный пакет к лицу и начал что-то в него бормотать. Дзидзи, сидевший у ног Кики, вытянул шею, пытаясь разглядеть, что происходит.
— Что ты делаешь? — осведомилась Кики.
— Запираю рассказ, который сам недавно придумал. Если его как следует не запереть, то я его забуду, я же их так и леплю один за другим.
Яа перекрутил горловину раздувшегося пакета и положил его на полку.
— Яа, а помнишь, ты с ребятами вчера играл в Страну Странностей?
— Я не играл, всё было всамделишно.
— Так где же она тогда, эта Страна?
— По ту сторону посоха, — твёрдо сказал Яа.
— По ту сторону? Но как же это так?
— По ту сторону — это в твоей душе, только прыгни — и очутишься там.
— И часто ты там бываешь, Яа?
Яа кивнул:
— Там можно много чего хорошего изловить.
— Чего именно?
— Разного, прекрасного и захватывающего. — Яа говорил задорно и чуток хвастливо. Потом добавил: — Там интересно! — и рассмеялся.
— Я тоже хочу там побывать. В следующий раз отведи и меня туда:
— Не получится. Взрослые ходят туда сами, — серьёзно ответил Яа.
Кики склонила голову вбок и пробормотала:
— Взрослые? Я разве взрослая?.. Ну да, конечно взрослая!
С тех пор как в доме появился Яа, всё вокруг как-то неуловимо изменилось. Даже Дзидзи, до сих пор так трепетавший перед Яа, как-то незаметно начал ходить за ним по пятам, и притом с явным удовольствием.
От булочной «Камень, ножницы, буханка» послышался голос:
Эх-ма! Ох-ма!
И-раз! И-два!
По улицам! За покупками!
Эх-ма! Ох-ма!
И-раз! И-два!
Это был Оле. Он вошёл, размахивая палкой и копируя манеру Яа, точь-в-точь.
— Оле, подойди-ка сюда на минуточку. — Кики вышла за порог и подозвала мальчика. — Хочешь посидеть у меня на коленях?
— Хочу… Но только попозже.
— Да ладно тебе, хотя бы совсем чуть-чуть! Ну же, иди ко мне! — Кики села на корточки и похлопала себя по колену.
Оле коротко кивнул и сел верхом на колено Кики, теперь их лица были друг против друга.
