А дальше — вместо того чтобы спокойно лечиться и ждать сурового, но справедливого суда, Морозов неожиданно исцелился и нашел способ «порешать» все вопросы в рекордно быстрые сроки. Договорился обо всем с офицерами, оформлявшими ДТП, наверняка нашел денег и взятку им дал. Интересно, как он мог сделать это из больницы, где лежал со сломанными ногой и рукой? Перевел взятку через телефонное приложение? Так в две тысячи третьем году телефоны-то были не у всех.
Важно еще понимать, что дело Морозова было переписано и изменено почти мгновенно, так как абсолютно все, кто знает о том случае, с самого начала слышали именно версию об убийце Тагиеве. Жители деревни, друзья, журналисты — все. Насколько быстро нужно договариваться, чтобы все стало настолько хорошо? Да практически в тот же день. Максимум на следующий, но тогда уже есть риск, что что-то куда-то просочится. Нет, сработано было быстро и эффективно. Оригинальный комплект был изъят и заменен подложным. Дальше дело пошло стандартным путем по бюрократической цепочке — к отказу в возбуждении. Чтобы окончательно развеять любые сомнения, и было написано это объяснение единственного выжившего участника ДТП, если не считать маленькую Алису. Если бы объяснение было датировано более поздней датой, можно было бы предположить, что почерк различается, потому что Морозов со сломанной рукой писать никак не мог и просто попросил кого-то написать за него. Однако тогда имелась бы фраза «С моих слов записано верно».
Но дата — и это прокол, большой прокол — была та же самая, тридцать первое декабря. То есть по документам выходило, что Морозов дал объяснения, находясь на месте ДТП, а он там, на секундочку, был без сознания. Вот и получается, что был кто-то третий, кто-то заботливый, кто продумал все или почти все, только дату на объяснении забыл поправить. Это и понятно, ведь столько всего нужно было менять в такой короткий срок.
Кто этот третий — тоже вопрос. Кто он, почему подписался за Морозова и почему не уничтожил оригиналы? Напротив, за каким-то лешим сохранил их, как бомбу замедленного действия. Хорошо, допустим, он оставил документы, чтобы потом передать их Морозову. Мол, сам натворил дел, сам пусть и решает, что с ними делать. Но ведь Алиса нашла у Морозова в сейфе вовсе не оригиналы, а копии. Что заставляет задуматься о том, где и у кого оригиналы. И начинать распутывать весь этот клубок надо с того, чтобы идентифицировать Третьего.
Иван доехал до Алисиного дома, даже не пытаясь больше до нее дозвониться, — все равно не ответит. Гордая, блин. Запарковался, заблокировав пару машин. Не то что мест не было, он просто не хотел терять время, идти откуда-то до подъезда. Бросил машину прямо напротив входа. Нет, у Ивана не было бумажки с телефоном под лобовым стеклом. Наплевать. Пусть весь мир подождет. Он набрал первый попавшийся номер на домофоне.
— Кто там?
— Откройте, водоканал, — сказал он, и дверь тут же щелкнула, раздался тонкий протяжный писк.
Люди никогда не задают вопросов, если речь идет об обслуге. Скажешь, что полиция, — и половина соседей высыплет на лестницу, чтобы, как мухи на дерьмо, нырнуть и полюбоваться на чью-нибудь драму.
Ждать лифта не стал, взлетел по ступеням на шестой этаж. Дверь все еще не починили, и сквозь щель пробивался свет.
— Алиса! — позвал он нерешительно, переминаясь с ноги на ногу. Ответа не было. Тогда Иван раскрыл дверь и вошел внутрь, на кухню, откуда шел свет. — Алиса, это я. Только не набрасывайся на меня сразу, дай хоть слово молвить, слышишь? Я думаю, все было не так просто с этими документами твоего отца…
Он запнулся на полуслове и остановился посреди кухни, не сразу сообразив, что там, около раковины, стоит не Алиса, а смутно знакомая пожилая женщина с намыленной тарелкой в руке.
— Алисы нет дома, — сказала она строго. — А вы кто?
65
— Как пропала? Когда? Почему мне не сообщили? — кричал Мануйлов, брызгая на Ивана слюной.
— А кто должен был сообщить? Бабушка ее? Так она о пропаже и не заявляла. Она документы приехала оформлять. Жалуется, что дверь так и не починили. Ей на то, что Алисы нет, кажется, наплевать.
— Значит, твоя Алиса — колобок, да? И от бабушки ушла, и от дедушки ушла? И от уголовного розыска, значит, тоже. И кто я тогда получаюсь?
— Мышка-«наружка», — хмыкнул сидящий без дела Толик Бахтин, рисуя ручкой в блокноте бессмысленную, но замысловатую абстракцию.
— Дошутишься, Толя, — холодно процедил Третьяков.
— А ты уже дошутился, — снова замахал руками Мануйлов. — Наш ключевой свидетель пропал, Нечаева нету, бабушка приехала, а мы ничего не знаем. Ни одного нового следа. Может, тебе пора сменить работу? Погоны не жгут плечи?
— Полина Ильинична приехала, потому что Алиса позвонила ей, сообщила, что не планирует принимать наследство отца. Что она уже написала отказ. И что пусть все отойдет государству.
— Вот это да, с чего бы? — ахнул Толик Бахтин. — Государство — это я.
— Черт его знает, какая муха укусила Морозову, — аккуратно ушел от ответа Иван. — А бабушка ее переволновалась и прилетела, чтобы эта дурь — она так и сказала: «эта дурь» — не привела к тому, что наследство пропадет.
— Подожди, то есть все эти заводы, газеты, пароходы теперь достанутся ее бабке?
— Фирма и доля в ресторанах — да. И счета, уж не знаю, какие они там. Квартира-то принадлежит Алисе, — подтвердил Третьяков.
Повисла напряженная пауза.
— Интересно, чем это нашей принцессе деньги помешали? — зло спросил Мануйлов.
— Откуда я знаю? — так же зло ответил Иван.
Мануйлов посмотрел ему в глаза и сощурился.
— Нет? Не знаешь? — Придвинулся и посмотрел так, словно пытался увидеть у Третьякова глазное дно.
Иван взгляд выдержал.
— Не знаю, Николай Степанович. Никак нет. И вам тоже лучше не знать.
— Так я почему-то и думал, — удовлетворенно кивнул Мануйлов, а Бахтин ухмыльнулся и только старательно продолжал вырисовывать свою абстракцию в блокноте.
— Алиса Морозова забрала из квартиры все свои документы и, вероятно, наличные деньги, но оставила карточки и мобильный телефон. Явно не хотела, чтобы ее могли отследить. Она сказала Полине Ильиничне, что собирается в длительный отпуск, но не уточнила, куда именно. Бабушка, кстати, идею одобрила, так как деточка устала и нуждается в передышке.
— Так она отправилась в путешествие! — засиял Мануйлов, раскрыв руки и ладони, как всепрощающий господь. — Ну и хорошо. Может быть, прямо сейчас Алиса Морозова летит в какую-нибудь Турцию, поесть там фруктов, поплавать.
— В мае в Турции холодновато плавать, — заметил Бахтин.
— Ну и что! — скривился Мануйлов. — Зато в бассейнах хорошо. И не говори глупостей, там сейчас половина России, и все плавают.
— Я не люблю Турцию в мае, — пожал плечами Бахтин, игнорируя осуждающий взгляд Ивана.
