Самолет приземлился, но телефон Ивану не вернули, пока все пассажиры не покинули салон. Стюардесса явно запланировала нотацию, но наткнулась на ледяной взгляд Ивана.
— Отдайте телефон, — процедил он, показывая удостоверение.
Стюардесса фыркнула, но телефон достала и протянула. Иван пошел на выход, держа пачку бумаги под мышкой и параллельно включая аппарат.
— Скажите спасибо, что мы вас авиационной полиции не сдали! — крикнула стюардесса возмущенно.
— Спасибо, — пробурчал под нос Иван.
Алиса ответила сразу.
— …ему и нужен был тот лес и дом с калиткой, то место и то время… — процитировала она.
— …до наступления нового года, пока не начался новый цикл… — эхом вторил ей он.
Они замолчали. Иван прошел по телетрапу в здание и остановился около большого окна. В проходе уже никого не было, все давно ушли. Первой заговорила Алиса:
— Я не понимаю. Он же Черный Воин. Не мог же он за деньги… И потом, если ты хочешь кого-то убить, разве не проще нанять профессионала?
— Проще, если ты знаешь профессионалов.
— Ты же сказал, что это кто-то из ваших. Кто именно мог желать моему отцу смерти?
Теперь замолчал Иван.
— Время, знаешь ли, самая негибкая субстанция нашей вселенной, Иван. Не стоит его тянуть и убивать.
— Ты заставляешь меня волноваться, Алиса.
— Слушай, Третьяков, чего ты боишься? Думаешь, я не понимаю, что мой отец был членом преступной группы? Занимался какими-то темными делишками, которые ты вскрыл? Я не сомневалась в тебе, у тебя же хватка, как у бульдога. Но ты ведь понимаешь, что я уже большая девочка и не нужно беречь мои чувства?
— Никакая ты не большая девочка, тебе всего двадцать один год. И мне очень хочется беречь и твои чувства, и твою жизнь. Иногда такие вот девочки возомнят о себе черт-те что только потому, что один раз подержали в руках пистолет. А на деле все может пойти не так. Хочешь стать тринадцатой жертвой Нечаева? Благородная миссия — своей кровью укрепить защитную руну древних викингов.
— Какая тебе-то разница, что со мной будет? — спросила вдруг Алиса зло. — И почему ты не учитываешь того, чего хочу я?
— Отомстить за отца? Битва за добро?
— Люди придают слишком большое значение добру и злу, — отчеканила Алиса, и Иван вздрогнул. — Значение имеет только жизнь. Я хочу, чтобы тринадцатой жертвы вообще не было. Но теперь ответь мне на главный вопрос, Иван. Я просто не могу не думать о том, что там, в этой бесконечной тьме и пустоте, в неизвестности скрывается кто-то еще. Кто-то другой, нормальный, кто не слышит голосов из излома Меркурия, кто живет с нами, здесь и сейчас. Скажи мне, как этот человек нашел и додумался заказать Черному Воину моего отца? Как, черт возьми, такое возможно?
— Я не знаю. Не знаю, — хмурился Иван.
Алиса продолжала безжалостно:
— Врешь, знаешь. Но самое страшное не это. А что, Иван? Если, конечно, ты прав и этот некто, этот другой, существует.
В ответ ей была тишина. Иван бессильно кусал губы.
— Что же ты молчишь? — Тихий обвиняющий голос. — Кто-то из ваших, ты сказал? Сделай же очевидный вывод, офицер Третьяков, это же легко. Это лежит на поверхности. Раз мы вычислили Нечаева, кто-то еще мог тоже его вычислить, не так ли?
— Так, Алиса, так. Кто-то из наших его вычислил. Кто-то знал, что орудует не обнаруженный никем маньяк.
— Да, — удовлетворенно выдохнула Алиса. — Ты неплохой оперативник, Третьяков. Кто-то из ваших. Ты понимаешь, что это значит? Этот кто-то намного раньше нас выяснил, что есть маньяк. Выяснил и ничего не сделал. Знал, но, вместо того чтобы его остановить, предложил Нечаеву сделку.
— Отпустить его в обмен на жизнь твоего отца, — договорил за нее Иван.
Алиса тихо дышала, пытаясь осознать эту мысль. Потом она прошептала:
— Я не думала, что скажу такое, но теперь я понимаю, что Никита Нечаев был прав, когда говорил, что не он — настоящее зло. Он просто очень больной человек, потерявшийся внутри собственных иллюзий. Его нужно остановить. Но зло существует, и оно где-то там, у вас. Я даже не знаю, где тебе опаснее теперь — двадцать шестого июля там, на Волге, или прямо сегодня у вас в отделе, среди коллег и друзей.
71
На докладе в Следственном комитете Иван уверенно отрапортовал, что предположение о связи махинаций господина Шестобитова с трагической гибелью подполковника Морозова им обнаружено не было. Зарина Георгиевна мерила кабинет шагами и всячески сдерживалась, чтобы не наорать на этого так называемого сотрудника, действия которого ни предсказать, ни скорректировать у нее не получалось.
— Вы нашли Морозову? — спросила она наконец.
— А я не знал, что должен был ее искать, — удивился Иван, причем совершенно искренне после инструкций, данных ему Мануйловым.
— Оперативно-следственная группа по экономическим преступлениям провела обыск с изъятием в депозитарии, где проводились основные объемы сделок по подложным квартирам. И знаете, что мы выяснили? — сощурилась Шапошникова. — Что все содержимое ячейки убитого господина Морозова было изъято и вынесено его дочерью в нарушение закона о наследовании, так как ее доверенность должна была быть приостановлена со смертью собственника ячейки.
— Разве это ее проблема? Разве это — не проблема сотрудников депозитария, что они дают доступ, ничего не проверяя? В конце концов, смерть подполковника Морозова была у всех на слуху.
— Они не обязаны знать, какие именно Морозовы снимают у них ячейку.
— А студентка математического факультета не обязана знать тонкостей законов о допусках в депозитарий, — невозмутимо ответил Иван. — И потом, может быть, ничего больше там, в ячейке, и не было? Она передала нам список!
— Если там ничего больше не было, то зачем ваша Алиса ходила в депозитарий еще раз, ровно на следующий день после первого визита? — отбрила его Шапошникова.
Иван хмуро молчал. Он понятия не имел, что Алиса ходила в депозитарий еще раз.
— Экономисты поделились с нами оперативными материалами. Через фирму Морозова отмывались огромные суммы. У них эти квартиры появлялись, как опята в дождливый день. Самое странное, что все документы по всем квартирам — самые что ни на есть оригиналы.
— Это невозможно, — вытаращился на следователя Иван.
— Да, невозможно. Но факт. Эксперты провели несколько экспертиз договоров долевого участия и квитанций. Бланки, печати и подписи совпадают, это оригиналы.
— То есть все эти квартиры были реально куплены? — поднял бровь Иван.
Мануйлов покачал головой, а Шапошникова продолжила:
— Нет, не были. Денег на счета не поступало, подписи почти во всех делах — не оригиналы, а факсимиле. Только и на реальных оригиналах обычно ставили факсимиле, слишком большой поток в крупных корпорациях.
