Утром Иван впервые за долгое время открыл глаза сам, по доброй воле. Для того чтобы проснуться, у него не было ровно никаких причин, кроме той, что он больше не хотел спать. Странное чувство, приятное и незнакомое. Обычно его будил будильник. Дома же, даже если случалось получить нормальный полноценный выходной, дети не давали выспаться, прибегали, запрыгивали на кровать, толкались и возились, как беспокойные щенята. В этом и было счастье, Иван никогда не жаловался, боже упаси, — но вот так выспаться не получалось давно. Иван прислушался — тишина, только громко тикают большие напольные часы. Огляделся — на табуретке рядом с его диваном лежала сложенная стопочкой одежда — его одежда, только выстиранная и выглаженная. Не нашлось только носков. Тут уж Ивана бросило в краску, он понятия не имел, как и когда Алиса Морозова умудрилась это провернуть, но, определенно, пока он дрых, девушка возилась с его тряпками. Быстро, суетливо Иван выпрыгнул из одолженных ему вещей Андрея Петровича и влез в чистые джинсы, рубашку, свитер. Затем воровато огляделся — не видела ли его метаний и прыганья на одной ноге эта странная девица. Отчего-то вместо благодарности за заботу Иван испытал необъяснимое недовольство. Она нарушила его границы. Хотя надевать сейчас вонючие и грязные шмотки было бы мучительно, так что нечего и капризничать. Не сахарный.
Алиса обнаружилась на кухне — снова одетая так, словно готовилась к фотосессии «Английская королева в неформальной домашней обстановке», она сидела с чашкой странно пахнущего чая в руках и планшетом на столе, что-то читала и не сразу заметила Ивана. Когда она подняла взгляд, ее от природы печальные черные глаза смотрели спокойно, ничего особенного не выражали. Незнакомка. Дистанция. Вот и хорошо.
— Надеюсь, я вас не разбудила? — спросила она с непроницаемо-вежливой улыбкой.
— Нет-нет, что вы. А который час? — спросил он хриплым со сна голосом. Алиса фыркнула и ответила.
— Девятый. Хватит меня проверять.
— И не думал. Просто забыл посмотреть на часы. А вам что, сложно сказать, что ли?
Алиса усмехнулась и спросила, будет ли Иван пить травяной чай. Иван скривился так, что девушка рассмеялась. Смех менял ее лицо до неузнаваемости.
— Кофе вам сделать, что ли?
— Звучит, как мечта, — кивнул Иван. Он проследил за Алисиным взглядом и понял, что она смотрит на его босые ноги.
— Я вам другие носки дам, ладно? — сказала она тоном, не допускающим возражений.
Иван насупился, хотел было спросить, что не так с его носками, но не стал. С его носками все было не так. Их, вроде, не назовешь дырявыми, но и целыми они тоже не являлись. Через пятки можно было разглядеть весь мир, такой тонкой стала ткань. Иван подумал, что он просто замучился чувствовать себя плебеем в присутствии этой лавандовой принцессы, живущей в своем трехкомнатном замке. Не хватает только дракона, который бы ее сторожил.
Когда кофе был выпит, а бутерброды с колбасой съедены, Иван вдруг понял, что просто умирает, как хочет курить. Он испытал и желание покинуть скорее гостеприимную квартиру Алисы Морозовой, словно случайный любовник, получивший свое и спешащий теперь вернуться к своей нормальной жизни, пока его не втянули в какие-нибудь «отношения». Дурацкое чувство, но именно так он и ощущал себя.
— Спасибо вам огромное за все, — пробормотал он и наткнулся на темный взгляд Алисы.
— Не стоит благодарности.
Что ж… он откашлялся и сменил тему. Пробормотал, что ему в общем-то пора, у него дела, он будет держать ее в курсе и обязательно на связи, и чуть что — пусть сразу звонит, ей обязательно сообщат, если что-то новое… В общем, произнес все положенные в этом случае слова. Алиса слушала его молча, не перебивая, а потом кивнула и молча отвернулась. Уткнулась в планшет, нажала на экран, перелистнула страницу.
— Если что-то понадобится… тоже сразу звоните, я помогу.
— Да, конечно, — кивнула она.
Иван никак не мог понять, обиделась она или нет, и вообще, что именно он сделал не так. Это чувство — что он сделал что-то не так — не отпускало, даже когда Третьяков оказался на улице. Впрочем, своих проблем хватало. Третьяков прикурил и затянулся с наслаждением.
Утро было морозным и ясным, самое время тащить детей в лес на лыжах кататься. Жена ненавидела лыжи всей душой, а Третьяков любил, когда снаружи холод обжигает щеки, а внутри — жар от того, как разогнавшаяся кровь бегает по венам. Он вообще любил напряжение, физическую нагрузку и тренировки, на которых выкидывал из головы все лишнее, был здесь и сейчас. Любой оперативник или следователь должен быть в хорошей физической форме, и не потому, что таковы требования, а потому, что такова жизнь. Оперативник редко ходит на опросы с табельным оружием, но иногда хороший удар ногой может спасти жизнь — тебе или кому-то еще. Иван много лет занимался джиу-джитсу, иногда захаживал в качалку — но это больше так, для развлечения и чтобы полежать в сауне.
Иван дошел до машины, завел мотор — тот поддался с недовольством, похрипывая на морозе. Город спал, снег был усыпан ошметками от фейерверков и петард. С Новым годом, Москва! Иван оставил двигатель прогреваться, а сам собрал мусор, выкинул остатки вчерашнего пиршества в помойку у подъезда и набрал номер управления. Ответили не сразу, с десятого гудка, хотя звонил он на свой, недоступный обычным гражданам, номер.
— Филоним? — хмуро поинтересовался Третьяков, продолжая хандрить без видимых причин. — Где вас всех там носит?
— Третьяков, а ты чего не спишь? Работать тянет? Тебе надо доктору показаться, — с ходу хохотнул дежурный на телефоне, Леха Никонов.
— Искал меня кто?
— Супруга твоя звонила, спрашивала, с кем ты Новый год справляешь. Грозилась жаловаться начальству.
— Серьезно?
— Нет, шучу, конечно, что ты. Ничего она не звонила, она лично приезжала. Что, не ждал? Не бойся, мы ей сказали, что ты на трупе. Так что с тебя — бутылка.
— Леха, не дури.
— Да звонила, звонила она, успокойся, — ослабил хватку дежурный. — Но про труп мы ей и правда сказали. Чего у вас там происходит, поругались?
— Кто-нибудь еще меня искал, кроме жены?
Оказалось, ему звонили из криминалистической лаборатории Твери. Эта новость заставила Ивана встрепенуться. Не ждал так рано. Впрочем, дело же высшей категории срочности, так что объяснимо. Кто-то в Твери вместо застолья корпел над морозовским телом. Некто по фамилии Карташов.
— А зовут-то как?
— Не знаю, не записали. Да какая разница! — возмутился Леха. — Ты пишешь номер-то?
Бумажки у Третьякова не было, записал телефон эксперта прямо на ладони. Набрал и подумал — лучше бы из управления позвонил, а то со своего мобильника разоришься. Привычка экономить каждую копейку сказалась, а потом — вдруг в первый раз за эти два дня — его обожгла мысль: «А кому он теперь-то должен? Морозова нет в живых, расписок тоже нет. Дочь его, кажется, вообще не в курсе. — Мысль была мерзкой и грязной, но манящей, как реклама стриптиз-клуба. — Не отдавай. Два миллиона — это же огромные деньги. Плевать на эту принцессу. Соблазн, черт возьми. Какой соблазн».
