— Я понимаю ваши чувства, — прошелестел Ком.
— Понимаете? Тогда, можно, я ваш номер дам дочери Морозова, а то она мне тут звонила и угрожала судом. Нет, не так. Она мне просто сообщила, что считает статью клеветой, порочащей память ее отца, и что я за все отвечу.
— Она что, решила, что это вы… слили инфу? — удивился Ком. Удивился, а затем запоздало пожалел, что не вышел сам с этой версией. Черт, а ведь мог бы. Лучшая защита — это нападение, но теперь капитану Кому оставалось только отбиваться.
— Да, она решила, что я, так называемый друг ее отца, продал журналистом эту похабщину. И что под мою диктовку журналисты назвали ее отца рейдером в погонах, который, «по некоторым данным», — Иван чуть не плюнул на пол, так ему было все это мерзко и противно, — «по некоторым», сука, «данным», разорял людей и захватывал частный бизнес еще с начала девяностых. Фирмы, рестораны? Это вообще с чего ваш Сережа решил?
— Я не знаю, — выдохнул капитан. — Я даже не могу утверждать с уверенностью, что это именно он. Мы проводим проверку.
— А вы в курсе, что убийство Морозова, опять же, «возможно, предположительно» — это реакция общества на узаконенный беспредел «бандитов в погонах», о которых мы так много слышим в последнее время! — Иван склонился и зачитал текст с экрана: «Узаконенный беспредел насильников, воров и коррупционеров, пьяных стрелков в супермаркетах и убийц за рулем, о которых мы постоянно слышим благодаря качественно новому уровню работы журналистов». И еще, — Иван перелистнул статью вниз, — «Такая реакция только показывает, что чаша терпения переполнилась».
— Мы приняли меры.
— Меры? Интересно, какие меры вы приняли? Мы говорим об утечке квалифицированной информации.
— Я с вами совершенно согласен, — эхом отозвался Ком. — Вопрос в том, что теперь делать.
— Что делать? Ну, писать заявления по собственному желанию. И копить деньги на адвоката. А пока — предоставьте мне данные о том, кто имел доступ к базам данных и отчетам в системе, кто общался с экспертами в лаборатории. Полный список всех лиц, включая дворников и уборщиц. Ваших — и лаборатории. И отдельно — все действия вашего Чертока, поминутно, за последние сутки. Все это — чтобы к завтрашнему утру было у меня на столе.
Иван отбросил липкий и горячий телефон на стол и рухнул на диванчик. Официант, видя такое дело, больше к Ивану не подходил, понимая без слов, что никакого заказа не будет. Иван еще раз перечитал текст на экране. Статья была написана хорошо, качественно. Профессионализм журналиста только ухудшал ситуацию. Статью уже перепечатали в РБК, на «Ленте» и в социальных сетях типа «Пикабу», где новости распространяются еще быстрее.
Еще бы, такие истории — это же самое вкусное для журналистов. Черная ночь, высокопоставленный сотрудник полиции, «явно заслуживший свою смерть темными делами». Организованная преступность, прикрытая законом. Спланированное, подготовленное убийство, акт мести. Но все написанное — с пометками «Вероятно. Предположительно». Иван вчитывался в детали, тщательно выписывая все, что совпадало с фактическим материалом. Убитый был связан кабельной стяжкой и задушен пакетом. Следы протектора шипованных шин на выезде из деревни. В крови обнаружен флунитразепам. То, что версия препарата старая, вышедшая из производства, журналист не указал. Не знал? Не посчитал важным? Умолчал сознательно? Зато подробно описал весь бизнес Морозова, его официальные доходы за последние несколько лет, его должности и звания — за всю его карьеру. Как быстро они работают и какой хороший доступ к информации, которая не должна быть открыта! Подробное описание машины, дачи, даже с фотографией с места преступления, мать его.
Однако ни слова про дочь или про роскошную квартиру в доме на Мичуринском проспекте. Почему? Морозов был прописан на адресе, с дочерью у него одинаковые фамилии. Отчего же ее имя не изваляли в грязи? Случайно упустили?
Третьяков встал, закрыл ноутбук, убрал в сумку, бросил на стол несколько купюр — пусть этот официант помянет его добрым словом. Вышел на улицу и только тут понял, что уже стемнело. День прошел. В машине было холодно и воняло «бычками», но Иван этого почти не заметил. Он завел двигатель и поставил на навигатор заранее сохраненную для удобства точку. Дом.
— Через триста метров развернитесь, — сказала ему спокойная механическая женщина. Иван на автопилоте следовал ее инструкциям.
А что, если сама Алиса Морозова организовала слив журналистам? Могла ли? Если она связана с убийством, то ей известны все подробности. Значит — могла. Но зачем бы ей это? Деньги? Вряд ли, у нее с деньгами и так нет проблем. Вскорости вообще унаследует все то самое «нажитое преступно». В таком случае к чему ей привлекать внимание к делу ее отца? Кто же будет создавать проблемы самому себе? Только если отсутствие шума в массмедиа каким-то образом может угрожать ее интересам. Каким интересам, Иван не знал, но пришел к выводу, что исключать участие самой Алисы Морозовой нельзя.
Доехав, он долго искал место, чтобы воткнуть свой «Форд»: самая большая беда новостроек, полный швах с парковочными местами. В итоге оставил вторым рядом, положил на лобовуху бумажку с телефонным номером и пошел домой. Вошел в квартиру, открыв дверь ключом так тихо, как только смог. Жена была на кухне, разговаривала по телефону с подругой. Иван прошмыгнул в детскую, где буквально прилип к сыновьям. Те страшно обрадовались, Федор принялся рассказывать отцу о Новом годе, о подарках, а Ярослав просто скакал на ковре, хохотал и показывал Ивану язык. Иван смеялся и показывал язык в ответ. Так жена и застала их, валяющихся на полу, на ковре, в куче разбросанных игрушек — машинок и деталей от конструктора — и хохочущих. Лена стояла и смотрела на внезапно материализовавшегося мужа так, словно он был привидением. На ней был тот самый ярко-голубой халат с рыбами, и Третьяков с трудом подавил желание сорвать его и выбросить в окно. Можно даже вместе с нею.
— Надолго ли явился, блудный отец? — спросила она наконец. Иван нахмурился, сыновья тоже притихли, чувствуя: что-то между родителями не так. Что-то неправильное в том, как мама и папа смотрят друг на друга.
— Не решил еще, — ответил Иван сухо.
— Тебя не учили отвечать на звонки? — продолжила Лена, и Иван холодно улыбнулся.
— Серьезно? Ты в этом видишь проблему?
— Не начинай, пожалуйста, тут дети, — сказала она еще строже.
— Действительно, не хватало еще устроить при них сцену, — округлил глаза Иван в притворном ужасе. — Мы же не хотим травмировать их, да? Кстати, я могу в комнату-то нашу зайти? Никого я там не встречу? Никакого Деда Мороза? Как в прошлый раз…
— Зачем ты приехал? Чтобы меня оскорблять? — сощурилась жена.
Иван посмотрел на смирно сидящих на ковре сыновей. Ярослав катал по полу машинку, а Федор внимательно смотрел на них с женой. Зачем он приехал? Если бы он знал. Иван отвернулся, наклонился и протянул Ярославу другую машинку. Тот кивнул и принялся катать обе двумя руками.
— Федька, ты в садике-то себя хорошо ведешь?
