Сообщить о чем? Что некто Сулин ездил с Курлановым в Швецию в две тысячи двенадцатом году, за два года до убийства. И что? Нет, этого определенно мало. И вообще, что, если это не он?
Алиса пролистала еще с десяток фотографий и остановилась на одной, где Олег Сулин стоял на ступеньках школы рядом с классом, на табличке которого было указано «9 А». Линейка первого сентября. Алиса закачала фотографию с детьми на фоне серого двухэтажного здания и через секунду получила совпадение.
Средняя школа № 25, Великий Новгород.
Это может быть Черный Воин. Это может быть не он. Есть только один способ проверить. Нужно ехать в Великий Новгород. Нужно ехать прямо сейчас.
37
Для Алисы это — как прыгать с парашютом во второй раз. Не то чтобы она прыгала с парашютом, просто посмотрела в свое время документальный фильм, где простые люди прыгали — нет, бросались в бездну, крича от страха и восторга. В первый раз — больше от восторга, потому что не знаешь, с чем столкнешься. Во второй — если ты, конечно, не прирожденный парашютист — ты уже представляешь, как будешь болтаться на стропах и знать, что от тебя ничего не зависит. И даже если тебе удалось выкинуть себя в бескрайнюю пустоту небес, каждую секунду ты будешь ощущать себя приговоренным к смерти младенцем из Спарты.
Говорят, третий раз — главный. Кто дошел до третьего прыжка в бездну, полюбит ее и будет хранить ей верность. Сколько раз за последние дни сможет Алиса зайти в недра железной коробки, несущейся вперед с сумасшедшей скоростью? В ее памяти еще были свежи воспоминания вчерашнего дня, то, как она сходила с ума в тамбуре электрички, несущейся из Москвы в Егорьевск. И что теперь? До Москвы — в полуобмороке, а потом что?
Не спавшую всю прошлую ночь Алису шатало от усталости, но больше от паники. Еще до того, как пришел поезд, какая-то женщина, увидев скрючившуюся Алису на платформе, спросила, все ли с нею в порядке. Алиса вздрогнула, посмотрела на женщину, как на призрак. Целый город призраков. Она вдруг вспомнила, как в «Матрице» Нео застрял в поезде, который никуда не шел, оказался запертым во временной и пространственной петле. Куда бы Нео ни побежал, какие бы двери ни открыл, он снова и снова оказывался на той же самой платформе, перед тем же самым поездом. Егорьевск. Кругом Егорьевск. Алиса стала считать до ста — сначала подряд, затем только четные числа, затем нечетные. Затем только простые, пытаясь привести мысли в порядок. Два, три, пять, семь, одиннадцать.
Когда она попала в Москву — руки, липкие от пота, темно-синее пальто расстегнуто — казалось жарко, хотя на улице было темно, промозгло и холодно. Тринадцать, семнадцать, девятнадцать, двадцать три. «Марток — надевай семь порток». Шарф болтался на шее незавязанным. Поток пассажиров обтекал Алису, ругаясь и матерясь. Двадцать девять, тридцать один, тридцать семь. От Москвы до Великого Новгорода — больше восьми часов. Считай, вся ночь. Пятьдесят девять, шестьдесят один, шестьдесят семь.
На ватных ногах зашла внутрь Курского вокзала и вдруг увидела себя в стекле вокзальных дверей, ужаснулась. Она никогда так не выглядела. Волосы сбились и спутались, шарф почти упал, на синей материи пальто красовались брызги грязи.
— Вот черт! — выругалась она и пошла, шатаясь, искать туалет. Долго чистилась и умывалась, хотя ощущение грязи с рук никуда не уходило. Отчаянно хотелось домой. В конце концов, зачем ей все это? Нужно ли? Почему бы просто не позвонить Третьякову и не переложить весь этот груз, всю эту грязь на его плечи? Олег Сулин и его медовые улыбающиеся глаза. Может быть, он уже на пути в Ульяновск?
Приведя себя в порядок, Алиса нырнула в недра своей большой кожаной сумки в поисках телефона, на который она закачала электронный билет на поезд. Перерыла там все, но обнаружила, что телефон-то пропал, что его нет. Перерыла всю сумку еще раз, все карманы дважды, трижды. Нет, нету. Оставила его небось в электричке, а может, украли. Она была в таком состоянии, что даже не заметила бы. И что же теперь делать?
Это знак. Не нужно ехать.
Алиса решительно стряхнула с пальто последние капли воды, вымыла руки, вытерла их туалетной бумагой, которая висела тут рулонами вместо бумажных полотенец. Направилась в кассу. Оказалось, для того чтобы сесть на поезд, достаточно только иметь паспорт. Последняя надежда рухнула. Тоненькая такая, гнилая мысль о том, что, может быть, она просто не сможет уехать.
Третий раз — самый важный. Кто сможет в третий раз ступить в пустоту, обретет истину. Окончательно Алису Морозову накрыло уже в поезде, и только после того, как за нею мягко захлопнулись двери. Она выкупила для себя целое СВ, но когда поезд мягко дернул вперед и Алиса вдруг увидела, с какой ужасающей скоростью начинают пролетать мимо нее в окне дома и пейзажи, она сбросила пальто и шарф на соседнее сиденье и выбежала в тамбур. Жар не уходил. Семьдесят один, семьдесят три, семьдесят девять, восемьдесят один. Нет, восемьдесят один имеет делители. Восемьдесят три. Это как с аллергией, с нею можно справиться, если выпить таблетку и отойти подальше от аллергена. У нее же начинался анафилактический шок.
Мысли путались, сердце заходилось так, словно случился инфаркт. Перед глазами повис туман. Сайлент Хилл. Фильм ужасов. Тьма за окном. Мгла, поглотившая воздух. Воздуха решительно не хватало. Он оставался снаружи, не проходил внутрь. Сто один. Сто семь. Нет, сначала сто три. Или я уже говорила? Алиса потеряла счет времени, она летела по спирали вниз, вниз, в черноту. Скрючилась, села на пол в тамбуре, опустила голову, положила ладони на затылок и замерла. Накатило. Лихорадка Эбола. Когда доедут, ее вынесут на перрон, приведут в чувство. Подумают, что пьяная, что допилась, шалава. А с виду приличная.
— Что с вами? — услышала она чьи-то слова, но поначалу даже не обратила на них внимания. Приняла за галлюцинацию. Мужской голос звучал, словно кто-то говорил сквозь толстый слой ваты.
Но голос не отставал, вопрос повторился, только громче:
— Что с вами, девушка?
Алиса дернулась, но ответить не получилось. Вообще пошевелиться не получилось. Какое ему дело, пусть себе идет, в поезде полно других тамбуров. Пошел к черту. Алиса приоткрыла глаза, взгляд уперся в заплеванный пол, в ее собственные грязные сапоги. Следующее число никак не вспоминалось. Она вдруг представила себя, стоящую на железнодорожных путях, на шпалах, а блестящие серебряные рельсы, две бесконечно параллельные прямые летят в обе стороны бесконечности.
И прямо из бесконечности на нее, на Алису, летит поезд. Серый, с красными линиями, похожий на акулу поезд беззвучно летит на нее, а мир вокруг отступает, уменьшаясь в фокусе. Только она и поезд. Крик застрял в горле, и она знала: не спастись, не уйти, не сделать шаг в сторону, не выбраться, не освободиться. И, кажется, она почти потеряла сознание, когда чья-то рука прикоснулась к ее плечу.
— Попробуйте вдохнуть! — Это был тот самый случайный прохожий. Он присел на корточки рядом с нею.
Алиса вздрогнула, когда он заглянул ей в лицо, пытаясь поймать ее взгляд. Наваждение немного рассеялось. Перед ней сидел обеспокоенный мужчина дачного вида, лет тридцати. Может быть, даже ровесник Третьякова, но куда более современный, в мешковатом свитере, с растрепанными каштановыми волосами. Красивые глаза. Его рюкзак на полу, он его бросил туда.
