— Попробуйте вдохнуть, — повторил он, без лишних вопросов разобравшись, что происходит. — Боитесь ездить?
Алиса кивнула. Мужчина ободряюще улыбнулся. Улыбка была солнечная, и Алиса подумала — вот ведь. Вот ведь! Попробовала сделать вдох — получилось плохо, воздух застревал где-то, словно перед ее легкими кто-то поставил поролоновый фильтр.
— Так, подождите, — озабоченно покачал головой он, засуетился, принялся копаться в лежащем на полу рюкзаке. Извлек оттуда бумажный пакет с каким-то сэндвичем, вынул бутерброд, положил его на рюкзак. Поднес бумажный пакет к Алисиному лицу. Она вытаращилась на него в непонимании.
— Не бойтесь и дышите в пакет. Только неглубоко, короткий вдох, короткий выдох. Я извиняюсь за запах. — Голос у мужчины оказался неожиданно твердый, властный и уверенный, какой бывает у опытных преподавателей с большим стажем. Алиса почувствовала, как пахнущий рыбой пакет прикасается к ее лицу. Затем она услышала звук своего дыхания внутри пакета. Выдох, вдох. Выдох, вдох. Сначала рваный, неритмичный, затем глубже, спокойнее. Дышала, как перепуганные герои в кино. Где-то через минуту Алиса подумала: «Интересно, с чем бутерброд? С какой-такой рыбой? С тунцом?» Еще через минуту она отстранилась и мягко отодвинула пакет.
— Скажите мне что-нибудь, — попросил он, одновременно прощупывая Алисин пульс на запястье. Рука была теплой, шершавой, мозолистой.
Алиса попыталась сформулировать какую-то мысль. Хотя бы какое-то слово. Наконец ей это удалось.
— Сто девять.
— Что просил — то и получил, — рассмеялся он, и его глаза заискрились. — Сто девять — чего?
Алиса только махнула рукой и робко улыбнулась ему в ответ.
— Когда со мной такое случается, я считаю.
— Считаете до ста девяти?
— Считаю простыми числами. Не важно. Иногда помогает. Но не сегодня. Видите, в этот раз не сработало. Я плохо переношу транспорт.
— Это я заметил, — усмехнулся парень. — Мне показалось, что вы сейчас сквозь пол попробуете пробиться.
— Я была крайне близка к этому, но, что радует, не думаю, что у меня это получилось бы. Полы тут крепкие.
— Все, что угодно, можно проломить, если приложить нужное усилие. А какое число идет после ста девяти?
— Сто тринадцать. Вас как зовут? — спросила Алиса.
Мужчина замолчал и посмотрел на Алису намного внимательнее, с легкой, многозначительной улыбкой. Потом тряхнул нестрижеными волосами.
— Игорь. А вас? Не подумайте ничего плохого, я просто знаю, что при панических атаках лучше всего разговаривать с кем-то. Почему бы вам не поговорить со мной? Все лучше, чем считать простые числа.
— Я — Алиса, — ответила она и почувствовала, как поезд начинает притормаживать. Невольно она снова сжалась и закрыла глаза, но Игорь взял ее руки — обе ее ладони, — сжал их и посмотрел ей в глаза.
— Нет, — произнес он твердо, и Алиса вдруг успокоилась. — Нет, Алиса. Хорошо? Смотрите на меня. Я знаю, что лицо у меня — так себе, а глаза красивые. Они у меня — все, что дал мне отец. Больше ничего, только глаза, но зато такие — нечеловечески красивые.
— Какое поразительное самомнение! — рассмеялась вдруг Алиса.
— Это не самомнение, это факт, проверенный годами. А что, вы категорически не согласны? Что скажете? Красивые у меня глаза или нет? Что молчите? Хотите разбить мне сердце? И улыбка у вас хорошая.
— А бывают плохие улыбки? — удивилась Алиса.
Игорь кивнул.
— Конечно, бывают. У вас вот такая… нерастраченная. Сегодня улыбка везде бесплатно, как приложение к котлете. А вы улыбки экономите, и это хорошо.
Глаза у Игоря были большие и зеленые. Красивые, еще какие красивые — Алиса заметила это сразу, даже сквозь паническую атаку.
— Ладно, не нравятся вам мои глаза, расскажите тогда хотя бы, куда вы едете, девушка Алиса. Что заставило вас сесть в этот поезд? Никогда не видели города на Волхове?
— Нет, не видела, — кивнула она. — Я вообще почти никогда нигде не была. Сами понимаете, я не самый большой поклонник путешествий.
— Великий Новгород, интересный выбор начинающего путешественника с фобией, — пробормотал он, продолжая улыбаться и смотреть прямо на Алису. — Вас там хоть встретят? У вас там друзья?
— Я… по делам еду, мне там нужно только выяснить кое-что. А завтра же обратно, — помрачнела Алиса.
— Ха! — Улыбка сошла и с лица Игоря. Он склонил голову, и непослушная челка упала ему на глаза. — Еще один поезд? Не самая лучшая идея, как мне кажется. Да и Новгород сто́ит того, чтобы в нем задержаться подольше.
— Вы за меня не беспокойтесь. У меня это с детства. Я справлюсь.
— Фобия с детства. Как интересно. Расскажите! Только давайте отведем вас в вагон, там теплее.
— Нет, я не хочу, — замотала головой Алиса, но Игорь сжал ее плечо.
— Я буду там с тобой, так что ни о чем не волнуйся. Пока я с тобой, ничего не случится. Это точно. Я знаю, мне можно верить.
— Почему? — спросила Алиса, но паника отступила. Она даже заметила, как непроизвольно и легко они перешли на «ты».
38
Он не спросил, почему Алиса хромает — хотя она и ожидала этого вопроса. Они вместе перешли в вагон, Игорь продолжал поддерживать Алису под локоть, словно понимая: оборвет физический контакт — и все может начаться заново. Алиса не возражала, напротив, впервые в жизни — без преувеличения — она хотела, чтобы к ней прикасались. Дверь в СВ была открыта, там, на полу, валялось Алисино пальто. Она бросилась его поднимать, а Игорь осмотрел СВ и присвистнул.
— Ты тут одна едешь? Ничего себе? Хорошая работа, СВ оплачивают.
— Да уж, работа так себе, — ухмыльнулась Алиса, а Игорь бросил рюкзак на свободную лавку, положил сэндвич на стол, а сам уселся рядом с Алисой, склонил голову, разглядывая ее, как музейный экспонат. Зеленые глаза блеснули.
— Ну, рассказывай.
— Я не знаю, что рассказывать, — растерялась Алиса. — Я никогда об этом никому не рассказывала. Кроме каких-то идиотских психотерапевтов, к которым меня таскал папа.
— К черту психотерапевтов, — махнул рукой Игорь. — Я в них тоже не верю. Они слишком узко смотрят на вещи, а я — твой случайный попутчик, и мы в поезде, из которого оба скоро выйдем и никогда больше не увидимся. А это, как известно, надежнее, чем исповедь в церкви. Скажи, когда это началось и почему? Есть какая-то причина — или ты просто так сходишь с ума, на ровном месте?
— Нет, я, как ты изволишь выражаться, схожу с ума на очень неровном месте. Врачи сказали, что у меня такая тяжелая и затяжная форма посттравматического синдрома. Только это все — чушь. Я… мне было шесть лет. То есть не было еще шести, но буквально за месяц. Короче, совсем маленькой я в аварию попала. — Алиса даже не ожидала, но говорить ей было легко.
