— А какими терминами и понятиями?
— Всего не упомнишь. Да и менялось его «учение» вместе с направлением ветра. Но кое-что было… Он носился с одной вещью, вроде привез ее откуда-то с Алтая, как я понял. Да, точно, кожаный пояс-оберег. Он этот пояс носил, не снимая.
— Может быть, у вас остались фотографии Курланова в этом поясе? — с надеждой спросила Алиса.
— Теоретически… у меня осталось море фотографий, они лежат в интернет-хранилище. Только не факт, что там будет именно пояс.
— Видите ли, Олег…
— Дмитриевич.
— Олег Дмитриевич, тут такое дело, — сказала Алиса с еле сдерживаемой дрожью. — Я ведь очень хорошо изучила материалы дела, особенно все то, что касалось тела убитого Курланова. Согласно материалам дела он был облачен в самодельную кольчугу, на нем были рубаха, штаны и даже самодельное белье, кожаные шитые сапоги, на запястьях браслеты на манер таких, какие носили викинги. Все современное, конечно, но стилизованное под предметы одежды Древней Руси. На шее шнурок с кулоном в виде черного ворона, а рядом обнаружена имитация меча. Выходит, что у него ничего не пропало, кроме, как теперь выясняется…
— Пояса, — закончил за нее Сулин.
Алиса судорожно сглотнула и кивнула.
— Не просто пояса, Олег Дмитриевич, а пояса, который Костя Курланов носил не снимая и считал своим оберегом.
41
Алиса сидела за компьютером Сулина, а он в это время вел урок. Девятиклассники с интересом посматривали в сторону молодой, красивой и неожиданно дорого одетой незнакомки из РОНО — именно так Сулин представил Алису своим ученикам во избежание вопросов. На уроке у Олега Дмитриевича явно привыкли к демократии, ученики разговаривали, даже могли встать с места или рассказать случай из жизни — но такой, чтобы в тему, в данном случае — про индустриальное общество. Алиса с удивлением слушала этот странный, нетипичный для школ диалог или даже, скорее, дискуссию о вреде и пользе индустриализации. Сулин — педагог от бога, и подростки явно его любят. Столько энергии и огня, что это не может не оставлять отпечатка.
И на фотографиях, которые Алиса внимательно рассматривала одну за другой, Олег Сулин появлялся с таким же вдохновенным лицом. Фотографии за много лет, с разных событий. Папки не были пронумерованы, лежали в порядке загрузки на облачном сервисе. Сулин сказал ей, что там полный первобытный хаос, и он удивится, если она сможет найти хоть что-то полезное, но на деле сортировать файлы, поименованные системами, куда легче, чем те, что названы людьми. Системы имеют простую логику. Дата создания, размер, тип. Ничего личного — только бизнес. Алиса обозначила даты фестиваля, начала с файлов, которые были созданы непосредственно в день закрытия фестиваля, последние моменты, когда Курланова видели живым. Под уютный шум урока Алиса смотрела на эти отпечатки уже ушедшего прошлого, там, где еще был жив неизвестный ей Костя Курланов, где он ходил по земле, пачкая грязью самодельные грубые сапоги, где он грел руки у большого костра и ел деревянной ложкой из глиняной миски. Где он бежал в бой, и его волосы развевались на ветру. Фотографий было много, но Курланова ей удалось найти всего на нескольких, и если на них он и был подпоясан своим поясом-оберегом, тот оставался под кольчугой. Алиса не теряла надежды, она листала от дня окончания фестиваля в обратную сторону — машина времени крутилась назад минута за минутой, час за часом, день за днем. Фестиваль шел три дня, два последних — ветреные, пасмурные. Первый — теплый, солнечный. Многие участники стянули свитера и плотные кафтаны и стояли в рубахах. В первый день фотографий было меньше — палаточный лагерь, люди с объемными рюкзаками, первые встречи, кто-то играет на балалайке. Местные зеваки и проходящие мимо туристы. Все интересное начнется только завтра.
Курланов уже был там. Алиса нашла его — веселый, улыбчивый, он стоял рядом с палаткой в одной рубахе. Что самое важное, на этой фотографии Курланов явно был подпоясан. Алиса громко хмыкнула, и Сулин обернулся, оборвал речь на середине предложения.
— Простите, Олег Дмитриевич, — тихо пробормотала Алиса, но Сулин с надеждой спросил:
— Нашли?
— Может быть, — кивнула она, перекачивая картинку в файл. — Сейчас попробую увеличить.
— Так, ребята, продолжим работу, — хлопнул в ладоши Сулин, услышав, что класс, словно улей, начал гудеть и шевелиться.
Алиса закинула файл в программу обработки изображений — на компьютере Сулина стояла неплохая бесплатная версия. Посмотрела, насколько можно увеличить фото. Качество оставляло желать лучшего, хотя все было небезнадежно. Приличный кусок пояса виднелся сбоку, на талии. Алиса дернула изображение, пытаясь поместить увеличенный кусок ремня мышкой в центр экрана, но переборщила, и увеличенная картинка сдвинулась почти до конца влево. Алиса хотела было двинуть картинку обратно, но то, что она увидела в этом левом углу, так потрясло ее, что она с криком вскочила, перевернув стул, и отшатнулась от увиденного. Холод пробежал по ее спине. Сулин бросился к ней, пытаясь ее поймать, он испугался, что она сейчас упадет, — ненапрасный страх, Алису почти не держали ноги.
— Что случилось? — спросил он, но Алиса не могла выдавить из себя ни звука.
Снова тишина — мертвая и разрушительная — накрыла ее, она не слышала голосов, словно была контужена. Только странный звон. И лицо — она не могла обознаться, это не могло быть ошибкой или случайностью. По притоптанной дорожке между палатками с сосредоточенным видом куда-то направлялся он — ее случайный попутчик, улыбчивый, лучезарный Игорь с искристыми зелеными глазами. Выходит, не случайный. Алиса не могла даже осознать до конца, насколько неслучайной была ее встреча с ним в поезде Москва — Великий Новгород. Алиса подняла руку и показала на лицо на экране.
— Вы его знаете? Олег Дмитриевич, вы знаете этого человека?
Сулин придвинулся к экрану, нахмурился, наморщил лоб и склонил голову набок, стараясь лучше разглядеть лицо, которое было не в фокусе, чуть размыто. Затем он достал из ящика стола очешник и надел очки, которые использовал для чтения и проверки тетрадей. Склонился еще ближе.
— Нет, я его не знаю. Я видел его и помню лицо, но не знаю. Видите, Алиса, он в обычной одежде, не в костюме. Не из наших.
— Может быть, он наденет его позже?
— Понимаете, все наши приезжают на такие фестивали, чтобы как бы отключиться от современного мира. Это не просто хобби, это образ мышления, попытка проникнуть в прошлое за счет эмоциональной сопричастности. Мы хотим чувствовать то же самое, что чувствовали наши предки, чтоб нам ботинки так же ноги натирали, как им, чтобы вкус еды такой же был. Наши сразу переодеваются, многие уже приезжают в костюмах, даже вещи привозят в мешках, а не в рюкзаках. А его я помню — он сидел на холме около Кремля, я его, собственно, только там и видел пару раз. А запомнил, потому что он бросил одному из парней, что тот «просто ряженый», понимаете? Я думал, он из зевак. Просто пришел поглазеть. Люди часто реагируют на нас вот так, что мы, мол, дурью маемся. Мол, шли бы лучше работать. Как будто мы не работаем.
