— Лес. Да, у нас тоже получился лес. Это в случае, если он едет туда, а не к нам, в Ульяновск.
— Да, это именно на такой случай.
— Я не хочу, чтобы ты туда ехала, — снова сказал Третьяков, но в его голосе уже не было особой надежды.
— Ты сможешь прислать кого-то из местных? — спросила Алиса.
— Я уже веду переговоры. Там снег, этот заповедник — настоящий дикий угол. Если мы ошиблись хотя бы на несколько десятков метров, мы его не найдем.
— До этих пор Черный Воин был весьма точен в своих действиях. Есть смысл ожидать того же от него и впредь. Ты получил мою карту? Я сейчас еще и координаты тебе сброшу.
Иван переслал Алисе расчеты специалиста из геодезической службы в Москве и принялся рассматривать карту, присланную ею. Ее вариант с обозначенными на карте точками был куда нагляднее сухих расчетов геодезистов. Тогда Иван распечатал карту и принялся соединять точки. Он пробовал разные варианты с тем, чтобы получившаяся руна И-НА делала свой смертоносный поворот в Ульяновске, а не в Казани, но чем больше он чертил, тем больше понимал — Алиса опять права. Центр фигуры — квадрат, а не прямоугольник. Если исходить из того, что сторона этого квадрата равняется двумстам километрам, то руна И-на складывалась уже сейчас. Идеально ровная, она раскинулась по карте России, накрыв собой ее центральную часть. Неимоверно огромная, невероятного масштаба преступление и невозможное же сумасшествие. И все же — фотография фрагмента пояса еще живого Константина Курланова делала все, предложенное Алисой, до странности правдоподобным.
Есть некто Черный Воин, живущий в своем мире, и в этом мире идет война. Идет уже тысячу лет, и звезда по имени Солнце на этот раз ни при чем. Вторая планета от Солнца скоро остановится и развернется вспять, и начнется битва. Однако выходило, что он — здоровый мужик, полицейский, тренированный под серьезную нагрузку, способный выдержать почти любой удар, умеющий стрелять, вооруженный, наделенный полномочиями и навыками ведения боя — сидит в неправильной точке, в которую никто сегодня ночью, в ноль часов девятнадцать минут, не придет. А дочь его убитого друга Андрея Петровича Морозова летит по заснеженным дорогам в дремучие леса Нижегородской области — молодая перепуганная девчонка, вооруженная смартфоном и кредитной картой. Что, если он убьет ее? Он уже знает ее в лицо, он уже вычислил, что она опасна.
Ты не можешь этого знать.
— Мне нужна машина, — сказал Третьяков, ворвавшись в кабинет местного начальника.
— Ваш маньяк будет здесь через несколько часов, — нахмурился начальник. — Зачем вам машина?
— Вот вы его и встретите, у вас людей хватит, — отрезал Третьяков. — Дайте мне машину, слышите? Он… не приедет он сюда. Он едет в Марий Эл.
Начальник долго молчал, задумчиво глядя на Третьякова. Тот явно нервничал, уже надел куртку и теребил в руках смятую пачку сигарет. Местный начальник понимал, чего хочет Третьяков, но он был достаточно спокоен, чтобы сложить два и два. Они, как всегда, складывались в четыре.
— Все равно не успеешь, — пожал плечами он.
— Я хотя бы попробую.
— Да нет у меня ничего. Только если я тебе собственную «Ниву» отдам, но ты на ней и до Йошкар-Олы не доедешь. Она или сломается, или… сломается. Да и больше девяноста на ней не поедешь. Тебе тут гоночный болид нужен от «Формулы‐1». Но и на нем все равно времени не хватит.
— И что? — бессильно ударил кулаком по столу Иван. — Сидеть просто так?!
— Почему сидеть? Давай-ка звонить в Йошкар-Олу.
Иван сбросил куртку и закурил. Выбора у него не было. Алиса опередила его, и эту чудовищную разницу в их текущей геопозиции уже ничем не изменить. Засел за телефон и принялся названивать в Йошкар-Олу.
46
Он знал, что за ним идут. Ма-Кошь так и вилась в воздухе, следуя светящимся призраком за машиной, и свистела — это слово было ближе всего к тому звуку, что она издавала, хоть и не отражало в точности. С приходом темноты мир начал искриться и светиться нежно-голубым светом. Ингвар знал — портал почти открыт. Справится ли он? С каждым разом все становилось сложнее, ведь Другие уже чувствовали печать. Дело всей жизни было почти закончено, и нежно-голубой свет, льющийся от земли, лишний раз это подтверждал. Всего три Вехи — и древняя печать будет восстановлена. Голубое пламя окутает всю Землю, и Тьма будет отброшена назад, в вечность. Сражаться с тем, что непобедимо, — вот в чем он клялся на могиле своей матери, вот о чем он должен думать.
Ты сам знаешь, что стоит на кону.
Ингвар любил дорогу от Нижнего Новгорода туда, в Дикое, где древняя магия чувствовалась особенно сильно. Там жили другие люди, которые еще умели слышать язык ветра и разговаривать с деревьями, но стоило им выйти на другую сторону, и шум машин заглушал все скрытые тайны. Двенадцатая Веха была невероятно важной, она закрывала самое сердце И-ны. Люди не знали, забыли силу знаков, забыли тайные ключи от мира, вписанные в кружево звездного неба. Только и остались дешевые обереги, силы и смысла которых никто не понимает, да заговоры, результат которых непредсказуем. Даже воткнутая под порог игла на самом деле была Вехой, разрезанным лучом света, без которого тьма оседала за отрезанными дверьми безо всякого стеснения. Но люди втыкали иголки из ненависти, писали древние символы на своих телах, даже не зная, что они значат, в надежде приманить богатство и славу, множа тьму, которая уже почти поглотила мир. Реки выходили из берегов, океаны оборачивались вспять и обрушивали свои воды на головы людей. Материки сходили со своих мест. Земля всегда была под угрозой, и несколько раз Жизнь уже почти проиграла Тьме, вспомнить хотя бы Пермь. Точка, откуда пошла Тьма, — Ингвар не мог забыть, что почувствовал, когда попал туда. Время и пространство тогда вдруг смешались, и он увидел, как миллионы лет Тьма заглатывала землю, а Высшие бились, цепляясь за последние остатки Жизни, раздувая голубой огонь. Пермское вымирание, так его потом назвали ученые.
«Ученые», — с горечью подумал Ингвар. Все, что они делают — это собирают сведения и записывают в бумажки данные, чтобы потом развести руками. Они-то даже не знают, какие придумать датчики для опознавания Тьмы. Тьма — это сила, суть которой невозможно просто взять и понять или, тем более, зафиксировать какими-то датчиками. Это то же самое, что и душа, — там, где она живет, уже не работают датчики.
Голубой свет вдруг почти погас, и Ингвар забеспокоился. Неужели они опоздали? Ма-Кошь влетела внутрь, повеяло холодом.
— Они уже там.
— Это невозможно, — покачал головой Ингвар. — Еще не время.
— Время уже ничего не решает, — возразила Ма-Кошь. Она была прозрачной, ее свет был желтым, как колосья спелой пшеницы.
