— Кто такой этот Труфилов?
— Вы переигрываете, Давид Самуилович, — с упреком заметил
Дронго, — ведь прекрасно знаете, как звали бывшего генерального директора
нефтяной компании «ЛИК».
— Может быть, и знаю, — без тени смущения заметил Бергман, —
но не понимаю, при чем тут Труфилов. И какая разница — найдете вы его или нет?
Официанты принесли очередную перемену блюд, собеседники
вновь замолчали, дожидаясь, пока останутся наедине.
— Вы были правы, — пробормотал Бергман, — ягненок
действительно выше всех похвал. Редко где в московских ресторанах умеют
готовить баранину. Если не считать нескольких, где шеф-повара кавказцы.
— Я тоже так считаю, — согласился Дронго, — а насчет
Труфилова могу заметить, что он сбежал, и вы, очевидно, строите свою защиту,
используя именно то обстоятельство, что у Романенко нет главного свидетеля.
— Скорее, одного из обвиняемых, — заметил адвокат. — Если
все, что вы говорите, правда, тогда Труфилов такой же обвиняемый, как и прочие.
Почему вы так уверены, что он согласится дать показания против Чиряева?
— Совсем не уверен. Но я собираюсь его найти именно для
того, чтобы убедить дать эти показания. Пока Труфилов жив, он реальный кандидат
в покойники. Чиряев и люди, стоящие за ним, не оставят его в живых. Если
учесть, что Труфилов раньше работал в военной разведке, он и сам это прекрасно
понимает. Мне остается только найти его…
— Зачем вы решили со мной встретиться? — Бергман нахмурился.
— Хотите меня испугать? Или договориться? Вы же понимаете, что это
бессмысленно. Я никогда не пойду ни на какие сделки в ущерб своему клиенту.
— Безусловно. Именно поэтому я и хотел с вами встретиться.
Вы умный человек, Давид Самуилович, и понимаете, что может случиться, если я
найду Труфилова и заставлю его дать показания против Чиряева. В таком разе
полетит не только ваш подзащитный, но и все руководство компании «Роснефтегаз».
А это уже гораздо серьезнее, чем арест даже такого человека, как Ахметов.
Отсюда вывод — я решил встретиться с вами, чтобы сообщить вам о своем
обязательстве найти столь важного свидетеля, как Труфилов.
— Почему они не открыли вторую бутылку? — пробормотал
Бергман.
— Что? — не понял Дронго.
— Нужно позвать человека, чтобы открыл вторую бутылку, — задумчиво
проговорил адвокат и без всякой связи с этой фразой изрек:
— Вы или безумец, или авантюрист. Простите за откровенность.
Но почему вы сообщаете о своем плане именно мне! Вы же прекрасно понимаете, что
содержание нашей беседы может стать известно моему подзащитному. Или людям,
которые платят мне за защиту Ахметова.
— На это я и рассчитываю, Давид Самуилович. Дело в том, что
у меня очень мало времени. И если Труфилов действительно сбежал в Европу, то
найти его за оставшиеся полтора месяца — чистая авантюра. Или безумие — как
хотите. Но с вашей помощью я надеюсь это сделать.
— Каким образом?! — У Бергмана пропал всякий аппетит. Он еще
раз посмотрел на свой портфель, лежавший в углу.
— Вы наверняка сообщите о том, что Романенко в моем лице
решил начать активный поиск Труфилова, — охотно пояснил Дронго. — И другая
сторона, которая не заинтересована в осуждении Ахметова, еще с большей
интенсивностью продолжит поиск исчезнувшего директора нефтяной компании. Если
учесть, что он бывший сотрудник ГРУ и умеет прятаться, то поиски будут
нелегкими. Но у меня появится шанс. И знаете почему? Потому что за ним будут
охотиться люди, не заинтересованные в том, чтобы Труфилов появился в Москве.
Они будут выполнять роль егерей, которые гонят на меня добычу охотника. Остаться
безучастными они не смогут. А когда «добыча», то бишь Труфилов, убедится в том,
что на него идет облава, он скорее всего согласится с моими доводами — приехать
в Москву и выступить против Чиряева.
— А знаете, это интересно, — прошептал Бергман почти
интимно, наклоняясь к Дронго, — но если его «затравят» те самые егеря, о
которых вы говорили… Если им и достанется эта добыча.
— Риск существует, — согласился Дронго, — но я думаю, что
лучше искать человека, которого обложили со всех сторон, чем самостоятельно
пытаться найти бывшего разведчика в Европе. Вы со мной не согласны?
— А вы не боитесь? — ответил вопросом на вопрос Давид
Самуилович, в упор глядя на Дронго. — Ведь егеря могут по ошибке начать
стрелять и в охотника. Говорят, иногда такое случалось на охоте.
— Не боюсь. Дело в том, что Романенко располагает целой
группой охотников, которые будут работать со мной. Они двинутся широким
кольцом, и смерть одного охотника ничего не изменит.
Официант открыл вторую бутылку, разлил вино по бокалам и тут
же исчез.
Бергман посмотрел ему вслед, тяжело поднялся и подошел к
своему портфелю, лежавшему на стуле. Щелкнул замком, достал магнитофон, который
записывал беседу, и выключил его, положив обратно в портфель. Дронго молча
наблюдал за ним.
— Покойный Яков Аронович был о вас хорошего мнения, —
почему-то сказал Бергман, — вы ведь знали Гольдмана?
— Якова Ароновича? Конечно, знаю. Это известный бакинский
адвокат. Знаю с самого детства. Они большие друзья с моим отцом.
— В свое время Гольдман вел знаменитое дело Малышева, —
напомнил Бергман, — я ему тогда помогал. Малышев был руководителем ОБХСС
Одесской области. Гольдману удалось сделать невозможное в советские времена. Он
не только добился освобождения Малышева, но и сумел доказать вину руководителей
области, прокуратуры и КГБ. Он встречался со всеми свидетелями только на улице,
чтобы избежать подслушивания. Вы понимаете, почему я вспомнил эту историю?
— Понимаю.
— Я должен буду отдать эту пленку людям, которые знают о
нашей встрече, — вздохнул Бергман, — должен сказать, что Яков Аронович
отзывался о вас очень тепло. Он рассказывал мне, что всегда с особым чувством
симпатии относился и к вам, и к вашему отцу.
— У нас были взаимные симпатии, — Дронго все еще не понимал,
куда гнет Бергман.
— Будьте осторожны, — вдруг тихо произнес адвокат, — эти
люди не станут шутить. Я не смогу вам помочь. Вы меня понимаете?
Дронго кивнул. Он получил подтверждение своим опасениям.
Заделом Ахметова стояли гораздо более серьезные люди, чем думал Романенко.
— Почему вы так рискуете? — спросил Бергман.
— Слишком мало времени. К тому же другая сторона все равно
узнает о нашем желании найти Труфилова. Любой шаг группы Романенко становится
известен им, а через них и вам. Разве я не прав?
Адвокат уклонился от ответа. Он молча смотрел на бокал с
вином, словно размышляя, как именно сформулировать мысль.
— Мне говорили, что вы умный человек, — задумчиво произнес
Бергман, — теперь я понял, что вы еще и смелый человек. Выпьем за вашу удачу.
Для меня проигрыш будет означать всего лишь неудачу на процессе, который я вел.
Для вас проигрыш будет равносилен смерти. Я искренне желаю вам остаться в
живых, Дронго. Надеюсь, что мы с вами встретимся и после двенадцатого мая. Если
вы останетесь в живых, я приглашу вас в этот ресторан четырнадцатого числа.
