— Вы же знаете, что всеми убийствами занимается прокуратура.
Он позвонил в городскую прокуратуру и потребовал данные по этому делу.
— Пусть и дальше держит нас в курсе дела, — попросил Дронго.
— Вы можете сообщить мне что-нибудь о другом объекте нашего внимания?
— Не очень много, — призналась она. — Руководитель службы
безопасности полковник Кочиевский восемнадцать лет работал в военной разведке.
В девяносто втором вышел на пенсию. В девяносто шестом стал руководителем
службы безопасности. Женат. Двое детей. Есть внук. Вот, собственно, и все.
— Интересно, — пробормотал Дронго, — значит, он работал в
ГРУ?
— Да, в аппарате ГРУ. Но нам не удалось установить за такое
короткое время, мог ли он общаться с Труфиловым, — пояснила Галина, глядя ему в
глаза.
— Я вам ничего не говорил про Труфилова, — нахмурился
Дронго.
— Верно. Но все сотрудники его группы знают, что для
Романенко главное — это найти Дмитрия Труфилова до того, как берлинский суд
вынесет решение по делу Чиряева. Он главный свидетель обвинения. Без него все наши
доказательства будут неубедительны. И тогда развалится все дело.
— Вы знаете гораздо больше, чем я предполагал, — пробормотал
Дронго, — хотя это действительно был секрет Полишинеля. Значит, вы считаете,
что Кочиевский и Труфилов никогда не встречались друг с другом?
— Этого мы не сумели узнать, — смутилась Галина. — У меня
было слишком мало времени. Если вы дадите мне хотя бы два дня, я постараюсь все
выяснить.
— Каким образом? Проникните в архивы ГРУ? Они умеют хранить
свои секреты. В отличие от разгромленного КГБ, в архивы которого лезли все,
кому не лень, и где сменился добрый десяток начальников, военная разведка так
просто свои секреты не открывала. Непросто узнать, встречались ли Кочиевский с
Труфиловым, а если и встречались, то при каких обстоятельствах.
— Я попробую, — упрямо сказала женщина, глядя ему в глаза.
— Пробуйте, — улыбнулся Дронго, — сегодня шестое число. Я
жду вас через два дня. Восьмого апреля в двенадцать. Сорок восемь часов вам
хватит?
— Можно мне закурить? — вдруг спросила Галина, оглядываясь в
поисках пепельницы.
— Можно, — кивнул он, — сейчас принесу пепельницу. Она,
кажется, на кухне.
Вернулся он с пустой коробкой спичек.
— Не нашел пепельницу, — усмехнулся Дронго. — Так вам
действительно хватит двух дней?
— Постараюсь успеть, — ответила Галина, — хотя… — она чуть
запнулась, — может, вы дадите мне еще один день? — вдруг спросила она улыбаясь.
— Идет, — согласился он, — тогда встретимся девятого в
двенадцать.
Честно говоря, я могу не вернуться восьмого, и мне будет
перед вами неудобно.
Пусть будет девятое, мне так даже удобнее.
— Не вернуться? — не поняла женщина.
— Меня не будет два дня в городе, — пояснил Дронго, — я
прилечу только восьмого числа вечером.
— У вас важные дела? — спросила она.
— Не очень, — улыбнулся Дронго, — скорее личные.
Она удивленно взглянула на него. Стряхнула пепел в коробок.
— Вся Москва знает, что вы женоненавистник и холостяк, — с
явным вызовом сказала Галина. — Или вы решили изменить свои принципы?
— Решил, — подтвердил Дронго, все еще улыбаясь, — по-моему,
я тоже имею право на личную жизнь. Тем более что вы сами просите у меня три
дня.
— Вы, наверное, шутите?
— Нет. Все объясняется довольно просто. У меня завтра день
рождения. Я улечу из Москвы в свой родной город, чтобы встретить его с
родителями. И если все будет нормально, ночью перелечу в другой город, чтобы
встретиться на следующий день еще с одним человеком. А восьмого вечером я
вернусь в Москву.
— Этот человек женщина? — спросила Галина, потушив сигарету.
Он обратил внимание, что вместо вчерашней обуви на ней были довольно дорогие
итальянские сапожки. Дронго едва заметно улыбнулся.
— Надеюсь, вы не ревнуете?
— Ревную, — неожиданно произнесла Галина, вставая. — О вас
так много говорят. Достаточно раз побеседовать с вами, чтобы подпасть под ваше
обаяние.
Честно говоря, не думала, что со мной может такое произойти.
Но мне нравится в вас многое — как вы держитесь, как разговариваете со мной,
как ведете себя под пулями. Вы как-то серьезны и бесшабашны одновременно. Это
редкое качество.
Она повернулась и пошла к двери. Потом остановилась.
— У вас будут еще какие-нибудь задания? — спросила
бесстрастным голосом.
— Будьте осторожны, — мягко попросил Дронго.
— Хорошо, — сказала она, кивая ему на прощание и снимая с
вешалки свой тяжелый кожаный плащ, — но вы так и не ответили на мой вопрос.
— Какой? — Он помнил ее вопрос, но почему-то медлил с
ответом.
— Вы летите на встречу с женщиной? — Очевидно, профессия
выработала в ней умение задавать прямые вопросы, И получать прямые ответы.
— Да, — ответил Дронго. — Да, на встречу с любимой женщиной.
Она хотела что-то сказать еще, но передумала. Только тихо
произнесла:
— Я бы хотела на нее посмотреть, если, конечно, вы говорите
серьезно.
— В таких вопросах я не люблю врать, — уже менее уверенно
добавил он.
— Спасибо, — грустно улыбнулась она, выходя на лестничную
площадку, — я думаю, что она красивая…
Дверь мягко закрылась за Галиной. Он постоял минуту у двери,
затем пошел к телефону, который в этот момент снова зазвонил. Это был Захар
Лукин.
— Я все узнал, — сообщил он, — квартиру она купила несколько
месяцев назад. И телефон тогда перевела на свое имя. Очевидно, ей помогли с
покупкой, она заплатила за свою трехкомнатную квартиру девяносто тысяч
долларов. Я сумел подключиться к компьютерной сети фирмы по торговле
недвижимостью, которая занималась сделками с квартирой Жучковой. У нее все
чисто, но деньги поступали частично из агентства Артемьева. Видимо, она у него
на содержании.
— Понятно, — пробормотал Дронго, — необходимо сегодня же
навестить эту Алевтину Жучкову. Когда ты можешь за мной заехать?
— Когда скажете, — бодро отрапортовал молодой человек.
— Тогда давай прямо сейчас. У подобных дамочек еще раннее
утро, они пока еще нежатся в постели.
Одеваясь, он взглянул на себя в зеркало. Выпуклый большой
лоб, темные глаза, упрямые тонкие губы. «Что они во мне находят?» — с некоторым
недоумением подумал Дронго. Может, действительно самое сексуальное у мужчины —
это голова, как говорила одна его знакомая. Просто их привлекают его
аналитические фокусы.
