— Садись, — пригласил Бык, сидевший на заднем сиденье, —
поехали.
— Что случилось? — спросил Силаков, усаживаясь рядом с
уголовником. — Почему такая спешка? Я ведь тысячу раз просил, чтобы Чиряев не
звонил ко мне домой.
— А мне откуда знать? — пожал плечами Бык. — Значит, так
надо. Чиряев приказал тебя привезти, говорит, очень важное дело.
— А куда мы едем?
— За город, — успокоил его Бык, — здесь совсем недалеко.
Минут тридцать езды.
— Я должен вернуться домой к одиннадцати, — Силаков
посмотрел на часы.
— У меня важная встреча.
— Вернешься, — успокоил его Очеретин, — я же говорю, всего
полчаса езды.
Силаков успокоился и больше не задавал вопросов. Он презирал
уголовников и не особенно скрывал свое отношение к этим типам, с которыми
иногда вынужден был встречаться. Силаков даже не подозревал, что он никогда
больше не вернется домой. И вообще больше не вернется в Москву. Через полчаса,
за городом, когда машина остановится у небольшого парка, Бык пригласит его
выйти и застрелит двумя выстрелами в упор, не забыв сделать контрольный выстрел
в голову. Затем, забросав Силакова ветками и листвой, они уйдут. И конечно,
обыщут труп перед тем, как уйти, но на клочки фотографии не обратят внимания,
прихватив лишь деньги и документы.
Но если для Силакова и это утро, и этот рассвет стали
последними в его жизни, то и для его убийц этот день оказался не совсем удачным.
Уже к вечеру гуляющая молодая парочка наткнется на труп Силакова. А еще через
день, восстановив фотографию, следователи прокуратуры будут точно знать, что
убитый был хорошим знакомым Рашита Ахметова, с которым неоднократно встречался.
Еще через два дня в этом признается и сам Ахметов.
Всего этого Силаков пока не знал. Он сидел на заднем сиденье
автомобиля и недовольно поглядывал на поток машин, спешивших в город. Мысли его
были заняты арестованным Ахметовым. В душе он даже жалел того, не подозревая,
что его самого ждет участь куда более печальная.
Берлин. 10 июля
Самолет немецкой авиакомпании «Люфтганза» должен был сесть в
берлинском аэропорту Тегель точно по расписанию. Несмотря на то что Берлин вот
уже десять лет как стал единым городом, в нем исправно функционировали
несколько крупных аэропортов, которые, как и прежде, были распределены по
отдельным зонам. Если самолеты Аэрофлота прилетали в бывший аэропорт Восточного
Берлина Шенефельд, то самолеты немецкой авиакомпании «Люфтганза» по-прежнему
летали в Тегель, некогда расположенный в Западном Берлине.
В полупустом салоне первого класса летело несколько
пассажиров. Среди них — двое молодых мужчин. Один, невысокий, с бычьей шеей и
тройным подбородком, очень коротко стриженный, явно не отличался изысканными
манерами.
Едва усевшись на свое место, он потребовал принести ему
водки и коротал время с бутылкой всю дорогу. Время от времени он делал паузу и
принимался донимать стюардесс своими наглыми вопросами. Малиновый пиджак он
снял, словно специально для того, чтобы демонстрировать окружающим свою золотую
цепь, просвечивающую через белую тенниску, свои неприлично дорогие часы и
браслет на правой руке.
Список его драгоценностей был бы неполным без большого
перстня с бриллиантом на толстенном пальце правой руки.
В отличие от этого здоровяка второй пассажир был и пониже
ростом, и телом худ. Сквозь светлые волосики кое-где проглядывала плешь. У него
были бесцветные глазки, почти лишенные ресниц. У правого глаза белел небольшой
шрам.
В отличие от своего приятеля он почти ничего не пил, так
молча и просидел более двух часов у иллюминатора. Лишь изредка закрывал глаза,
но стоило кому-то пройти рядом, и он снова обращал взгляд к иллюминатору —
дремал, как дикое животное, опытом жизни наученное осторожности. Он даже
отказался от еды, хотя немецкая авиакомпания славилась своим обслуживанием
пассажиров, заплативших за путешествие немалые деньги. Недоумевающие стюардессы
предлагали ему и выдержанные коньяки, и самые лучшие вина, которые были у них
на борту, но он ограничился лишь стаканом апельсинового сока и бокалом
шампанского.
В последние годы стюардессы «Люфтганзы» привыкли к типам
вроде обладателя малинового пиджака, наглецам, привыкшим считать, что весь мир
у них в кармане. Но пассажиров из Москвы, отказывающихся от еды и напитков, они
еще не встречали. Каждый из попадавших в салон первого класса считал для себя
обязательным перепробовать все, что полагалось пассажиру, — еще бы, такие
денежки заплачены.
Служащие «Люфтганзы» ни за что не поверили бы, услышав от
очевидца повествование о жизни двух пассажиров. Еще десять лет назад они сидели
в колонии усиленного режима, и койки их стояли рядом. Первый, Матвей Очеретин
по кличке Бык, четырежды судимый, славился своим буйным нравом и невероятной
физической силой. Но еще более известным человеком был молчун. В колониях, куда
он попадал, его имя произносили шепотом; ходили легенды о том, как безжалостно
и страшно расправляется он со своими врагами. Если посчитать, сколько людей
было убито по приказу вора в законе Евгения Чиряева по кличке Истребитель, то
перечень жертв вполне мог превысить список убитых в бомбежках летчиком-асом
времен Второй мировой войны. Чиряев был известен и своей замкнутостью, крайне
недоверчивым характером, о котором тоже ходили легенды. Этот человек словно
шкурой чуял опасность, обходя все расставленные ловушки. С врагами он
расправлялся быстро и безжалостно, друзей держал на расстоянии, предпочитая
никому не доверять. Друзей, как таковых, у него и не было, лишь подельники,
шпана, выполнявшая его поручения, да женщины, с которыми он спал и к которым
относился как к самкам, удовлетворявшим его потребности. И еще — небольшой круг
равных ему, бандитов, которые справедливо опасались его, ожидая в любой момент
коварного подвоха.
В последние годы, когда из каждых десяти королей преступного
мира восемь были уничтожены, Истребителя спасали только его недоверчивость и
беспощадная жестокость, с которой он расправлялся с любым из своих, кто
показался ему подозрительным.
События летних месяцев особенно встревожили его. Сначала был
арестован Рашит Ахметов, поручения которого его люди выполняли и с которым их
связывали деловые отношения. К этому времени бывший вор уже хорошо знал, что
самые большие деньги бывают не у бандитов и даже не у авторитетов, наводивших
ужас на жителей крупных городов. Самые большие деньги водятся у людей,
присосавшихся к государственным организациям и бюджетным источникам. Они были
по-настоящему богатыми и влиятельными и умели при необходимости использовать
уголовные авторитеты.
От одного из таких Чиряев и получил приказ устранить
Силакова. Он понимал, что необходимость в этом после ареста Ахметова очевидна.
Силакова убрали третьего июля. А уже через несколько дней сам Чиряев получил
приказ исчезнуть из города. Он хорошо сознавал, как это важно для человека,
занимающегося таким неприятным делом, — вовремя исчезать, не подставляясь под
прицел наемного убийцы. Не решаясь искушать судьбу в очередной раз, он решил
срочно улететь за границу, чтобы, обосновавшись в Австрии, оттуда руководить
своими людьми. В Европе он собирался переждать опасное время и вернуться через
полгода. В девяносто втором, когда уголовный беспредел захлестнул Москву и
криминальная война унесла жизни многих известных в уголовном мире бандитов, он
уже предпринимал нечто подобное. В стране тогда шел процесс передела власти, и
многие заплатили слишком большую цену за самонадеянность. Он в те дни несколько
перестарался, решив «наехать» на торговцев наркотиками, и получил вместо
ожидаемой прибыли трупы своих «шестерок». Усвоив урок, он улетел за рубеж, а
его люди еще долго торговались об условиях мира.
