Он говорил так, словно жизнь Захара — пустячок, детская
игрушка. Дронго подумал, что полковник не играет в злодея. Для него
действительно жизнь человеческая ничего не стоила. Кочиевский налил себе еще
стакан минеральной воды и залпом выпил его.
— А теперь я перейду к главному, — сказал он. — Вы считаете,
что, сотрудничая с Романенко, вы боретесь за правое дело. Я даже могу сказать
вам, что именно говорил вам Всеволод Борисович, вводя в курс столь сложного и
важного дела. Но, поймите меня, вы романтик умный, а он глупый романтик. И
судьба так распорядилась, что вы должны были встретиться. Романенко искренне
убежден, что, найдя Труфилова, он выполнит свой прокурорский долг. На самом же
деле это далеко не так.
Полковник улыбнулся. Дронго смотрел на него, ожидая
продолжения разговора.
— Романенко используют в этой игре, — пояснил, кривя рот в
улыбке, Кочиевский, — используют точно так же, как и вас. Это иллюзия, что вы
сражаетесь за правое дело. В этом деле вообще нет ангелов. Битва идет не между
Богом и Антихристом, а между двумя Антихристами. Никто даже не заметил, что Бог
давно исчез. Остались только Антихристы.
— Теперь вы решили богохульничать, — заметил Дронго, — не
боитесь, что Бог вас накажет?
— Я атеист. Убежденный материалист. В моем возрасте трудно
менять взгляды. Что же касается Бога, то я его не боюсь даже теоретически. Я
внимательно читал Библию, христианское учение об Апокалипсисе. Рано или поздно
Христос все равно проиграет сражение Антихристу — так сказано в Библии. Так к
чему трепыхаться, если христианство признает неизбежность конечной победы зла.
Может, нас и создали по бесовскому образу и подобию, чтобы
мы показали всем живым существам, населяющим Вселенную, как не надо жить. И вся
наша кровавая история — это, возможно, история о том, каким не надо быть
Человеку, разумному существу. Вы об этом не думали, Дронго? Если мы некое
учебное пособие в руках высших сил, созданное лишь для эксперимента, — закончил
Кочиевский, — то наша участь предрешена, торжество Антихриста неизбежно.
— И вы можете назвать фамилию вашего Антихриста? — спросил
Дронго.
— Смешно, — снова криво усмехнулся Кочиевский, — очень
смешно. Ценю ваши остроумные замечания. Но дело не в конкретных фамилиях. Дело
в Дмитрии Труфилове, бывшем подполковнике ГРУ, который исчез где-то в Европе и
которого вы хотите найти до двенадцатого мая. Так?
— Возможно. Зачем же спрашивать о том, что вы прекрасно
знаете?
— Я хочу уточнить наши позиции. Если вы сумеете каким-то
чудом найти Труфилова, в чем лично я, простите, сомневаюсь, то вы должны будете
привезти его в Москву и заставить дать показания против Чиряева. Только в этом
случае германский суд выдаст Чиряева российской прокуратуре. И только в этом
случае Романенко сможет раскрутить цепочку от заместителя министра Ахметова и
выше. Но у него ничего не получится. Все равно цепочка оборвется. Дело в том,
что милейшего Всеволода Борисовича используют в этой игре втемную. Речь идет о
двух известных в нашей стране политиках, о самых известных, если хотите. На
стороне одного — банки, деньги, нефтяные компании, средства массовой
информации. У другого — тоже деньги, плюс власть, все правоохранительные
органы, машина государственного аппарата. Они примерно равны по мощи. Но именно
в деле Ахметова им захотелось потягаться.
Труфилов всего лишь мелкая сошка, но, зацепившись за него,
можно раскрутить очень многих чиновников. И от незначительной, в общем-то,
фигуры Труфилова сегодня зависит, кто из наших «антихристов» победит. Ваш
Романенко всего лишь подставная фигура в этой игре. Вот, собственно, и все. Не
думайте, что вы играете на стороне добра. Это ерунда. Существует только выбор
из двух зол. Но лично у вас может и не быть никакого выбора. Мы даем вам очень
большую сумму денег и предлагаем выйти из игры. Скажем, уехать куда-нибудь на
Гавайи до двенадцатого мая. Мы оплатим все ваши расходы. Вы меня понимаете?
— Понимаю, — вздохнул Дронго, — Всеволод Борисович искренне
считает, что служит закону. Он может огорчиться, если узнает о моем
предательстве.
— О чем вы? — не понял Кочиевский.
— Может быть, вы и правы, и действительно, существует выбор
лишь между двух зол. Но я не меняю сторону, за которую играю. И не потому, что
одна сторона мне нравится больше, чем другая. Вы сами сказали, что мы с
Романенко два романтика. Значит, нас уже двое. А это коллектив. Если к нам
присоединится третий, то потом, возможно, появятся четвертый и пятый, и так
далее. Кто-то должен оставаться в мире честным и порядочным человеком. Вам это,
Кочиевский, трудно понять. Но существуют, кроме материальных, такие ценности,
как совесть, честь, вера…
— Я думал, вы серьезный человек, — нахмурился полковник, — а
вы, оказывается, демагог.
— Это не демагогия. Это закон равновесия. Злу противостоит
добро.
Может, поэтому в несовершенный мир людей пришел Христос. И
всегда должна оставаться надежда, что силы добра победят мрак и хаос зла.
— Так, — мрачно подвел итог Кочиевский, — теперь я знаю вашу
точку зрения. Но вы не узнали мою. Вы даже не представляете, сколько мы вам
готовы предложить. Вы можете стать очень обеспеченным человеком. Это же глупо,
Дронго.
Да при вашей опасной профессии вы в любой момент можете
стать инвалидом.
— Значит, буду лечиться в государственной больничке, —
упрямо сцепил зубы Дронго, — но все-таки попытаюсь с вами побороться.
— Вы будете бороться не со мной, — поднял кверху палец
полковник, — против вас выступят такие силы, такие… одним словом — они вас
раздавят.
Раздавят, несмотря на все ваши способности, хитрость и
ловкость. Нельзя в одиночку противостоять такой армаде.
— Если вы захотели меня купить, значит, вы меня опасаетесь.
А это уже свидетельство вашей неуверенности, Кочиевский. Или я не прав?
— До свидания, — полковник вскочил со своего места. — Вы еще
пожалеете о своем решении, — прохрипел он, — но у вас не будет ни одного шанса.
Вы слышите, ни единого.
Дронго качнулся на стуле и медленно поднялся во весь свой
большой рост.
Полковник был ему до плеча. Кочиевский нервно закусил губу.
— Полковник, — проговорил с высоты своего роста Дронго, —
игра только началась. Я играю своими фигурами, за вас делают ходы другие люди.
Учтите, что в ответственный момент они могут подменить фигуру.
Кочиевский повернулся, ругнулся сквозь зубы и направился к
выходу. Не проронив больше ни слова, он спустился по лестнице в общий зал,
кивая на ходу своим охранникам. Через несколько минут от ресторана отъехали три
автомобиля.
Уже в салоне своего «Мерседеса» полковник Кочиевский спросил
у сидевшего впереди начальника охраны:
