— До свидания, — Лукин пожал ему руку, — я буду вам звонить.
Группа отъезжающих села в автомобиль. Вестерген попрощался
со своим бельгийским коллегой, пожал руку Дронго.
— Меня трудно удивить, — признался на прощание флегматичный
голландец, доставая трубку, — но вам, похоже, это удалось. Удачи вам, мистер
Дронго.
Кажется, под этим именем вас знают в Европе.
— Спасибо, — Дронго попрощался с комиссаром и подошел к
оставшемуся у обгоревшей машины Верье.
— Решил остаться с вами, — сказал он по-английски, —
надеюсь, вы не будете возражать, господин комиссар?
— Как вам угодно, — сухо заметил тот, — у нас и так хватает
своих проблем, а теперь еще проблемы с этими бандитами. Вы предполагали нечто
подобное, когда просили нас взять под наблюдение офис компании мистера
Ржевкина?
— Предполагали, — .признался Дронго, — но мы все время
опаздываем.
— Очевидно, работает специальная группа террористов, —
задумчиво сказал Верье, — их перебросили в Европу.
— Боюсь, что это не обычные террористы, — горько заметил
Дронго, — судя по всему, они ищут бывшего сотрудника военной разведки. А тот,
кто возглавляет поиски, — бывший сотрудник разведки КГБ. Это не обычные бандиты
и не обычные террористы.
— Понятно, — прошептал Верье, — я примерно так и полагал.
Взгляните, какой профессионал работал здесь. Взрыв строго направленного
действия. У несчастного мистера Ржевкина не было ни одного шанса выжить.
— Да, — кивнул Дронго, подходя к обгоревшей машине, — они,
очевидно, установили взрывное устройство, подключив его к системе зажигания.
— Эксперты разберутся, — вздохнул комиссар, — надеюсь, та
группа убралась из Бельгии…
На полуслове комиссара прервал один из сотрудников,
подбежавших к нему.
Комиссар выслушал своего помощника и ошеломленно посмотрел
на Дронго. В его глазах мелькнуло нечто похожее на страх.
— Только что сообщили из Схетона, — сказал комиссар Верье, —
там найдены трупы двоих убитых мужчин. Их мучили перед смертью. В эту квартиру
шел страховой агент; он и услышал крики несчастных. Негодяи поняли, что им
могут помешать, убили обоих и скрылись. Я еду в Схетон. Кажется, мы опять
опоздали…
Вы поедете со мной? — спросил комиссар Дронго.
— Да, — ответил тот. — По-моему, число загадочных убийств за
последние дни катастрофически растет… Чья рука направляет их?
Москва. 14 апреля
Галина Сиренко приехала в Ясенево, в штаб-квартиру службы
внешней разведки, в половине двенадцатого утра. Два часа ее знакомили с личным
делом бывшего подполковника ПГУ КГБ СССР Эдгара Вейдеманиса. Все, что можно
было показать, включая материалы о событиях десятилетней давности, ей показали.
Она тщательно делала выписки, понимая, как важны все детали для Дронго,
ожидавшего ее материалов в Голландии и Бельгии. Затем ее принял генерал СВР,
один из бывших сослуживцев Вейдеманиса. Серый элегантный костюм и яркий
галстук, завязанный двойным американским узлом, придавали генералу некий
штатский шарм.
— Вы собираете материалы на Вейдеманиса? — спросил он.
— Я ознакомилась с выдержками из дела, которое мне любезно
показали ваши сотрудники, — подтвердила Галина.
— Мы не можем дать вам его личное дело, — объяснил генерал,
— некоторые операции, в которых он принимал участие, до сих пор засекречены. Вы
должны нас понять.
— Понимаю, — кивнула Сиренко, — но данные, которые мне дали,
имелись и в ФСБ. Там нет почти ничего нового.
— Разумеется, — согласился генерал, — там и не может быть
ничего нового. Он ведь ушел из разведки сразу после событий девяносто первого
года.
Мотивы ухода можно понять, он был тогда гражданином Латвии,
а в республике в это время разыгрался националистический шабаш.
— Вы знали его лично?
— Немного знал. Мы с ним работали вместе в одной африканской
стране. Он был человек дисциплинированный, пунктуальный и обязательный. Но в
нем чувствовался какой-то надрыв. И эти нелады в семье. Они с супругой жили не
очень дружно, и об этом знали все сотрудники посольства. В маленькой колонии
трудно скрывать такие вещи. Я слышал, что потом они развелись. И еще он
производил впечатление человека, занимающегося то ли нелюбимым, то ли не своим
делом. Тут тоже было внутреннее напряжение. Мне это непонятно. Отец у него тоже
работал в разведке… В общем-то, по большому счету, жизнь у Вейдеманиса не
сложилась. В девяносто четвертом он переехал в Москву.
— У вас были какие-то контакты в это время? — спросила
Галина. — Ваше ведомство не пыталось его снова использовать?
— Нет, — улыбнулся генерал, — это в милиции используют
людей, которые работали раньше осведомителями. Я знаю случаи, когда человека
отправляли в колонию и там снова требовали продолжения работы. Думаю, и вы
знаете массу подобных случаев. У нас несколько другая специфика. Он три года не
был с нами связан, три года жил в другом государстве, настроенном к нам не
очень дружески.
Мы не можем использовать такого человека, даже с учетом
того, что он был подполковником, нашим бывшим коллегой.
— Понятно, — подвела неутешительный итог Сиренко, — я
надеялась, что у вас будет больше информации.
— Честно говоря, нам довелось еще раз заниматься Эдгаром
Вейдеманисом, — сказал генерал, — когда он получал российское гражданство. Мы
провели негласную проверку — все же он бывший разведчик и профессионал
достаточно высокого класса. Все оказалось чисто. Если, конечно, не считать его
тяжелой болезни.
— Что? — сразу же вскинулась Галина. — А чем он болен?
— А вы разве не знаете? — удивился генерал. — Вы можете
получить все медицинские показания в Онкологическом центре. Собственно, поэтому
мы тогда и не стали больше его разрабатывать. Ему предлагали обратиться в
ассоциацию бывших сотрудников КГБ и МВД, которая помогает всем нуждающимся и
инвалидам. Но он отказался. И я его понимаю, он гордый человек. И таким был
всегда. В Африке, когда он узнал, что один актеришка решил развлечься с его
женой, он так накостылял тому в туалете, что дамский угодник надолго запомнил
его науку.
— Мне этот мужик нравится, — подвела итог разговора Галина.
— Спасибо за информацию, господин генерал.
Генерал встал, протягивая руку.
— Рад, если помог. Только у нас в разведке не любят этого
слова — «господин»… Успехов вам.
Из Ясенева Галина отправилась сначала в прокуратуру, а затем
в Онкологический центр на Каширском шоссе. По словам врачей, наблюдавших
Вейдеманиса, его болезнь была изрядно запущена. Помочь могла только операция,
если он на нее решится. Но и от химиотерапии пациент отказался, после десятого
апреля не приезжал в больницу.
