— А остальное проще пареной репы! Все дело в первых буквах. Это шарада!
— Вот смотрите. Первое — в беде. Значит, первая буква — буква Б. Второе, а также четвертое и шестое — в озере. Значит, вторая, четвертая и шестая буквы — буквы О. Третье — в четках. Значит, третья буква — буква Ч. Пятое — в нас. Значит, пятая буква — Н. И последнее, седьмое — в корзине. Получаем букву К. А все вместе — БОЧОНОК.
Пинким, хлопая в ладоши, проверещала:
— Как здорово! А можно, мы вам еще поможем? Пижма, глядя на стихотворение и проверяя про себя данную ей отгадку, переспросила:
— Тогда скажите, где у нас в Рэдволле можно найти бочонок?
— Кто последним добежит до винного погреба, тот — хромая жаба! — проверещали подружки.
Ролло подтолкнул Пижму и сказал:
— Давай-давай, догоняй их. У тебя-то лапки помоложе моих будут. А уж хромой жабой, само собой, мне сегодня быть придется.
ГЛАВА 18
Семья Стамп издавна отвечала за винные погреба аббатства Рэдволл. В последние сезоны обязанности главного хранителя вин и наливок возложили на Фарло, брата Хиггли Стампа. Именно он и встретил вбежавших к нему в погреб трех юных любительниц загадок и пожилого летописца. Не обращая внимания на град вопросов, Фарло усадил Ролло и его спутниц на скамью и налил каждому по кружке легкого одуванчикового вина. Пенистый, светлый, чуть горьковатый напиток приятно освежил их. Затем, отставив в сторону кувшин с вином, хранитель погреба засунул лапы в карманы передника и осведомился:
— Ну что ж, а теперь, уважаемые гости, чем могу быть вам полезен?
Обтерев пену с усов, летописец развел лапами и сказал:
— Я понимаю, Фарло, что это прозвучит глупо, но мы ищем бочонок.
— Пока ничего глупого не вижу, — ответил Фарло. — Бочонков у меня полно. Какой именно вам нужен? Пижма разложила на скамейке вощеную бумагу.
— Мы сами не знаем, какой нужен. А вы сами взгляните, что здесь написано, может, подскажете что-нибудь.
По всей видимости, Хиггли и Фарло не зря носили гордое имя Стампов-Пеньков. Прочитать стихотворение Фермальды для Фарло было непростым делом. Он так долго стоял над листом бумаги, изучая его вдоль и поперек, что у гостей лопнуло терпение. Почувствовав неладное, Фарло сказал:
— Ну и ну. Ничего не понимаю. Давайте сделаем так: вы пока прогуляйтесь, осмотритесь у меня в погребе, а я еще подумаю над этой белибердой.
Экскурсию по погребу вел летописец Ролло. В свое время, будучи еще молодым, он немало перетаскал винных бочек в погреб и обратно и поэтому знал каждый уголок в огромных кладовых.
— Сколько же здесь бочек? — воскликнула Краклин.
— Здесь не только бочки, — ответил Ролло. — Вон там, на каменных основаниях, стоят цистерны. В них хранится в основном вино из ревеня. А еще в приличном погребе бывают фляги, канистры, глиняные кувшины, амфоры и прочая посуда. В общем, каждый напиток хранят в особой посудине.
Махнув лапой в сторону стеллажа с амфорами и флягами, Пижма заметила:
— Ну, столько всего нам не надо, будем смотреть только бочки и бочонки. Я права?
Летописец пожал плечами:
— Как знать. Может быть, Фермальда особо и не разбиралась в том, как и что здесь хранится. Может, для нее любая емкость для вина — это бочонок. Так что придется поразмыслить над этим. Ну, и что скажешь? — Последний вопрос был адресован Фарло, который подошел к ним, почесывая в колючем затылке, явно неуверенный сам в себе.
— Я прошу прощения, Ролло, но вот я тут подумал над этим стихотворением, и знаете, что пришло мне в голову? Вот тут сказано про «зиму больших сугробов». Я помню, что когда был совсем маленьким, отец рассказывал мне о хранителе винного погреба по имени Амброзий Пика. Что именно он рассказывал, я не помню, но имя запомнилось хорошо.
Подняв лапу, Ролло перебил его:
— Амброзии Пика? Ну конечно, я тоже помню его с самого детства. Пинким и Краклин, сбегайте к воротам и попросите выдру Вальджера раскопать для меня тома летописи, составленные Тимом Церковной Мышью, и сразу бегите обратно.
Мышка и белочка бросились выполнять распоряжение летописца, и уже через несколько минут обе подружки вновь объявились в винном погребе. При этом каждая тащила в лапках по два увесистых тома.
Нацепив очки, Ролло стал страницу за страницей листать древние тома.
— Весна поздней травы… Нет, это, пожалуй, позже. Осень неуродившейся душицы… Тоже не то. Лето густой осоки… Нет, похоже, я слишком далеко забрался. Это было на одну зиму раньше. Да, вот, зима больших сугробов. Нашел!
Две подружки, заглядывая ему через плечо, поспешили спросить:
— Ну и что, что там написано? Расскажите! Сделав добрый глоток одуванчикового вина, Ролло стал читать вслух:
— Амброзию Пике повезло: в этом году он успел собрать весь ревень, который был посажен вдоль западной стены, до того, как пошел первый снег. Снегу навалило как никогда много, и было решено назвать этот сезон зимой больших сугробов. На улице мороз и ветер, зима выдалась суровой, но обитатели аббатства, не мерзнут и не голодают, а продолжают жить в свое удовольствие. Сегодня я помогал Амброзию в погребе. Он продолжает готовить свое великолепное ревеневое вино. Сначала он мелко режет заготовленный ревень, складывает его в бочки и держит под грузом. Мы процедили получившийся сок, смешали его с хорошим медом. Получилось вино прекрасного розового цвета. Амброзии не разрешил мне сделать ни глотка, сказав, что этот напиток должен выдерживаться в течение как минимум двух сезонов, по прошествии которых, по его утверждению, получится вино необыкновенного вкуса.
Сделав самую трудную часть работы вдвоем, я отправился вести летопись, а. Амброзии стал закупоривать бочонок деревянной пробкой, аккуратно заколачивая ее мягким, деревянным же молоточком. Затем он взял кисточку и чернила и надписал очередной бочонок. Мне очень понравилось название, которое он дал этой порции вина: «Чаша, радости».
Пижма тотчас же вспомнила и процитировала строчку из стихотворения Фермальды, где говорилось о какой-то чаше радости. Ролло энергично захлопнул том летописи, подняв при этом облачко пыли.
— Ну конечно, розовая жемчужина в розовом вине, а где же еще?
Фарло подвел гостей к стеллажу с бочонками ревеневого вина. Могучий еж легко переставлял бочки с места на место и одновременно, смешно шевеля губами, с трудом разбирал надписанные названия сортов вин. Кое-где он сбивался и был вынужден обратиться к Ролло за помощью в прочтении названий, написанных с ошибками.
Заметив улыбки на мордочках младших гостей, Фарло поспешил пробормотать в свое оправдание:
— Ну, мы, ежи Пеньки, не очень-то сильны в науках, зато в вине и в еде мы разбираемся неплохо.
