Несмотря на все протесты сестры Цецилии, Краклин, Пижма и Ролло ушли из лазарета и встали у окна, выходившего в сторону сада. Краклин, так часто распевавшая дуэтом с Пинким, на этот раз пела в одиночестве. Отражаясь от стен, песня эхом разносилась по всему аббатству, проникая в каждый его уголок:
До свиданья! Ты уходишь
В ту далекую страну,
Где у тихой-тихой речки
Будешь продаваться сну.
Будешь лесом любоваться
И цветами на лугу
И друзей ушедших встретишь
На росистом берегу.
Почивай, беды не зная,
Дружбу в памяти храня.
И в свой срок у тихой речки
Ты дождешься и меня.
Гленнер и сестра Цецилия вновь проводили убитых горем друзей в лазарет. Они легли каждый на свою кровать, погруженные в тяжелые мысли. Наступило время полдника, но они так и не притронулись к еде.
Через некоторое время, ближе к вечеру, скрипнула дверь и в лазарет вошел брат Хиггли Стамп с большим, полным вкусной еды подносом. Привычно шмыгнув носом, кухонный брат сказал:
— Добрый вечер. Извините за беспокойство, но я больше не мог терпеливо ждать, пока вас тут потчуют крапивной отравой совершенно незаслуженно, Я думаю, кое-что вкусненькое вам не повредит.
Еж поставил поднос на стол, но на него никто даже не посмотрел. Брат Хиггли печально покачал головой:
— Эх, если бы Пинким была жива, она бы вам задала трепку за эту бессмысленную голодовку!
Краклин возразила ему слабым голосом:
— Нет, Пинким разделила бы вместе с нами наше горе, потому что мы — ее друзья… Я хотела сказать, мы были ее друзьями.
Тут Ролло сделал над собой усилие и, сев на кровати, громко сказал:
— Что значит «были»? Ты хочешь сказать, что мы больше не друзья Пинким?
Тут в разговор вступила и Пижма:
— Ролло, Краклин вовсе не это имела в виду. Мы всегда будем друзьями Пинким, ее самыми близкими, самыми любящими друзьями.
На лице брата Хиггли появилась загадочная улыбка.
— А я знаю, как вы можете всем доказать, что вы настоящие друзья несчастной Пинким.
Краклин и Пижма хором воскликнули:
— Как?
Глядя в окно, брат Хиггли с совершенно серьезным видом сказал:
— А очень просто. Ведите себя так, как сегодня: лежите целый день и ничего не ешьте. Того и гляди, уморите себя голодом и весьма скоро воссоединитесь со своей погибшей подругой.
Не зная, как будет воспринята его шутка, еж напряженно посмотрел на Ролло. К его радости, Ролло понял глубокую мудрость, скрытую в этих простых словах. Летописец молча подошел к столу, сел на табуретку, налил себе кружку наливки и взял большой кусок пирога. Приступив к еде, он сказал:
— Я полагаю, что мы должны дальше искать «Слезы Всех Океанов». Для этого нам потребуются силы. Поэтому я своей властью старшего по возрасту требую: вы можете молчать, но при этом обязаны есть.
Давно уже Пижма и Краклин не слышали, чтобы старый летописец говорил так убежденно. Не смея ослушаться, они тоже подошли к столу и принялись за еду. Ролло подбросил четвертую жемчужину в воздух, поймал ее и положил на стол.
— Видите? Пинким пожертвовала жизнью ради нее. Теперь мы втроем должны отыскать остальные две, которые могут потребоваться нам, чтобы обменять их на жизнь аббата Дьюррала. Не знаю, как вы, но лично я не собираюсь сдаваться. Хороши бы мы были в глазах Пинким, доведись ей увидеть нас минуту назад: стонущие и ноющие, валяемся на кроватях вместо того, чтобы продолжить дело, за которое она отдала жизнь. И это вы называете достойным друзей поведением?
Пижма с размаху ударила кулачком по столу, да так сильно, что хлебная тарелка, подпрыгнув, раскололась пополам.
— Мы найдем эти жемчужины! Во что бы то ни стало! — во весь голос заявила ежиха.
Краклин, в свою очередь, яростно распушила хвост и объявила:
— И когда мы их найдем, то вколотим их в глотки тем, кто похитил наших друзей! Одну за другой!
Брат Хиггли, смущенно улыбаясь, поспешил выскользнуть из лазарета, бормоча себе под нос:
— Ничего себе разговорчики! Кто бы мог представить. Услышать такое от двух лучших воспитанниц аббатства! Ну да ладно: едят — и то хорошо.
ГЛАВА 38
Пижма разломила желудь и, достав из него клочок пергамента, стала читать вслух:
— С пятой слезой -
Доблестный воин,
Что великой славы достоин.
Мозгами раскинь
И ушами своими:
Искомое спрятано вымя.
Дочитав стихотворение, Пижма добавила: — Тут рядом со стихами столбик каких-то цифр, на мой взгляд совершенно несуразный. Вот послушайте: четыре из четырех, два из двух, три из двух, пять из трех, пять из двух, восемь из двух. — Поглядев последний раз на пергамент, ежиха сунула его под нос белочке. — Вот, подруга, это по твоей части. Насколько я знаю, задачка как раз в твоем духе.
Спокойно дожевав кусок пирога, Краклин с вызовом посмотрела на Пижму и спросила:
— Что, думаешь, не справлюсь?
Привычно поглядев на нее поверх очков, Ролло вздохнул и сказал:
— Мы на тебя очень надеемся.
Отхлебнув морса, белочка многозначительно помолчала и вдруг выпалила:
— Ну тогда вы двое простофиль, потому что у меня нет ни единой догадки, ни единой мысли, ни единой зацепочки, как можно разгадать эту белиберду.
Трое друзей несколько секунд молча смотрели друг на друга, а затем вдруг одновременно рассмеялись. Воткнув большую ложку в салат, Ролло заявил:
— Ну, если мы, по-твоему, двое простофиль, то ты просто голова безмозглая. И вот в таком составе мы будем расшифровывать этот ребус.
Поднимаясь по лестнице в лазарет, Командор выдр столкнулся с сестрой Цецилией, спускавшейся вниз. Как и подобает воспитанному зверю, он приветливо помахал хвостом и осведомился:
— Прошу прощения, я хотел бы заглянуть к Снопу. Как он себя чувствует? Наверное, спит и старательно залечивает раны?
Сестра Цецилия бросила на Командора недовольный ледяной взгляд.
— Хм! — таков был ее ответ.
Продолжая оставаться вежливым зверем, Командор церемонно кивнул и уточнил:
— Прошу прощения, «хм», видимо, подразумевает какую-то оценку состояния его здоровья? Но, к сожалению, я не знаю, как это соотносится непосредственно с моим другом. Бедняге вчера так досталось, что еще ночью он был на пороге смерти. Так что я действительно волнуюсь за него и прошу сказать, как он себя чувствует. Цецилия была явно не в духе.
