– Нет.
И чему это я удивляюсь? – подумал Рыба. – Я ведь и сам по пьянке не блевал никогда, а самолеты не считаются.
– Ну, соображай быстрее! Ты – Николаша. Депутат Городской думы. А я повар. Вчера приехал из Питера, буду у вас работать. В ресторане у твоей жены, Веры Рашидовны. Вспомнил?
Имя жены произвело ни с чем не сравнимый эффект.
– Верка! – замычал Николаша и снова попытался оторвать себе голову. – Верка меня живьем сожрет. Обещал ведь ей… расписку писал… Ни-ни, в рот ни капли… Вспомнил! Ты повар из Питера.
– Точно! – обрадовался Рыба.
– Будешь у нас работать, если подойдешь.
– Точно!
– А зачем ты меня напоил?
– Ты сам меня напоил.
– А почему это ты со мной на «ты»? С депутатом Городской думы?
– Так мы вроде пили с тобой на брудершафт.
Николаша бросил наконец сражаться с собственной головой и напустил на себя надменный вид:
– Что-то не припомню.
– Да неважно… Я тоже могу не вспоминать.
– И не вспоминай.
– Остальное тоже не вспоминать?
– Остальное – тем более. Не было ничего.
– Не было так не было, – согласился Рыба. – А чего не было?
– А ничего. Просто говорили о наболевшем. О судьбах Родины. Это если Верка докапываться начнет. Понял меня?
– Что уж тут не понять…
Не успел Рыба-Молот закончить фразу, как Николаша дернулся всем телом и забаррикадировался слоном, при ближайшем рассмотрении оказавшимся одного размера с депутатом.
– Чую, Верка идет по наши души!.. Давай, отползай! Ты меня не видел, а я тебя.
И правда, не прошло и минуты, как в детскую ворвалась Вера Рашидовна.
Белокурые волосы Веры Рашидовны клубились, как грозовые тучи, рот свело в немом крике, а глаза нестерпимо сверкали и метали молнии. Больше всего Вера Рашидовна напоминала сейчас вступившую на тропу войны греческую богиню Афину Палладу или (исходя из итальянской составляющей ее фамилии) – римский аналог Афины – Минерву.
Просканировав молниями пространство детской, Афина-Минерва наконец остановила взор на единственном достойном ее гнева объекте – Рыбе-Молоте.
Рыба сидел в кресле с открытой прямо на середине книжкой «Приключения Чиполлино» – и выглядел вполне невинно.
– Где?! – голосом, не предвещающим ничего хорошего, спросила Вера Рашидовна.
– Кто?
– Муж!
– Чей?
– Мой. Где Николай?
– Понятия не имею.
– Пили?
– В меру.
– Дебоширили?
– Просто говорили о наболевшем. О судьбах Родины.
По мере приближения к креслу Рыбы-Молота Вера Рашидовна теряла сходство с Минервой. Приобретая при этом гораздо более опасное для жизни и здоровья сходство с Медузой Горгоной. В какое-то мгновение Рыбе даже показалось, что в волосах работодательницы закопошились змеи.
– Вы ведь врете, Александр Евгеньевич.
– Не вру.
– И как после этого я смогу доверить вам свой ресторан?
– С легким сердцем.
– Вы алкоголик?
– Честно говоря, я вообще не употребляю.
– А ну, дыхните.
Просьбу (вернее – приказ) невозможно было не выполнить, поскольку подкреплена она была тяжелым гипнотическим взглядом, от которого у Рыбы отнялись конечности и побежали мурашки по спине. С трудом поднявшись, он приблизил лицо к лицу Веры Рашидовны и сделал глубокий выдох. Вопреки ожиданиям Рыбы блондинка даже не поморщилась.
– Еще раз! – потребовала она.
Рыба дыхнул во всю силу легких.
– Странно. Очень странно. Алкоголем не пахнет.
– Вот видите!
– Этого быть не может…
Не может. Ведь после вчерашних возлияний – по всем законам химии, биологии и прочих естественных наук – Рыба должен был не только валить с ног восприимчивые к запахам существа, но и изрыгать огонь.
– Я же видела вас ночью. Вы на ногах не держались!
– А это точно был я? – обнаглел Рыба.
– Очень странно, – еще раз повторила Вера Рашидовна.
Наверное, она удивилась бы еще больше, если бы увидела то, что видел сейчас Рыба:
маленькие охотники-оборотни!
Еще более бесплотные, чем обычно, еще больше похожие на дым. Охотники некоторое время покружили над головой Веры Рашидовны, образуя нечто похожее на нимб. Затем парочка наиболее отчаянных из них с двух сторон подлетела к губам Николашиной жены и приподняла их кончики.
Теперь Вера Рашидовна улыбалась!
Самой открытой, самой обворожительной улыбкой:
– Что ж, я рада, что нам предстоит сотрудничать, Александр Евгеньевич!
Эта фраза настолько не монтировалась со всеми предыдущими, что Рыба опешил. Он-то уже собирался смотать из Салехарда и только прикидывал как бы:
а) добраться до железнодорожной станции Лабытнанги, откуда ходят поезда на Большую землю;
б) разжиться магнитом на холодильник, который будет напоминать ему о недолгом пребывании у Полярного круга.
Сведения о Лабытнанге и о паромной переправе, ведущей к ней, Рыба-Молот почерпнул из вчерашнего разговора с «зови меня Наташей, не ошибешься», а про магнит придумал сам. Теперь же события разворачивались на сто восемьдесят градусов. Или на сто восемьдесят пять с половиной, учитывая следующую реплику салехардской благодетельницы:
– О какой сумме мы с вами договаривались?
– Речь шла о пятидесяти тысячах рублей, – сказал Рыба, разом повысив стартовую цену своих услуг на десятку.
Стараниями маленьких охотников улыбка Веры Рашидовны стала еще шире.
– Это без надбавок и премиальных. И без этого… как его… северного коэффициента. И я сегодня же приступаю к работе.
– Что ж. Цена кажется мне вполне приемлемой.
– Хотелось бы еще обустроить квартиру. Условия там не слишком комфортные. – Рыба неожиданно вспомнил о мебели, выброшенной ночью из окна.
– Я посмотрю, что можно сделать.
– Холодильник тоже не мешало бы…
– Считайте, он уже там.
– Микроволновку, тостер и миксер. – Происходящее с Верой Рашидовной начинало все больше занимать Рыбу.
– Решим и эту проблему.
– Хлебопечку. Посудомоечную машину…
– Без вопросов.
Хлебопечка, а тем более посудомоечная машина не нужны были Рыбе и даром, но уж очень хотелось посмотреть, до какого предела дойдет Вера Рашидовна в своих уступках.
