У Рыбы слегка потемнело в глазах от такого зрелого (и даже перезрелого) великолепия.
– Да-а, – только и смог сказать он. – Садо-мазо Новый год!..
«Садо-мазо Новый Год» было любимым выражением армейского дружбана Рыбы-Молота – Коляна Косачёва. Оно употреблялось постоянно и выражало весь спектр возможных человеческих эмоций – от полного неодобрения до полного приятия, восхищения и восторга. Рыба и думать о нем забыл, но оно само напомнило о себе. И хорошо еще, что явилось в гордом одиночестве, без длиннющего нецензурного шлейфа, сопровождавшего любую тираду Коляна.
– Садо-мазо? – мгновенно отреагировала Вера Рашидовна.
– Это так, к слову пришлось, – насмерть перепугался Рыба. – Это просто такое выражение, без всякого смысла. Без того смысла, о котором вы подумали…
– А вы знаете, о чем я подумала?
– Нет. – Рыба поспешил откреститься от мыслей Веры Рашидовны, которые самым бесстыжим образом выпирали из ее декольте. Ведь для их реализации потребовалось бы задействовать весь ассортимент местного секс-шопа «Казанова». – Понятия не имею, о чем вы подумали.
– А мне почему-то кажется, что вы видите меня насквозь…
– Не вижу!
– И чувствуете малейшие нюансы в движении моей души…
– Не чувствую!
– И читаете меня, как открытую книгу…
– Я вообще не читаю. У меня времени на чтение нет!
– Какой вы все-таки интересный мужчина! – страстным голосом прошептала Вера Рашидовна и попыталась приблизиться к Рыбе-Молоту вплотную.
Рыба среагировал мгновенно и заслонился первым, что подвернулось под руки: блендером и орехоколкой.
– Ужин готов, – промычал он.
– Да-да, ужин… – Вера Рашидовна задумчиво поскребла пальцем по блендеру. – Ужин в честь моей испанской свадьбы был невыносимо скучен, хотя на нем присутствовали сто пятьдесят человек… Ужин в честь моей итальянской свадьбы был еще скучнее, хотя на нем присутствовали певец Пупо и певица Рафаэлла Карра.
– Пели чего-нибудь?
– Несколько песен дуэтом и не особенно выкладываясь. Престарелые халтурщики, мать их ети!
– Нужно было пригласить Адриано Челентано…
– А вам нравится Челентано?
– Мне нравится Ив Монтан. Песня «Ля бисиклетте». И Жак Брель. И еще… Жорж Брассенс, Жорж Брассенс, Жорж Брассенс.
– Это французы? – уточнила Вера Рашидовна.
– Вроде того.
– Берут дорого?
– За что?
– За выступление, разумеется.
– Боюсь, что нам их не достать…
– Ерунда. Достать можно кого угодно. Мне вон эксклюзивную Мадонну на корпоратив предлагали и Бой Джорджа, но они такие суммы заломили, заразы!.. Остров можно было бы купить в Тихом океане. А зачем мне остров? Остров у меня уже есть.
– В Тихом океане?
– Именно. В Тихом. Можно будет слетать на Новый год. Вы как?
– Ну до Нового года еще дожить надо… – уклонился Рыба от прямого ответа.
– Я в принципе…
– И я в принципе. А что касается этих французов… Их не достать, потому что они вроде как умерли.
– Все пятеро?
– Почему пятеро? Жорж Брассенс, Жорж Брассенс, Жорж Брассенс – это один человек.
– Ха-ха! А я думала – трое! Как в адвокатских конторах: «Ривкинд, Ривкинд и Ривкинд». Или «Усков, Усков и Усков».
– Есть и такие?
– Есть всякие. Но те французы… Они ведь не единственные? Кто-то еще остался? Не помер?
– Наверняка.
– Я учту это на будущее.
– На какое будущее? – удивился Рыба.
– Ну какое у нас может быть будущее? Светлое, разумеется…
От окна, где стоял белый обогреватель, донеслось уже знакомое Рыбе методичное гулкое постукивание: не иначе как бедный Николаша бился головой о металл.
– А насчет садо-мазо… Я, конечно, не являюсь его сторонницей и никогда не практиковала… А вы?
– Я? Тоже не практиковал.
– Но в порядке эксперимента…
Стук за обогревателем усилился.
– Что это там такое? – Вера Рашидовна наконец оставила в покое блендер и перевела взгляд на окно.
– Понятия не имею. Может быть, коммунальные службы трубы прочищают… Или какая-нибудь птица в окно стучит. Дятел.
– Что-то я не вижу там никакого дятла. Да и дятлы здесь не водятся.
– Да бог с ними – и с дятлом, и с окном. Ужинать, немедленно ужинать! – воззвал Рыба-Молот. – Иначе все остынет и будет уже не таким вкусным…
– Вы правы, дорогой мой. А после ужина… После ужина вас ожидает сюрприз.
Сюрприз! Только этого недоставало! Чутье подсказывало Рыбе, что от сюрпризов находящейся под воздействием духов Веры Рашидовны ничего хорошего ждать не приходится.
– Э-э… И какого рода сюрприз?
– Приятный. А больше я ничего вам не скажу.
– Ну, хотя бы намекните…
– Если намекну – сюрприза не получится. Сами все увидите. Вам понравится – обещаю…
Глава четвертая
в которой Рыба-Молот приобщается к культурным ценностям, спасает от верной смерти обхамившего его официанта, принимает участие в немецком атлетическом порно с комментариями специалистов, теряет мочку левого уха и бежит из Салехарда
…Сюрприз Веры Рашидовны был гнусноват и отдавал людоедством – если посмотреть на него с точки зрения порядочного и великодушного человека (каким, безусловно, являлся Рыба-Молот). Сюрприз был явлен по окончании ужина, затянувшегося глубоко за полночь.
Ужинали в гостиной, оформленной в широко распространенном на средиземноморском побережье стиле «рустика»: рельефные стены из камня, покрытые венецианской штукатуркой; несметное количество ниш разного размера и конфигурации; керамические, металлические, деревянные вазы и блюда. На этом стиль «рустика» заканчивался, и начинался стиль «дурно понятая эклектика»: шкура антилопы на стене, две шкуры зебры на полу, чучело крокодила, чучело северного оленя. Скульптура бога Аполлона с лицом Николаши, скульптура богини Деметры с лицом Веры Рашидовны. Африканские маски. Посмертная маска композитора Бетховена. А то, что Рыба поначалу принял за низкий и широкий, но несомненно действующий аквариум с тучей гуппи, барбусов и вуалехвостов, оказалось обеденным столом.
– Здорово, да? – Вера Рашидовна стрельнула хорошо отретушированными глазами в сторону гуппи и вуалехвостов.
– Я просто поражен!
– Я сама это придумала. Сидишь себе, обедаешь или ужинаешь – а прямо под тобой живые существа. Снуют туда-сюда, туда-сюда…
