– Вы?!
– Ты, чудила?! Опять будешь полет людям махратить?
Рыба хотел огрызнуться в том плане, что еще неизвестно, кто кому будет «махратить полет», но передумал. И, не говоря ни слова, всучил гестаповке посадочный талон.
– Место 3А, бизнес-класс, – с некоторым даже пиететом произнесла змея и почему-то перешла на корректное множественное число. – Идемте, я провожу вас.
Рыба оглянулся, проверяя, не стоит ли за ним толпа бизнесменов.
Ни единого человека за Рыбой-Молотом не стояло, следовательно – обращались непосредственно к нему, причем в извращенно-вежливой форме. Что последует за этим и как будет проходить полет – одному Богу известно, но надеяться всегда нужно на лучшее.
С надеждой в сердце Рыба и проследовал на место 3А в бизнес-классе московского разлива. Он мало чем отличался от разлива санкт-петербургского: та же тряпка горчичного цвета, отделяющая бизнес-чистилище от ада общего салона, те же потрепанные кресла, те же откидные столики и кипы периодики. Неизвестно, сколько человек вообще летело из Салехарда в Москву ночным рейсом, но в этом отсеке Рыба оказался в полном одиночестве. И сразу стал извлекать дивиденды из своего привилегированного положения: развалился в кресле (чуть более широком, чем обычно), вытянул ноги (в экономклассе такие манипуляции с конечностями невозможны в принципе), взял в руки газету «Московский комсомолец», потом сменил ее на «Экспресс-газету» с зубодробительной новостью о том, что у певицы Сати Казановой открылся третий глаз. Потом Рыбу привлек один из заголовков газеты «Жизнь» – «Полтергейст в Кремле: оправдываются самые мрачные ожидания специалистов». Квелые и притянутые за уши факты полтергейста Рыбу не удовлетворили, и он переключился на «Биржевые новости».
Что больше соответствовало его новому имиджу vip-пассажира.
В полном соответствии с ним расслабившийся Рыба спросил у змеи-бортпроводницы:
– А коньяк у вас подают?
Вопреки всему прошлому опыту их недолгих взаимоотношений, змея не стала бросаться на Рыбу-Молота и жалить его презрением. А почтительно и с придыханием сказала:
– Спиртное будет предложено вам позже. А сейчас прослушайте информацию о мерах безопасности в полете.
– Ну-ну, – поощрил Рыба, глядя на легкий туман вокруг головы гестаповки, всегда предшествовавший появлению духов нгылека. – Валяй про меры.
Гестаповка на ускоренной промотала про «экипаж в лице такого-сякого пилота приветствует вас» и перешла к вольным упражнениям с кислородной маской и спасательными жилетами. Эту волнующую прелюдию ко взлету Рыба-Молот обычно пропускал, так как находился в состоянии далеком от нормального. Но сейчас он чувствовал себя превосходно: не было ни обычного страха, ни перманентных и гнетущих провалов в небытие.
Летать не так уж плохо, – подумал Рыба, – только если самолет все-таки навернется с заданной высоты, жилет и масочка ни хера не спасут. А впрочем… тыр- ча-ча…
Тут в голове Рыбы самопроизвольно зазвучал зажигательный ретромотивчик «Хафанана», запел Африк Симон, а змея… Змея повела себя странно: она стала интенсивно размахивать у себя над головой спасательным жилетом, затем прицельно метнула его в Рыбу и принялась расстегивать пуговицы на форменном жакете. Жакет эротически упал к ее ногам – и к нему через секунду присоединился шейный платок. На этом гестаповка не остановилась: грациозно повиливая бедрами, она слегка приспустила юбку и ухватилась за край блузки с явным намерением расстаться с ней в ближайшие пять минут.
Ну дает, змеюка! Стриптиз для меня решила устроить, не иначе, – внутренне содрогнулся Рыба-Молот, – не-не-не, ребятушки, на сегодня достаточно, закрываем лавочку!
Лавочка закрылась мгновенно: змеюка с той же непосредственностью, с которой раздевалась, оделась, одернула жакет и поправила шейный платок. И ушла к себе за загородку, оставив Рыбу в сомнениях – правильно ли он поступил, прервав стриптиз на самом интересном месте и не увидев, что находится у гестаповки под одеждой. Обычная человеческая кожа или чешуя, которая однажды пригрезилась ему, или вообще – портупея, эсесовский кортик и чулочный пояс со свастикой.
Набор высоты и первые полчаса полета прошли без происшествий, если не считать крошечного инцидента, спровоцированного Рыбой. Потягивая коньяк, который оперативно притаранила змея, Рыба-Молот раздумывал о границах могущества злых духов нгылека. Взять, к примеру, этот самолет: вдруг у него откажут приборы? вдруг он попадет в эпицентр грозового фронта без всякой надежды на спасение? Участь пассажиров и экипажа ясна, но что будет с Рыбой, которого нгылека так рьяно патронируют? Останется ли он жив благодаря потустороннему заступничеству и если останется – то каким образом? Духи нарастят ему крылья, как у чайки Джонатан Ливингстон? выступят в качестве парашюта? в качестве катапульты? в качестве облачка, на котором Рыба опустится на землю, держа в одной руке мирровую ветвь, а в другой – оливковую?..
Не успел он додумать про ветви, как самолет затрясло.
– А? Чего?! – Рыба затрясся вместе с самолетом и стал как сумасшедший жать на кнопку вызова бортпроводницы.
Но и без кнопки змея подползла к нему через секунду и шепнула, сладострастно дыша:
– Не волнуйтесь, это всего лишь легкая турбулентность. Сейчас все закончится.
– Мы тоже… закончимся?
– Ну что вы! Обычная штатная ситуация. Еще коньяку? Могу предложить вам плед…
Так и не поняв, зачем при турбулентности нужен плед, Рыба сосредоточился на обуреваемых жаждой экспериментаторства духах:
Не-не-не, ребятушки, возвращайте все взад, трупы на совести мне ни к чему, она у меня тварь нежная и больше полутора килограммов в рывке не поднимает.
Не то чтобы турбулентность разом кончилась, но уши у Рыбы закладывать перестало и в них снова зазвучала музыка – на этот раз не зажигательная, а проникновенно-лирическая. Рыба моментально признал в ней заглавную тему к фильму «Эммануэль», и у него в животе заурчало от нехорошего предчувствия.
Предчувствие переросло в уверенность, когда в салоне погас свет и появилась гестаповка с пледом. Блуза на ней была расстегнута едва ли не до пупа, грудь в лифчике телесного цвета колыхалась, как тесто в квашне, а из ноздрей валил пар.
Натурально – как у лошади, стоящей на морозе!
С перепугу Рыба крепко зажмурил глаза, притворился спящим и даже громко всхрапнул пару раз – для достоверности. Но это не остановило эсэсовскую кобру, и заглавная тема к «Эммануэль» не прекратилась – наоборот, стала ярче. И в ее звучание органично вплелись недвусмысленные вздохи, синтезированные на компьютере.
Рыба снова всхрапнул – теперь уже на пределе своей обычной частоты в двадцать килогерц, выдал носом целую руладу и осторожно приоткрыл один глаз: гестаповка как раз накрывала его пледом. Размер пледа удивил Рыбу (два на два метра, никак не меньше!) – слишком большой для одного пассажира, пусть и летящего бизнес-классом. Впрочем, змея-бортпроводница и не думала оставлять Рыбу в одиночестве. Он присела в кресло 3В по соседству с Рыбой, приблизила губы к его изуродованной мочке и что-то сказала низким голосом по-французски.
