— Какую еще драку? — не поняла я.
— Твою с женой Лосенкова. Она с ребенком на следующей неделе приезжает в Дахаб.
— С женой?…
— Ну да. У него в Москве жена и дочка маленькая. Я гляжу, он тебе не сообщил?..
— Очевидно, за три недели не успел.
Я, честно признаться, не больно-то расстроилась — Лось мне уже порядком поднадоел, и я уже сама подумывала, как бы от него мягко отвязаться. На прямой конфликт идти не хотелось — сообщество маленькое, страна чужая, в такой ситуации еще и воевать с кем-то — глупо. Но делать нечего — Лосенкову я в этот же день, без особых эмоций сообщила, что мы расстаемся. Лось набычился и пробубнил что-то про то, как я еще об этом пожалею. И вот он, похоже, приступил к исполнению своей угрозы, заголосив дурниной под шнайдеровским окном. Тим, разумеется, проснулся, и уже бурно выражал свое неудовольствие.
— ЛюбимаЯ-любимаЯ! — самозабвенно вопил Лось, ничуть не смущаясь, что «любимая» отвечает ему прокуренным басом и по-немецки.
— Шайзе! — ревел Шнайдер, и выкидывал из окна какие-то предметы, причем, судя по звуку, довольно тяжелые. Их слаженный дуэт уже перебудил пол-Дахаба. Я же еще надеялась, что Лосенков, наконец, поймет, что его не жаждут ни видеть, ни, тем более, слышать, и уберется восвояси. Тут раздался громкий свист, будто от снаряда, затем грохот, ойканье, и Лось смолк. Стало понятно, что на сей раз Тим не промахнулся. «Уж не насмерть ли?!» — перепугалась я. «ЛюбимаЯ-ЛюбимаЯ!!!!» — раздалось еще громче прежнего. «Шайзе!!!» — немедленно включился Тим.
«Либо Лось протрезвеет и заткнется, либо Шнайдер прибьет его на хрен!» — поняла я. Вдруг послышался шум подъезжающей машины. Другого шанса не будет. Если, конечно, это не полиция. А если полиция — ну что ж, тем лучше… Я выскочила на улицу. «Саша! Сюда иди!». Схватив обалдевшего от привалившего счастья Лося за руку, я выскочила на дорогу, наперерез чьему-то пикапу.
«Пожалуйста, отвезите этого раздолб… этого человека в кэмп „Лайт Хаус“! Ему очень плохо, он сам не дойдет!» — взмолилась я и сунула водителю небывало щедрую для такой поездки купюру в 20 фунтов. Бедуин ошалело покивал и даже вышел из кабины, дабы помочь мне закинуть не вяжущее лыка тело в кузов. Подойдя к кузову, я вскрикнула и отшатнулась — оттуда на меня внимательно смотрели три пары желтых дьявольских глаз. Вот е-мое, что это еще за машина? Кому понадобилось колесить по улицам в такое время?!!! «Мееее» — ответили мне из темноты. Уфф… Кругом одни козлы, пора уже привыкнуть.
А я уж чуть было креститься не начала. Между прочим, арабская деревня — далеко не самое подходящее для этого место… Я поглядела на временно прислоненного к плетню Лося, затем на бедуина: «Вы уверены?…». «Да, конечно!» — бедуин уже проникся ситуацией и тихо смеялся — «Довезем, не волнуйся!».
«Просыпаюсь я на „Лайте“, в чилл-ауте, весь в козьем дерьме. Голова болит, гитара сломана, ни черта не помню. На набережную вышел, и тут на меня немец безумный как кинется с кулаками… Шайзе-шайзе… Псих какой-то. Хреновый, короче, сегодня день» — рассказывал впоследствии Лось всем и каждому.
У меня тоже следующий день не задался — я принимала душ, и в этот момент развалился старый шланг для подачи воды. Пока до меня дошло, что что-то не так, весь дом залило. А вода здесь, между прочим, на вес золота — пустыня как-никак. Раз в неделю по улицам проезжает машина, которая заливает в колодцы и специальные дырки в стенах домов опресненную морскую воду. И вода из-под крана в Дахабе течет всегда солоноватая. Как слезы… И лучше бы ее не глотать и фрукты-овощи кипятком ополаскивать. Не то и до реальных слез недалеко.
Так получилось, что позвать кого-то помочь я не могла — все знакомые мужики заняты, ну не Лося же просить, в самом-то деле. Меж тем проблему решать нужно было срочно. По телефону мне рассказали, какой шланг нужен и где его взять. Но, как оказалось, купить шланг — это полдела. Нужно еще и прикрутить эту заразу. Пальцами это сделать не получалось никак, а инструментов своих у меня не было. Тут вспомнила, что у соседа через улицу строители отделывают дом. Наверняка у них есть разводной ключ или что-то типа того! Я показала работягам шланг — объясниться с ними на любом другом языке, кроме арабского или языка жестов, было невозможно. Работяги посовещались и принесли мне некий инструмент. Ну даже такой технически неграмотный человек, как я, знает, чем пассатижи отличаются от разводного ключа! Что я и постаралась объяснить людям жестами. Люди понимающе покивали — мол, и сами знаем, но ничем другим помочь не можем. Типа, чем богаты… Делать нечего, пришлось брать, что дают. Часа три (ей-богу, не вру!) корячилась я с этим шлангом. Он еще и прикручивался неудобно — одним концом к стене, а другим — к нижней части унитаза под каким-то нечеловеческим углом. Не сортир, а диверсия!
А теперь представьте, что вы откручиваете нечто ржавое, лежа на полу ванной комнаты в позе, которой и продвинутый йог бы позавидовал. И при этом вы, между прочим, не какой-нибудь сантехник Вова Говнюков, а длинноногая блондинка с высшим гуманитарным образованием. Да уж, скажи мне кто-нибудь перед отъездом в Египет, что я тут буду унитазы пассатижами чинить!.. В общем, как это ни странно, операция «Очумелые ручки» была успешно завершена, и водопровод с канализацией снова заработали. Я отерла трудовой пот с чела и осознала, что вокруг как-то подозрительно тихо. Не слышно привычного стука и грохота, который целыми днями доносился из дома через улицу. С ужасом подумалось, что, отняв у добрых людей пассатижи, я, наверное, парализовала всю их работу…
II Арабский для начинающих
Русская пара, давно живущая в Дахабе, праздновала день рождения своего сынишки. Поздравить ребят и Андрюшу пришла почти вся экспатская тусовка. За день до праздника счастливые родители заказали в кондитерской лавке торт: «Напишите: „Андрей. 8 лет“. И без кокоса, пожалуйста». На этот орех у Андрюхи аллергия. И вот, торжественный вечер. В кафе на набережной собралась куча народу, официанты под бенгальские огни и берберские песни выносят долгожданный торт. А на торте — шикарная надпись аршинными буквами:
Андрей
8 лет без кокоса
Мне кажется, что отсутствие кокоса если и омрачает Андрюхину жизнь, то не очень сильно. Во-первых, вокруг куча других вкусностей. Одних манго три вида: красные, желтые и зеленые. Светофор. Я лично предпочитаю красные. А вообще они все вполне ничего. А если еще, по рецепту Досочника, смешать мякоть манго в блендере с молоком и мороженым, то получится коктейль, оторваться от которого невозможно.
Целыми днями лазить с маской на рифе, или играть на набережной в игру «Напугай дайверов воплями», или гонять на доске не хуже многих взрослых (и презрительно кидать в их адрес, выходя из воды: «Ха, туристы!») … Да мало ли в Дахабе развлечений! И не важно, восемь тебе при этом лет или двадцать восемь.
Одно плохо: когда тебе восемь, надо ходить в школу. Даже в таком райском уголке, как Дахаб, эта неприятная необходимость не отменяется. Иностранцы, перебравшиеся в Дахаб с маленькими детьми, с дошкольным воспитанием разобрались быстро. В результате их объединенных усилий возник «Хабиба чайлд», частный детский садик, куда ходят вместе дети русских, европейцев и зажиточных местных. Но вот дети подросли, и на горизонте замаячила новая беда под названием «среднее образование». Неужели водить ребенка в государственную школу-пятилетку, где учатся «байваны»? На такое, по-моему, не способны даже родители-экстремалы. В общем, вопрос еще открыт. Хотя попытки его решить принимают все более реальный характер. Так, в скором будущем в Дахабе должна открыться новая частная школа, на которую многие переселенцы, в том числе мои друзья Тишинский с подругой, возлагают большие надежды. У очередной подруги Тишины, назовем ее Таней, есть маленький сын. И в нынешнем году ему как раз подходит возраст идти в школу. При этом возвращаться в Москву Таня совсем не хочет. Как и многие другие молодые родители-«локалы». Между прочим, среди локалов — не только русские и европейцы. Есть и египтяне. Вот столичный житель Магди, например, в чье кафе я часто приходила с ноут-буком. Магди — арабский дауншифтер, большой ценитель Боба Марли, приехал в Дахаб из Каира 20 лет назад, «просто покурить на каникулах». С тех пор так и живет здесь, уже давно не курит, завел семью, детей и маленький бизнес, искренне недоумевает на тему, как в этом кошмарном Каире все еще живут люди, а по поводу своей судьбы философически замечает: «Во всем виноват Боб Марли!». Женат Магди на европейке, и дети его — две симпатичные блондинки шести и восьми лет — тоже должны пойти в школу. Вопрос, в какую. Он не хочет возвращаться в Каир, справедливо считая, что и ему, и семье его лучше на побережье. При этом Магди, сам выпускник Американского университета, самого престижного высшего учебного заведения Египта, хочет, чтобы образование его детей было на уровне. В итоге выход найден — Магди строит в Дахабе школу. Школа будет оснащена сверхсовременными технологиями, каждый первоклашка получит ноут-бук, а особый упор в преподавании будет делаться на английский язык и компьютерную грамотность. Так же, помимо всего прочего, в программе — арабский язык, несколько европейских на выбор, танцы и дайвинг. Маленькие дахабчане не будут знать, что такое дневник, и как подделать в нем подпись строгого папы. Домашние задания, замечания и предупреждения будут высылаться на е-мэйл, попутно дублируясь на электронные адреса родителей. Так же благодаря беспроводным технологиям учитель всегда сможет, не вставая с места и не поворачивая головы, узнать, чем же на самом деле занят ученик, с небывалым интересом уставившийся в монитор. Если он по сети играет в «Тетрис» или треплется по аське, то будет немедленно вычислен и наказан. И стоит обучение не так уж дорого — порядка 1000 евро в год. Пока что единственной опасностью видится то, что школа вырастит поколение продвинутых хакеров, которые вместо кнопки на стул запустят непонравившемуся преподу «Трояна» в компьютер. Ну тут уж остается уповать на дахабское миролюбие… Сидя у Магди и потягивая лаймовый фрэш, я заканчивала статью о дахабской чудо-школе для газеты «Комсомольская правда». Чудеса, но в Каире выходит собственный выпуск «КП». Хотя если знать, что русская диаспора в Египте достигает размера свыше 12 тысяч человек и является одной из самых больших в арабском мире, удивляться этому не приходится. Корпункт есть, а вот корреспондентов там нет. Статьи пишут в большинстве своем девочки-секретарши из турагентств и чиновники из консульства, что не прибавляет газете занимательности, зато сильно осложняет жизнь немногочисленным редакторам. Которые, как мне показалось, обрадовались появлению на горизонте человека, более или менее способного связать два слова в предложение. «Комсомолка» платила по газетным меркам неплохо. Мое же бывшее начальство на письмо о том, что я остаюсь в Дахабе на неопределенное время, ответило кратким посланием, начинавшимся со слова «Ох… ть!». Правда, отпускные и расчетные все же благородно выслало на карточку. Подкинули немного и ошалелые от такого поворота событий родители. Этих денег, конечно, на какое-то время могло хватить. Но я осознавала, что когда-то они закончатся, и родительское ошаление тоже рано или поздно пройдет. Жизнь в Египте по стоимости с московской хоть и не сравнима, но все же не бесплатна. Нужно было заиметь более-менее стабильный источник дохода. А это — не такая уж простая задача.
