Провоз чего-либо через египетскую границу в умелых руках периодически превращался в целую эпопею. Так, предыдущие обитатели «Апсирватории» — молодая пара, несколько лет прожившая в Дахабе — решили вернуться в Москву. За это время они приручили кота, и расставаться с ним категорически не хотели. Хоть «апельсиновый кот» формально и не считается национальным достоянием Египта, однако некий документ на него все же необходим. Поспрашивав московских знакомых, ребята выяснили, что им нужна медицинская справка, подтверждающая, что у кота есть все необходимые прививки и он ничем не болеет. Но Дахабск — не Москва, ветклиник здесь нет, а на то, чтобы бегать и искать их по Шарм-эль-Шейху, не было ни времени, ни желания. Котовладельцы обратились за помощью к знакомому врачу из барокамеры — так и так, нужна справка о здоровье кота, чтобы провезти его на самолете. Быть может, он кого-то порекомендует?
«Да без проблем, сами сделаем, завтра заходите после обеда» — ответил доктор.
На следующий день справка и вправду была, очень серьезного вида, на бланке барокамеры и с печатью. Текст документа состоял всего из одной фразы на арабском. Ближе к вечеру, за ужином в «Наполеоне» ребят разобрало любопытство, а что же все-таки означает эта немногословная запись. Они попросили владельца ресторана Магди перевести справку. Взглянув на надпись, Магди сначала оторопел, а потом принялся хохотать. Отсмеявшись, он озвучил заключение врача:
«Кот здоров и к полету готов»…
В первое же утро на новом месте я уверилась в том, что летучими котами и собаками-альпинистами список чудес «Лайт Хауса» не исчерпывается. Проснулась я оттого, что открылась входная дверь. В проеме, сияя, аки восходящее солнце, показалась совершенно лысая голова на тонкой шее.
— Если количество — не более, чем категория чистого разума и не имеет отношения к «вещи в себе»… — произнесла голова. Судя по интонациям, она продолжала спор, возникший ранее — То какой вообще смысл в математике…
— Чего?! — осоловело спросила я, высунувшись из-под груды шерстяных одеял. В глазах моего неожиданного гостя забрезжили проблески сознания.
— А, это не ты… — разочаровано произнес гость.
— Не, не я… — совершенно искренне ответили ему.
Гость исчез, но через минуту возник вновь.
— Кофе будешь?
— Угу… — сказала я, выползая из кровати.
На улице было хорошо. Ярко светило солнце, ветер доносил свежий запах близкого моря и яблочных кальянов из прибрежных кафе. Первое, что делаешь утром в Дахабе — улыбаешься… Я потянулась и присела на деревянный порог комнаты, уже успевший нагреться. Из кухни появился обладатель заумной головы, маленький лысый чувак неопределенного возраста. Драные серфовые шорты и совершенно оловянный взгляд выдавали в нем типичного локала первой волны. В руках он нес две кружки с кофе.
— Профессор — представился мой утренний гость, присаживаясь на порог соседней комнаты.
— Анна-на — ответила я.
— Слышь, Анна-на… А ты к сексу по утрам как относишься? — я покосилась на помятого жизнью, хронически обдолбанного Профессора.
— Никак не отношусь.
— Жаль. А то я был бы не против… — задумчиво сказал мой собеседник, глядя в пространство — Ну ладно. Угощайся — он протянул мне кружку.
Через некоторое время Профессор поднялся:
— Пойду покатаюсь. Сегодня ветер хороший…
— Ну, удачного тебе…
— Спасибо. Я, кстати, Профессор. А тебя как зовут?
Спровадив, наконец, забывчивого соседушку в море, я расслаблено облокотилась спиной о дверь «Апсирватории» и зажмурилась, впитывая тепло пока еще по-утреннему ласкового солнца. В кофе явственно ощущался сладковатый привкус гашиша. Похоже, им успела пропитаться на «Лайте» вся посуда… Открыв глаза, я некоторое время разглядывала вертикально воткнутую посреди двора старую доску для серфинга и жуткую разноцветную рожу, намалеванную на стене «дайвовой» стороны. В голове всплыли слова детской песенки:
«Дом, в котором я живу,
Называется «дурдом»…»
III Улетевшие до ветру
Апрель в Дахабе — это праздник запахов и красок. В воздухе смешиваются опьяняющие ароматы гибискуса и жасмина, доносящиеся из дворов. Море меняет цвета с темных зимних на лазурные. В отличие от зимы, когда день мгновенно сменяется ночной темнотой, весной появляется промежуточное время суток и по вечерам побережье кутается в уютные розовые сумерки. Апрель тоже месяц промежуточный и, пожалуй, самый приятный для жизни в Египте — уже не дуют, как в марте, холодные зимние ветра, но и нет еще летней жары, которая начинается с середины мая. Ну и, конечно же, в апреле — разгар сезона брачных танцев у апельсиновых котов. А так же и у локалов, ведь именно сейчас туристки начинают вылезать из толстых свитеров и расхаживать в коротких шортах и купальниках…
А ко мне приехал московский гость. Чем несказанно меня удивил и, в общем-то, обрадовал. Столичные друзья проявляли к моей судьбе горячий интерес, с удовольствием читали письма из Дахаба и даже иногда на них отвечали, но вот только отпуска свои предпочитали проводить все же где-нибудь на Бали или Тенерифе. Не сказать, чтобы это меня так уж сильно расстраивало. Но все же было очень приятно, что человек протащился в эдакую удаленную от глянцевых туристических троп глушь только ради того, чтобы меня увидеть.
Человека звали Димой и познакомились мы с ним на какой-то презентации незадолго до моего отъезда в Египет. И вот уже более полугода наше общение происходило в аське и «Вконтакте». Мне нравились его письма, полные порой остроумных, порой душевных и трогательных наблюдений о городе Москве, гурьбе его безумных родственников и не менее безумном ретривере Сеньке. Как-то постепенно мы успели рассказать друг другу всю свою жизнь и настолько привыкнуть к сеансам ежевечерней переписки, что если один из нас без предупреждения исчезал из сети более, чем на сутки, второй начинал слать встревоженные SMSки. Однако, когда Дима объявил, что наконец-то выбил из начальника недельный отпуск и едет ко мне, я немного перепугалась. Видел-то он меня один раз и, так сказать, еще в «прошлой жизни», накрашенную, надушенную и разодетую, как куклу.
— Так, у Анны-на началась весна… на! — ехидно заметил Тишина, застав меня как-то утром за позорным для дахабчанки занятием — нанесением туши на ресницы.
— Да ну тебя! Просто не хочется человека пугать так уж, сразу — ответила я, старательно избегая смотреть в его сторону и сделав вид, будто очень сосредоточена на покраске левого глаза.
— Ну да, конечно… Поэтому и краснеешь, как рак — перед людьми больно стыдно! — продолжал издеваться Тишинский.
Увидев меня в аэропорту Шарма, Димон не скрылся с воплями ужаса и даже поцеловал в щечку, из чего я сделала вывод, что старания мои не пропали даром. Зато вот сама я поначалу немного напряглась — парень был одет в дорогущий костюм и шелковый галстук.
