Я почувствовала, как меня кто-то разглядывает, и приоткрыла глаза. Передо мною стояла бедуинка, совсем молодая девушка. Ее маленькая изящная фигурка вся была завернута в огромный темно-сиреневый платок. Только лицо оставалось открытым. Его черты меня удивили — они были правильными, будто точеными. А кожа была лишь слегка смуглой. Наверное, какая-нибудь принцесса клана. Ну хоть «байваны» продавать не будет. Надеюсь. Девушка улыбалась и смотрела на меня большими темно-зелеными глазами. Заглянув в эти глаза, я ужаснулась — на секунду показалось, что их обладательница знает обо мне все. Странный все же народ эти бедуины… Я отвернулась. Бред какой-то. Усталость просто. Однако больше в лицо девушке я старалась не смотреть, разглядывая узор на ее платке или вековые булыжники под ее ногами. Продолжая улыбаться, девушка заговорила со мной. Я лишь улыбнулась в ответ и покачала головой — извини, солнце, не понимаю я по-арабски. Продолжая говорить, девушка протянула руку и дотронулась до моего больного уха. Странное дело, но боль утихла. Девушка замолчала, но продолжала улыбаться и водить вокруг уха рукой. Ну какая же я тупая — ей, наверное, сережка моя понравилась! Левое ухо у меня пробито в трех местах, и в одну из дырок была продета действительно очень необычная серьга. Это был оправленный в серебро черный камень странной формы, напоминающий рыбий зуб. Я купила ее через пару дней после Нового года, и торговец клялся чуть не на Коране, что зуб раньше принадлежал доисторической акуле. Как знать, ведь Синайская пустыня когда-то была дном моря, здесь все может быть… Сережка эта обращала на себя внимание. Мой спутник по восхождению, так и вообще вынес мне весь мозг, обещая за нее бешеные деньги. Не хотелось мне ее продавать. В дахабских лавках полно этих черных зубов. Мой, правда, был в красивой оправе, что действительно редкость.
— На, возьми, раз понравилась — отстегнув сережку, я протянула ее девушке. Принцесса — не принцесса, а что она тут видит, кроме коз и «байванов»? Пусть порадуется… Девушка улыбнулась еще шире, зажала подарок в кулачке, встала с колен и отправилась по своим делам. Я смотрела, как она исчезает в дорожной пыли, и сердце вдруг содрогнулось от тоски и жалости при виде этой хрупкой фигурки на фоне окружавшей нас беспощадной вечности.
— Анна-на! Просыпайся! — спутник тряс меня за плечо. Оказывается, я давно и крепко спала, удобно устроившись под монастырским деревом. Ну еще бы, всю ночь по горам бегала… — Я обыскался тебя! Экскурсия в монастырь уже закончилась, ты все проспала! Теперь тебя уже не пустят…
— Ну ладно, ничего страшного. Все равно я по церквям не люблю ходить — там везде одно и то же.
Мы уже грузились в автобус, который должен был сначала отвезти нас в Дахаб, а потом еще нескольких человек в Шарм-эль-Шейх. И тут мой спутник перепуганным голосом спросил: «Ань! А где твоя сережка-то?». Я потрогала ухо. Точно, нету сережки. И боли тоже нет. Чудеса…
— Да посеяла где-то.
— Как посеяла? Ты что! Пойдем, поищем!
— Олег, ты чего? Обратно на гору за сережкой слазить предлагаешь?
— Да нет, хотя бы давай во дворике, где ты спала, посмотрим.
— Я там искала — соврала я. — Не нашла… Наверное, на вершине выпала, за свитер зацепилась. Так уже бывало, у нее замок слабо держал…
Когда мы с расстроенным Олегом, наконец, заняли свои места и автобус тронулся, гид взял микрофон.
— Кто-то из вас просил рассказать о Святой Екатерине. Так вот. Она родилась во второй половине III века, в Александрии, в аристократической семье. Была красавицей и очень образованной девушкой. Однажды один сирийский монах рассказал ей об Иисусе Христе, и она стала преданной христианкой. Екатерина — имя, полученное при крещении. Она обратила в Христианство многих людей. Конечно, это не могло понравиться императору Максимилиану. Девушку арестовали, а затем, после многих пыток, казнили. Однако тело ее таинственным образом исчезло. Через несколько веков монахи местного монастыря нашли ее останки на вершине горы, у подножья которой стоит монастырь. С тех пор ее голова и правая рука хранятся здесь, а монастырь назван ее именем. Говорят, прикосновение к мощам Екатерины дает исцеление от недугов…
«Хорошо, что я в эту церковь не попала. Прикосновение к мощам… Звучит жутковато…» — успела подумать я прежде, чем окончательно провалиться в сон.
VIII Чудо-остров
Я никогда раньше не видела лунную радугу, и поначалу было подумала, что расплывчатое цветное пятно вокруг луны — обман зрения. Но потом оказалось, что и все остальные видят то же самое. На небе вообще творилось нечто невообразимое. Если где-нибудь в Подмосковье увидишь, как упадет звездочка, то это уже, считай, редкая тебе выпала удача. Здесь же над головой каждую ночь разражался звездопад. Локалы говорят, что так всегда бывает в конце августа. Метеоритные дожди вместо обычных осенних.
— Тишинский, дай и другим покурить! А то присосался тут… — и Марина отобрала у Тишины кальян. Мы сидели в странном месте под названием «Отель „Лунный пляж“». Нас будто окружали декорации фильма о хиппи 1970-х годов. Этот «отель» действительно стоял на пляже, затерявшемся между Дахабом и Табой. Собственно, это была не гостиница, а десяток деревянных бунгало, крытых пальмовыми листьями под общей вывеской «Moon Beach Hotel». Появился он в конце 1960-х и когда-то был довольно популярен. Сейчас здесь не было ни одного клиента. Только мы сидели на коврах за низеньким столиком, курили кальян и любовались на луну. Просто так. Низачем. Нипочему. Нам так нравится, и все.
— Анна-на, а у тебя когда день рождения? — спросила Настя, передавая мне кальян. Уткнувшись в ноут-бук, я пропустила начало разговора.
— В октябре. 25 лет. Юбилей, блин…
— Ух ты! Так это надо вечерину замутить! — оживился Енот.
— А у меня в следующем году тоже юбилей — мне двадцать исполнится! — сказала Марина.
— Енот, а тебе сколько лет?
— 27. До ближайшего юбилея еще три года.
— Ой, тридцатник… Совсем уже будешь взрослый солидный дядя! — с грустью заметила Лера.
— И как будешь отмечать эту прискорбную дату? — поинтересовалась я.
— Ну… Раз уж я буду взрослым и солидным… Заработаю денег, арендую самолет, рейс на Ямайку. Посажу туда всех друзей, налью им яду немерено…
— Яду?! Енот, ты чего! Я понимаю, тебе тридцатник, но это твоя личная трагедия, люди-то не виноваты! — Марина в ужасе отодвинулась от Сереги.
— Да не яду, а йаду! Алкоголя, в смысле… А ты ожидала стрихнинчика в минералке? — хохотал Енот.
— Анна-на! А ты-то свой тридцатник небось и не думала, как будешь праздновать? — подал голос Тишина. Для него самого этот вопрос был неактуален. Леха был самым старшим из нас — 33 года. И свой тридцатый день рождения он отмечал в Дахабе. Целый год перед этим он метался между Египтом и Москвой, где у него была приличная работа в строительной фирме, семья и в общем и целом вполне благоустроенная жизнь. «Но как-то в очередной раз я вышел в Шарме из самолета, посмотрел вверх… Сентябрь-месяц, в Москве дождище хлещет сутками, а тут солнце, и небо голубое… Посмотрел на это небо и понял: я — дома» — рассказывал мне как-то Тишина в припадке откровенности. На ресепшне «Русского клуба» еще с месяц висел приколотый к доске объявлений билет Тишинского «Шарм-эль-Шейх — Москва» с припиской «Продается». С каждым днем цена падала все ниже, а за день до вылета приписка и вообще сменилась на «Отдам в хорошие руки!». Через сутки доску украшали две половинки порванного билета, а подпись под ним гласила: «Ну и — как хотите!».
