– Нет, другие девочки никогда не приглашали нас в гости.
– Она, наверное, жутко расстроилась, когда вы уехали? – спросил Тристан.
Меган немного помолчала.
– Все было как-то странно. Мы были очень близки, но учебный год закончился, в августе я уезжала, и в этот последний месяц я стала видеть ее реже. Она все больше времени проводила с Уэнди. Я поняла это.
– Что вы имеете в виду?
– Ну мы просто перестали встречаться все вместе. По правде сказать, мне было не до этого. Мама таскала нас туда-сюда в Австралийское посольство в Лондоне, чтобы подготовить визы и документы к переезду. Мы не ссорились.
– Вы узнали о том, что случилось от Уэнди?
– Да. Но ее письмо дошло до меня только через несколько месяцев. Это было ужасно, но вы ведь должны помнить, интернета тогда не было. В Австралии эта история новостью не стала. Да и с чего бы? – Меган начала плакать и достала новую салфетку. – Простите.
– Вы помните девочку по имени Вики О’Грейди, которая с вами училась?
– Да.
– Вы дружили?
– Нет. Я терпеть ее не могла. Она стервозная была и постоянно прогуливала. На переменах ее ловили с выпивкой, – сказала Меган.
– Значит, никто из вас с ней не дружил?
– Нет.
Кейт посмотрела на свои записи.
– Но ведь Кейтлин работала вместе с Вики в видеосалоне? – спросила она.
– Да. По-моему, отец Вики владел сетью видеосалонов, и Кейтлин работала там по субботам. Вики тоже должна была там работать, но она в основном раздавала указания Кейтлин и заигрывала с покупателями.
– Завтра у нас назначена встреча с Вики, – сказала Кейт.
– Правда? Чем она сейчас занимается?
– Она работает визажистом на BBC в Бристоле.
– Что ж, отлично, хорошо устроилась. А что она может вам обо всем этом рассказать?
– Мы не знаем. Она говорит, что они с Кейтлин были подружками.
Меган казалась удивленной.
– Правда?
– Похоже на то, – сказала Кейт.
– Ничего не понимаю, но с тех пор ведь много воды утекло. Все это давно было. Удачи ей.
Повисла пауза, и Меган, казалось, впервые за время их разговора почувствовала себя не в своей тарелке.
– Хорошо, давайте поговорим про вечер, когда вы видели Кейтлин у молодежного клуба. Можете вспомнить? – спросила Кейт.
– Да, это было как раз в начале августа. Я запомнила этот день, потому что мама тогда с ума сходила от того, что наши визы еще не прислали, а у нас оставалось всего четыре недели. Было очень жарко, а этот молодежный клуб находился в старом большом зале, знаете, которые с окнами наверху. Мистер Картер, смотритель, не мог открыть окно, потому что потерял эту специальную длинную палку. За зданием бежал ручей, и большинство детей плескались там. Мы с Кейтлин играли в настольный теннис, и она вышла в туалет и не вернулась. Я нашла ее на улице у машины того парня постарше, полицейского. Она сказала, что познакомилась с ним в видеосалоне. Он зашел взять фильм напрокат, они разговорились, и он захотел показать ей свою новую машину. Как раз выпустили новую модель того года.
– Какую? – спросила Кейт.
– Синий «Ровер».
– Вы его видели?
– Да, но он сидел в машине, снаружи было темно, и машина стояла прямо под фонарем. Черные волосы зачесаны назад, выразительные черты лица, широкая улыбка и белоснежные зубы, я помню, как он высунулся из окна, улыбнулся и поцеловал ее.
– И что дальше?
– Кейтлин села в машину, крикнула «пока», и они уехали.
– Это было похоже на Кейтлин?
– Нет. Но ей было шестнадцать, мы все ходили на свидания с парнями. И я, и Уэнди встречались с парнями постарше. А сидя в машине, можно было спокойно целоваться… да и в газетах не писали ни о каких извращенцах, гуляющих по округе и убивающих молодых девушек. Мы просто подумали, что ей очень повезло, и на следующий день она пришла в школу, никаких проблем.
Тристан вытащил распечатку из своего блокнота и передал Кейт. Это была фотография Питера Конуэя с полицейского удостоверения. Кейт показала фото в камеру.
– Я могу по электронке отправить, если надо, но посмотрите, как вы думаете, не тот ли это парень? Это фото было сделано в 1993.
Меган склонила голову на бок и внимательно вгляделась в снимок.
– Я видела эту фотографию раньше, может быть, это и он, но это все было так давно… Его лицо было в тени.
21
Энид Конуэй жила в маленьком крайнем таунхаусе на захудалой улочке в Восточном Лондоне. Убогое местечко с выстроившимися в ряд грязными палисадниками, заваленными мусором, старыми машинами, холодильниками, собачьим дерьмом и осколками битого стекла.
В этом доме Питер вырос, и этот же дом он выкупил для нее, когда в 1991 году вернулся из Манчестера и начал работать в Лондоне.
В 2000 году Энид выпустила книгу-откровение «Не мой сын». Ей заплатили внушительный аванс и прислали писателя, чтобы взять у нее интервью. Он спросил ее в том числе, не собирается ли она переехать, теперь, когда она может позволить себе что-нибудь получше.
– Я бы и пяти минут не выдержала среди этих выскочек, – сказала она. – Люди на этой улице уважают меня. Здесь кого только не встретишь и днем, и ночью, главное – не лезть в чужие дела и никогда не разговаривать с полицией.
Она прокручивала в голове этот разговор, когда открыла входную дверь перед рыжим Фанатом, как она его называла. Имени его она не знала.
– Тебя кто-нибудь видел?
– Никто из тех, кого следовало бы опасаться, – сказал он.
Энид не боялась никого, но рядом с ним ей было не по себе. На вид ему было лет тридцать – высокий, широкоплечий, накачанный мужчина. Рыжие волосы длиной в пару дюймов и необычные черты лица. Точно в чрево матери кто-то сыпанул пищевой соды. Кожа у него была гладкая, но из-за огромных, похожих на кусок резины губ, набрякших век и носа картошкой его лицо казалось одутловатым. Он был некрасив, но одет хорошо: кожаные ботинки, стильные классические джинсы, рубашка и куртка – и от него всегда пахло так, словно он только что вышел из душа.
Они прошли на кухню – современную, сверкающую стеклом и нержавейкой, с кучей дорогой техники.
– Фотографии там, – сказала Энид, указывая на конверт на столешнице. – Хочешь чаю?
– Нет.
Он не снял куртку и не стал садиться. Энид, закурив сигарету, наблюдала, как он достал из конверта четыре маленькие – как на паспорт – фотографии. Там были две ее фотографии, она сделала их чуть раньше в тот же день в автомате на станции. И две фотографии Питера.
– Это что, шутка? – спросил он, держа фотографии в руках.
