В начале второго акта поднялся занавес, и Монтсеррат появилась на сцене. Фредди смотрел на нее как завороженный. В конце выступления она вышла на бис в сопровождении Майка Морана и объявила, что споет песню, написанную ее «двумя новыми замечательными друзьями», добавив:
— А второй новый друг, я полагаю, сегодня находится в зале.
Фредди был невероятно удивлен. Прикрыв глаза ладонями, он засмеялся с выражением полного изумления на лице. На него направили свет, и зрители начали аплодировать ему стоя. Фредди встал, выразил свою признательность и опустился в кресло. С замиранием сердца он слушал, как Монтси исполняет Exercises in Free Love. После концерта мы прошли к ней за кулисы и забрали ее на ужин в Гарден Лодж.
На той же неделе Монтси приехала в студию, но ее работа с Фредди пошла совсем не так, как она ожидала. Она думала, ей достаточно только прилететь, спеть несколько партий и удалиться, но не подозревала, что у Фредди свой стиль работы. Он не написал для нее ни единой ноты заранее. Сначала он попросил, чтобы она что-нибудь спела, а затем стал оттачивать материал, пока качество не устроило обоих.
— Композиторы вроде Пуччини уже давно мертвы, а я жив, дорогая, — сказал он ей.
Пришлось ей принять его оригинальный способ записи. Фредди оказался требовательным и принципиальным преподавателем. Позднее она признавалась, что во время тех сессий он добился от ее голоса таких возможностей, о которых она и не подозревала.
В день вручения Queen премии Айвора Новелло за выдающийся вклад в британскую музыку у нас с Фредди произошла ужасная ссора. Она не была затяжной, но повергла Фредди в такое поганое настроение, что, отправляясь на церемонию, он обозвал меня «чертовой ирландской ведьмой». Вернувшись домой, Фредди снова начал ластиться ко мне, и я объяснил его вспышку ярости волнением. Укладываясь в постель, он извинился за ссору. Мы поцеловались и помирились.
— В глубине души ты очень мягкий, — сказал он.
Да. Я такой, и, думаю, он находил в этом свою прелесть. За моей суровой внешностью всегда скрывалась нежная и кроткая натура.
На Пасху я поехал домой в Ирландию навестить семью. Уверен, они все подозревали, что я гей, хотя я никогда им не говорил этого прямо, и уж тем более что я любовник Фредди. Я остановился у мамы, но у нее не было телефона. Чтобы позвонить Фредди, до ближайшей телефонной будки мне предстояло топать около шести километров. За день до возвращения домой я позвонил ему. Он спросил, когда я вернусь, и в его голосе звучала какая-то напряженность. Я сразу почувствовал неладное.
— Врачи отхватили от меня большой кусок, — уклончиво заметил он.
Я просил рассказать подробнее, но он ответил, что это не телефонный разговор и я все узнаю, когда вернусь домой.
— Ладно, не переживай, — сказал я. — Завтра я буду дома.
Сначала я подумал, что Фредди немного преувеличивает. Оставаясь в одиночестве, он имел привычку излишне драматизировать свое состояние во время телефонного разговора, чтобы привлечь к себе больше внимания.
На следующий день я вернулся в Гарден Лодж. Фредди ждал меня в спальне. Я прилег на кровать и обнял его. Фредди крепко прижался ко мне и рассказал то, о чем не мог говорить по телефону. А потом показал на плече едва заметный рубец размером с ноготь и два крошечных шва на нем. Врачи взяли у него образец ткани для анализа. Вчера пришел результат: у него СПИД.
— Не смеши меня! — воскликнул я.
Я не верил своим ушам. Должно быть, это какая-то ошибка.
— Где ты делал анализ? — спросил я. — Пойдем к другим врачам.
Разве можно делать выводы, основываясь на заключении лишь одного специалиста?
— Нет, — покачал головой Фредди, — эта клиника на сегодня самая лучшая.
Конечно, он говорил правду. Фредди мог позволить себе лучшее и на меньшее никогда не соглашался.
— Если захочешь оставить меня, я пойму, — тихо произнес он.
— Что? — переспросил я.
— Если ты захочешь уйти от меня и покинуть Гарден Лодж, я не стану тебя останавливать. Я все пойму.
— Но я люблю тебя, — ответил я. — И не брошу — ни сейчас, ни когда-то еще. И мы не будем больше об этом говорить.
Фредди поднял на меня глаза, и мы очень крепко обнялись. Я не мог осознать до конца смысл сказанных им слов. К такому я не был готов и не имел ни малейшего представления, как себя вести. Поэтому я пытался просто прогнать эти мысли из головы.
Как ни крути, я все еще надеялся на чудо — на то, что диагноз ошибочен. О своем здоровье я первое время не беспокоился, хотя наш секс теперь стал защищенным. Фредди несколько раз уговаривал меня пройти тест на СПИД, но я отказывался, не объясняя ему причин.
А причина была такая: я не понимал, какую пользу мне принесет обследование. Если я уже ВИЧ-положителен или болен СПИДом, Фредди, скорее всего, будет мучиться чувством вины, потому что, по всей вероятности, именно он меня заразил. А если бы тест оказался отрицательным, это было бы несправедливо по отношению к нему. Как будто я выдохнул с облегчением: мол, со мной-то все в порядке.
Я знал одно: главное сейчас — заботиться о Фредди и поддерживать его здоровье.
Это единственный раз, когда мы открыто обсуждали его ВИЧ-статус. Он не любил говорить о своей болезни. Если по ТВ показывали что-то, связанное со СПИДом, мы переключали канал или вообще выключали телевизор. Это не значило, что он не сопереживает людям с этой болезнью. Просто он не хотел думать о своем будущем.
Свою тайну Фредди пока что открыл только мне, Джиму Бичу и Мэри. (Позже он поделился с гражданской женой Роджера Тейлора, Доминик, после того, как она призналась ему, что у нее рак груди; он хотел дать ей понять, что она всегда может рассчитывать на его поддержку.) Когда Фредди рассказал мне про болезнь, Джо был в отпуске в Америке.
— Надо ли сказать Джо? — спросил меня Фредди.
— Конечно, — кивнул я.
До того, как я узнал о болезни Фредди, мы были беспечны — никогда не предохранялись во время близости. Но потом все изменилось, и мы никогда больше не занимались любовью без презерватива. Собственно говоря, теперь они были включены в еженедельный список покупок Джо. Фредди проходил дополнительные обследования, но втайне от всех, и мы никогда их не обсуждали.
Под влиянием шокирующего известия Фредди, казалось, еще с большим рвением окунулся в работу и был твердо настроен завершить оформление Гарден Лодж по своему взыскательному вкусу. Необставленным комнатам и голым стенам предстояло преобразиться.
Бассейн для карпов в саду доделали и подготовили к заселению рыбок. Чтобы испытать его, я купил около дюжины золотых рыбок и язей, но они были такими мелкими, что их едва можно было разглядеть в воде. Терри выяснил, что в Энфилде, в графстве Миддлсекс, есть оптовый торговец рыбками и у него на складе имеются кои. Мы с Фредди поехали посмотреть. Оптовик сказал, что на днях у них ожидается новая поставка карпов из Японии, и пообещал известить нас, когда их доставят, чтобы Фредди первым выбрал рыбу. Через несколько дней зазвонил телефон: груз прибыл. Мы помчались к оптовику, но из-за заминок на таможне приехали раньше рыб. Когда же заветные кои (около пятидесяти штук) были отгружены на склад, их аккуратно переместили из грузовых контейнеров в транспортировочный аквариум. Почти все рыбы достигали 45 сантиметров в длину и со временем должны были вырасти вдвое.
