Есть подозрение, что многие, если не все пещерные росписи, датируемые далекими доисторическими временами, до самых начал человеческого сознания, – это не просто палеолитические обои: они создавались с магическими целями. Комиксы отчасти обладают примитивной витальностью первобытного искусства, и зачастую в них прочитывается такое же осознанное колдовство. Для симпатической магии требуется создать масштабную модель, симуляцию или изоморфную карту реального мира, и, вызывая перемены в модели – тыча булавками в сердце куклы вуду или рисуя копья на шкурах настенного стада зубров, – можно подтолкнуть реальный мир к синхроническим отношениям с волей и намерением мага. Воля, как прекрасно знает любой, кто хоть раз пытался бросить курить или начать заниматься спортом, – это способность, посредством которой человек преодолевает свою инерцию. Воля гонит нас в опасные путешествия, понуждает строить соборы и реактивные самолеты и менять свою жизнь. Если воля достаточно сильна, мы способны поменять свое поведение, свое окружение, свои убеждения и себя самих.
Писатели и художники руками конструируют маленькие миры и надеются, что те вызовут перемены в реальных умах, в реальном мире, где эти истории прочтут. История заставляет нас смеяться и плакать, разбивает нам сердце или так ужасно злит, что мы отправляемся менять мир. Мы знаем, что плацебо действует, если властная фигура, которой мы доверяем, то есть врач, просто говорит нам, что оно подействует. Есть даже понятие «ноцебо», которое объясняет, отчего люди порой заболевают или умирают, когда их проклинает знахарь или неправильно диагностируют врачи. Мы знаем, что работает гипноз. Существуют объективные доказательства того, что наша жизнь напрямую диктуется тем, во что мы верим. Миновали первые годы нового столетия, и я размышлял, насколько сильно на людей, особенно на молодежь, действуют алармистские, пугающие и нигилистические нарративы СМИ, кишмя кишащие образами смерти, ужаса, войны, унижения и боли, вплоть до вычеркивания всего прочего подчистую, на том умозрительном основании, что такие сюжеты будоражат притупившееся восприятие безмозглых лодырей, потребителей массовых развлечений. Почему мы, уютно устроившись перед экранами, под всепожирающим сиянием глаза Одина, предпочитаем развивать в наших детях вкус к опосредованному, услужливо расфасованному насилию, деградации, кровожадности и «крутым» героям, склонным учинять массовую резню?
И отсюда «Все звезды. Супермен» – наша попытка создать противоядие. Мы воспользовались некоторыми идеями «Супербогов», изобразив Супермена идеалом Просвещения, вершиной физического, интеллектуального и нравственного развития человека, которую изначально и задумывали Сигел с Шустером. Наш целительный Супермен, витрувианский человек в плаще, постарается добраться до самой сути наивысшего творения поп-культуры, обнажив душу неуничтожимого героя, до того сильного, благородного, умного и находчивого, что ему незачем убивать, дабы доказать свою правоту. Нет на свете проблемы, которую Супермен не решит или не одолеет. Он не может проиграть. Он никогда нас не подведет, потому что мы его таким создали. Он одевается Кларком Кентом и терпит насмешки, напоминая нам, что у нас под рубашкой всегда прячется знакомый всплеск цвета, стилизованная молния, горящее сердце.
На проект наняли Фрэнка Куайтли, который идеально рисовал истории и вдохновлял меня стараться изо всех сил, а колористом взяли Джейми Гранта, приятеля Фрэнка по студии, тоже шотландца, и с его насыщенными, напряженными компьютерными эффектами мир Супермена засиял готической витражной розеткой. Величайший герой Америки угодил в руки трем шотландцам – как будто нам наконец-то выпал шанс вернуть долг всем этим американским журналам нашего детства, собрать урожай, проросший из чудесных семян, что они заронили нам в головы, и все это отправить назад в Штаты, где «Все звезды. Супермен» стал самым продаваемым комиксом про Супермена в новом столетии.
Торговый знак Дэна Дидио «All-Star» восходил к почтенному журналу 1940-х и подразумевал калибр писателей и художников, которых планировалось нанимать, однако мы с Куайтли решили трактовать название буквально. В самое ядро сюжета мы поместили пылающее солнце и рассказали историю о солнечном герое, человеке, который в буквальном смысле становится звездой. Серия была рассчитана на двенадцать выпусков, и мы, следуя за движением солнца по небосклону, за сменой времен года, показали двенадцать мифических подвигов Супермена. Каждый выпуск был цельной историей, а вместе они складывались в двенадцатичастное последнее приключение Супермена, который оказывается лицом к лицу со своей смертью, составляет завещание, завершает свои дела и старается устроить так, чтобы в его отсутствие мир процветал. На середине серии, в шестом выпуске, где действие происходит зимой, на Рождество, мы погрузили Супермена в кошмарный наоборотный мир Бизарро – классическое «ночное странствие» из тех, что в мифологии всех культур картографировал Джозеф Кэмпбелл
[320].
Мы стремились к лаконичной ясности народных сказок – историям, в которых интимные человеческие драмы любви, ревности или горя разыгрывались в планетарном масштабе группой персонажей, чьи решения сотрясали миры. На этой исполинской арене разбитое сердце, слеза или один-единственный добрый поступок неизбежно приводил к колоссальным космическим последствиям. «Все звезды. Супермен» был божественным, платоническим Человеком как Человеком и претерпевал драмы обыкновенной жизни на необыкновенном холсте.
Попытка сохранить верность глубинному духу Супермена, как мы его трактовали, обнажила все лучшее, что в нас было. Воображая, что чувствует Супермен, я, точно монах, медитирующий на деяния святого, возносился в горние выси. Весь мир был хрупок, бесконечно драгоценен, совершенно взаимосвязан и, пожалуй, достоен если не счастливого конца, то хотя бы «Продолжение следует…».
В 2011 году «Все звезды. Супермен» стал полнометражным мультфильмом – одной из нескольких экранизаций комиксов DC. Сценарий талантливого Дуэйна Макдаффи (трагически скончавшегося в выходные, когда выпустили DVD) уловил эпизодический, мифический обратный отсчет комикса и показал, как создавать лиричного и романтического, однако стоического и крутого Супермена. Когда Супермен обнимает женщину, которая была с ним с самого начала, и произносит последние слова («Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЛОИС ЛЕЙН. И БУДУ ЛЮБИТЬ ВЕЧНО»), а затем улетает в небо умирать – наш лучший на свете друг на службе человечеству, – горло невольно перехватывало.
Где-то посреди всей этой истории мне неведомо как стукнуло сорок пять, а значит, я уже достаточно поработал, чтобы получить номинацию, а затем и высочайшую награду, какую только могла вручить британская комиксовая Eagle Award, – мне досталась версия-переросток их знаменитого Орла, Почетная Награда за Выдающиеся Заслуги. Средоточием всей этой идеальной симметрии моя великолепная, хищная птица ручной работы прибыла в ящике ко мне на порог. Внутри я нашел символ и тотем моих выдающихся заслуг в индустрии комиксов – одно распахнутое позолоченное крыло четко отломилось прямо у ребер.
