Телесные метаморфозы, подчеркивание сильных эмоций – Уайзингер заложил фундамент для серебряного века, подготовил комиксы к прибытию реактивного, сверхзвукового ЛСД-сознания, которое в мгновение ока превратит величайшее в мире собрание молодежи в самопровозглашенных сверхлюдей.
Но прежде ради успеха психотерапии надлежало завершить процесс миниатюризации, сжатия и самоуничтожения. Возникла гибнущая звезда, черная дыра, откуда ускользнуть мог только бог – или же идея. Ведь из черной дыры не вырваться даже свету. Горизонт событий обозначает пределы человеческой науки, а не человеческого воображения.
И тут явился Флэш, который бегал быстрее скорости света.
И все растаяло.
Все потекло.
Глава 6
Химикаты и молния
Согласно книге Джерарда Джонса и Уилла Джейкобса «Герои комиксов», всестороннему обзору комиксов серебряного века, представители Госдепартамента США просили поставщиков массовых детских развлечений воспитывать в читателях интерес к науке и технологиям – такая попытка вырастить поколение ученых, способных реализовать президентские космические мечты.
Итак, Кеннедимен: астронавт, красавец-ученый, уверенный и предприимчивый первопроходец с красивой женой или подругой, устремляет взор к звездам или сияющему будущему. Злых безумных ученых прошлого сменили наиразумнейшие из научных героев. К середине 1960-х страхи, нагнанные спутником и Юрием Гагариным, отступили перед героизмом Джона Гленна и астронавтов «Меркурия»
[91], и американские герои серебряного века излучали уверенность. Эти мужчины и женщины уже победили в холодной войне, и армии их детей росли в мире, который обещал им наследование Земли.
Редактор DC Comics Джулиус Шварц пережил эпоху дешевых журналов и ранний фэндом. Он был давним коллегой Уайзингера, а также литературным агентом культовых писателей – в том числе Г. Ф. Лавкрафта и Рэя Брэдбери. В комиксы он принес спокойную солнечную рациональность и любовь к идеально выверенным фантастическим головоломкам, зачастую строившимся вокруг решения химических и физических задач. Стиль он предпочитал бестревожный – ни мрака, ни дурачества.
Ядром команды Шварца стали художник Кармайн Инфантино и два автора, Гарднер Фокс и Джон Брум. Джил Кейн, еще один игрок основного состава, был лихим остроумцем и денди, а стиль его находился где-то посередине между Мэком Рэбоем и Джеком Кирби. Кейн немножко злоупотреблял шаблонными позами, но в остальном работы его были четкими, свежими и динамичными. Его герои обладали конституцией балетных танцоров, а не борцов и силачей – возникла новая женственная грация, которую Инфантино придал и своим американским суперпионерам. И вот эта команда перезапустила Флэша.
Вы, вероятно, помните Флэша золотого века под именем Джея Гаррика – надышался парами тяжелой воды, ля-ля-тополя. Когда Шварцу предложили возродить персонажа, рассказать о нем новые истории и так протестировать отклик рынка на возвращение супергероев, Шварц согласился – но при условии, что ему разрешат написать всю серию с нуля, сохранив только имя героя и способность развивать суперскорость. Новый Флэш впервые появился на страницах «Showcase» № 4 в конце 1956-го и мгновенно прогремел – вспышкой молнии (сообразно своему прозвищу) открыл серебряный век.
Барри Аллен был самым быстрым человеком на Земле. Он бегал быстрее самой быстрой машины, самого быстрого реактивного самолета. Он бегал так быстро, что скакал через океаны, точно камешек по воде или Иисус на ракетном топливе. На пределе возможностей он мог семь раз за секунду обежать вокруг Земли, достигнув скорости света и «вибрируя» своими атомами сквозь твердые объекты. При помощи чудесной и абсурдной супермашины, Космической беговой дорожки, он даже мог преодолеть временной барьер. Облачаясь в красный антифрикционный костюм, Флэш пользовался своими фантастическими способностями, дабы защищать граждан в Централ-сити и за его пределами.
Андрогинного, юркого, обтекаемого и умного Флэша закономерно наделили наикрутейшим комиксовым костюмом. Костюм этот, классика дизайна, был сплошным с ног до головы, красным, как «феррари», и с нулевым трением. На маске у Флэша были декоративные «наушники» с крошечными золотыми крылышками Гермеса, напоминавшими украшение с капота некоего невероятного концептуального автомобиля. Желтая молния рассекала круг на груди справа налево, как каббалистическая вспышка магического прозрения. Этот костюм летающего лыжника притягивал взгляд и подчеркивал великолепные ягодицы героического бегуна. На ярко-желтых сапогах были ребристые подошвы в дюйм толщиной и обтекаемые крылышки на лодыжках. Чистейшей ёклмодерновостью и графичностью этот костюм уступал лишь костюму напарника и племянника Флэша, Уолли Уэста, он же Юный Флэш.
Восхитительный костюм Барри прятался в кольце и выстреливал оттуда по необходимости, второй кожей обволакивая его гибкую мускулатуру. Кармайн Инфантино рисовал Флэша как бегуна – не борца, не здоровяка. Безудержными выразительными мазками и целым рядом новых визуальных эффектов, изображавших мерцающее пятно супербыстрого человека в движении, Инфантино вырвался из статичного, спрессованного стиля пятидесятых. Точно «Обнаженная, спускающаяся по лестнице» Марселя Дюшана и футуристические полотна Умберто Боччони
[92], этот Флэш представал перед нами многорукой чередой фигур, мчащихся сквозь время. А вот городские пейзажи Инфантино неизменно застывали на двумерных сценических задниках – точно картонные силуэты модернистских небоскребов, абрисы, вечно маячащие на горизонте, эстампы джазовой эпохи на стенах у молодых яппи.
Барри Аллен, приветливый, стриженный ежиком криминалист, однажды припозднился в лаборатории, где нечаянная молния, ударившая в стеллаж с химикатами, а заодно и в Барри, наделила этого последнего суперскоростью. Злодеями его выступали шельмовские воплощения научных сил – термодинамических (Тепловая Волна, Капитан Холод), оптических (Мастер Зеркал), метеорологических (Погодный Волшебник), звуковых (Крысолов), гироскопических (Волчок), химических (Мистер Элемент)
[93]. Сюжеты зачастую разворачивались вокруг какого-нибудь простого научного факта. И однако, ощущение, будто тебе читают лекцию, возникало редко. Мальчики серебряного века именно эти научные факты и хотели знать – а кто научит лучше, чем это новое воплощение одного из старейших наших богов? Химические реакции разыгрывались как драмы, уроки по физике превращались в грезы о скорости и романтике.
