Казалось, осуществимо все. Деньги текли рекой, пробуй что угодно – самое странное, самое запредельное. Я вписывал в «Невидимки» девчонок, с какими хотел познакомиться, и спустя несколько недель они появлялись, и всякий раз выходило что-то неожиданное. Использование симпатической магии для привлечения партнеров приводит к непредсказуемым и зачастую неприятным последствиям, но я сотворил этот гиперсигил и считал, что мой долг – экспериментировать с ним; он привел меня на порог смерти, и я хотел посмотреть, как у него с позитивной энергией, сумеет ли он улучшить мне жизнь.
Несколько лет чарующее синхронизировалось вокруг меня, собиралось, как рыба в блестящем косяке. Мир словно был создан с учетом моих вкусов, потому что я его таким написал, вызвал к жизни – как пещерный художник, что рисовал охоту, или бога, или колесо, дабы все это случилось.
Эксперимент с Королем Сбродом завершился в 2000 году заключительным выпуском «Невидимок» – к тому времени мне уже не терпелось «укокошить Зигги», как однажды выразился Дэвид Боуи. Будто наконец подошла к концу затянувшаяся арт-инсталляция. Можно встать с пола в галерее и пойти домой выпить чаю.
Глава 19
Правда, справедливость, американский выбор: что смешного?
После «Флекса Менталло» я задумался о новых подходах к американским супергеройским историям – без британского цинизма и застенчивой крутизны. Четвертая часть «Флекса» намекала на эпоху, которая наступит после Темноты. Знамения были добрые. Новые комиксы будут населены расслабленными, наглыми, уверенными супергероями, избавленными от неврозов темного века. И – мелочь, конечно, но про банковский счет тоже не следовало забывать. Деньги в индустрии приносили комиксы про супергероев, и, если я рассчитывал сохранить привычный образ жизни, будущее – за ними.
Так или иначе, я был одинок, состоятелен, и ко мне вернулась уверенность. Я бродил по миру, я был писателем-фрилансером и специализировался на неосюрреализме, который прощал примерно что угодно. У меня уже были умные активные читатели, и я хотел обратиться к максимально широкой аудитории, но при этом избежать абсурдных волюнтаристских переписываний и злонамеренного редакторского вмешательства, зачастую сопряженных с моей работой в других форматах. Даже в провальный период комиксы могут оказаться выгодным самовыражением, если понимаешь, как опережать тренды.
Я уже придумал звездного супергероя, героя-аутсайдера и ненормальную команду. Я перелопатил детские кошмары и одинокие ночи отрочества. «Невидимки» – комикс, какие я сам любил больше всего: прогрессивный, высоколобый, с экшном, философией и сексом, – а теперь я хотел напомнить потенциальным работодателям, что по-прежнему умею писать мейнстрим. Я хотел работать над умными супергеройскими комиксами, в основе которых не было сексуализированных мультиков, насилия через край или нигилистического мрака. Похоже, настала пора погрузить высушенных, заанализированных супергероев в битумную яму расплавленных четырех красок – пусть они там слегка потомятся в собственном сияющем соку и вновь впитают свое коллективное волшебство. Я вдохновлялся грандиозными комиксами, которые любил подростком, и решил писать для воображаемой аудитории умных и любознательных четырнадцатилеток.
До меня донеслась весть о том, что в DC вот-вот освободится авторское место на серии про супергеройских напарников «Юные Титаны». В восьмидесятые они популярностью соперничали с «Людьми Икс», но вновь погрузились в забвение после «Хранителей», и тиражи постепенно выпадали в осадок, который скапливался в самом низу рейтингов продаж. Я написал свое предложение – я считал, что посредством «Юных Титанов» смогу двинуться вперед, – но выяснилось, что их уже отдали другой творческой команде. Однако мое желание исследовать вселенную DC привлекло внимание некоего редактора, который по чистому совпадению искал способ оживить хворую «Лигу Справедливости».
Лигу Справедливости Америки собрали в 1960 году, дабы лучшие и популярнейшие супергерои DC вели эпические битвы с врагами, которые были не по зубам одинокому супергерою, даже Супермену. К 1995 году эпическая битва велась с читательским равнодушием, и в результате DC собрала команду героев распоследнего ряда – до того вызывающе бестолковых, что зачастую они целыми выпусками не делали вообще ничего, разве только ели и ходили в туалет. Похоже, задумывали этот комикс для тех, кто стесняется супергероев и покупать его в любом случае не станет, и постоянная аудитория составляла что-нибудь около двадцати тысяч человек в месяц. Последний раз «Лига Справедливости» блистала в списках бестселлеров в восьмидесятых. Та «Лига» была остроумной мыльной оперой с толпами дисфункциональных и сварливых персонажей. Однако она умела быстро переключать передачи на космический ужас и смертельную серьезность, так что повороты сюжета были свежи и неожиданны. Вместе с Китом Гиффеном комикс писал Дж. М. Дематтейс, умный и образованный бруклинец, человек злобный, но к тому же адепт индийского мистика Мехер Бабы. Реплики у него превращались в плотные и беспощадные ситкомовские диалоги, которые нередко заслоняли иллюстративный ряд и в масштабах нескольких страниц варьировались между удивительными и утомительными. Вскоре этот упор на юмор превратил комиксы про Лигу Справедливости в серию все менее смешных и нарочитых эстрадных номеров, как в последнем сезоне симпатичного и самодовольного телесериала, который вот-вот закроют.
К 1994 году, когда Джек Кирби умер от инфаркта, серия еле ползла на карачках с криптонитом на шее и, несмотря на старания писателя Кристофера Приста, полнилась жутковатыми незапоминающимися неудачниками, которых звали, к примеру, Мистек или Кровавый Ветр. (И нет, вам не померещилось: похоже, альтер эго этого последнего и впрямь проистекает из какой-то ужасной ректальной травмы.) Флагман DC попросту заблудился в морях, и катастрофическое падение продаж это подтверждало. «Лигу Справедливости» создавали для того, чтобы ярко продемонстрировать невероятные приключения Величайших Супергероев Мира, и я применил тот же лобовой метод, что в свое время и с «Роковым патрулем»: я вернулся к истокам. На сей раз, однако, мне не удалось бы выкрутиться, создавая собственные творения или персонажей, основанных на моих чокнутых, порой нездоровых богемных друзьях. На сей раз я работал с персонажами самой крупной и долгоиграющей франшизы DC, чьи лица рисуют на коробках для обедов и вышивают на одеялах.
В Лиге Справедливости 1960 года состояли Супермен, Бэтмен, Чудо-Женщина, Аквамен, Зеленый Фонарь и Флэш – пантеон божеств поп-арта. К этому составу борцов за справедливость – дополненному верным персонажем 1950-х, зеленокожим и благородным суперпришельцем, Марсианским Охотником Дж’онном Дж’онззом, я немедленно и вернулся.
Мне пришлось с боем защищать этот оригинальный состав, а затем выдвигать его на первый план в супергеройской истории, которой надлежало восстановить мифическое измерение вселенной DC. Мои вполне разумные требования поддержал мой редактор Рубен Диас, человеческая канонада страсти и позитива, который свел меня с художником Говардом Портером и лучшим контуровщиком в индустрии тех времен Джоном Деллом, чьи толстые и жирные черные штрихи передавали невероятную глубину фокусировки и создавали иллюзию трехмерности. Мастерство Портера сочетало в себе густую плотность художников Image с рычащим гигантизмом, наследующим Джеку Кирби, и прекрасно подходило для историй о современных богах. Рубен даже добился, чтобы в команду включили Бэтмена, вопреки Денни О’Нилу, который теперь отвечал за бэт-контору и хотел сохранить максимальный реализм и правдоподобие приключений Темного Рыцаря. Значит, никаких сражений с инопланетянами и визитов на Луну. Диас, прикрывая свою творческую команду от всего этого безумия, устроил так, чтобы мы сделали ровно то, чего хотели, наш первый выпуск оказался на прилавках и мгновенно стал хитом.
