Страницы 2 и 3 являли взору единый зловещий разворот, где уже происходила или закончилась страшная битва. Красная молния, желто-зеленое пламя, огромный разбитый кубок и эффектное, хотя и смутное видение руки, сжимающей Зевсово электрическое копье, – вот и все подсказки касательно того, что же здесь произошло. Картина была проста и грозна, как свидание вслепую с Иоанном Богословом.
И СДЕЛАЛИСЬ ГРАД И ОГОНЬ, СМЕШАННЫЕ С КРОВЬЮ. УПАЛА С НЕБА БОЛЬШАЯ ЗВЕЗДА, ГОРЯЩАЯ ПОДОБНО СВЕТИЛЬНИКУ… И ВИДЕЛ Я И СЛЫШАЛ ОДНОГО АНГЕЛА… ГОВОРЯЩЕГО ГРОМКИМ ГОЛОСОМ… ГОРЕ, ГОРЕ, ГОРЕ ЖИВУЩИМ НА ЗЕМЛЕ
[249].
И вот этими пророчествами умирающего Песочного Человека золотого века о Судном дне, произнесенными во вселенной DC в будущем, через двадцать лет, Уэйд и Росс знакомят нас со сверхлюдьми следующего поколения из «Царства Небесного». Набирали их как кровожадных беспринципных суперхулиганов, героев в духе Image, которые не всегда интересовались, кто пострадает в битвах, разрушавших целые городские кварталы, а в первом выпуске спровоцировали неприятный казус, уничтоживший весь штат Канзас, когда Капитан Атом попал в переплет и взорвался бомбой. Ключевую предпосылку сформулировал Норман Маккей, измученный престарелый священник, который излагает историю с точки зрения обычного человека, свидетельствующего конец эпохи супергероев и преображение истории:
СОГЛАСНО СЛОВУ БОЖЬЕМУ, КРОТКИЕ ОДНАЖДЫ УНАСЛЕДУЮТ ЗЕМЛЮ. ОДНАЖДЫ. НО БОГ НИЧЕГО НЕ СКАЗАЛ ПРО СИЛЬНЫХ. БЕССЧЕТНЫЕ ТЫСЯЧИ ОТПРЫСКОВ ПРОШЛОГО, ВДОХНОВЛЕННЫХ ЛЕГЕНДАМИ СВОИХ ПРЕДШЕСТВЕННИКОВ… НО ПОЗАБЫВШИХ ОБ ИХ МОРАЛИ. ОНИ УЖЕ НЕ СРАЖАЮТСЯ ЗА ПРАВОЕ ДЕЛО, ИХ БИТВА ВЕДЕТСЯ РАДИ САМОЙ БИТВЫ, А ЕДИНСТВЕННЫЕ ВРАГИ – ОНИ САМИ. СВЕРХЛЮДИ ХВАЛЯТСЯ, ЧТО ПРАКТИЧЕСКИ ВСЕ СУПЕРЗЛОДЕИ ПРОШЛЫХ ЛЕТ УНИЧТОЖЕНЫ. НЕВЕЛИКОЕ УТЕШЕНИЕ. СТРЕМГЛАВ НЕСУТСЯ ОНИ ПО УЛИЦАМ… ПО ВСЕМУ СВЕТУ. НА НИХ СМОТРЯТ С ВОЗМУЩЕНИЕМ… НО НИКТО НЕ ВЫСТУПАЕТ ПРОТИВ. ВЕДЬ ОНИ, В КОНЦЕ КОНЦОВ… НАШИ ЗАЩИТНИКИ.
Герои старшего поколения, в том числе ушедший на покой Супермен, по-прежнему держатся кредо «не убий» в мире, где убийство и разор во имя «добра» – не оксюморон, но после облучения Канзаса у Человека из Стали остается одна-единственная последняя миссия: взять под контроль эти взбесившиеся орды. Его решение раскалывает супергеройское сообщество пополам – одна половина поддерживает Супермена и новую Лигу Справедливости, жестко внедряющую закон и порядок, другая на стороне Бэтмена сопротивляется навязыванию сверхчеловеческого общемирового полицейского государства.
Уэйд искусно расписывает шаги по пути к планетарной катастрофе и далее; иллюстрации Росса полны деталями и смыслами новых уровней. Все имеет значение, даже больше, чем в «Чудесах», которые теперь видятся лишь разминкой перед этой мастерской работой. Каждый фрагмент фона отсылает к той или иной подробности истории комиксов, вводит концепцию нового персонажа или таинственный объект – например, витрина в ресторане «Планета Криптон» на дальнем плане, содержащая точную и потрясающе убедительную миниатюрную копию номеронабирателя из прелестного комикса шестидесятых о сбывающихся надеждах «Если нужен герой, наберите „Г“». Все «Царство Небесное» – как музей: Росс под одной обложкой сохраняет для вечности трофеи и тотемы вселенной DC, с фотографической четкостью изображая осколки и обрывки своего детского чтения.
Герой Алекса Росса был одновременно монументален и раним, пронзительно смертен – как будто Лени Рифеншталь сняла своих гордых фашистских атлетов спустя десять лет после их олимпийских триумфов воли. Росс любил показывать героев с проплешинами, пузом, разными типами телосложения, и «Царство Небесное» – редкий шанс увидеть средний возраст DC. Росс нанимал моделей, чтобы у знаменитых героев были выразительные и реалистичные лица, но его модели старели, и у его супергероев ширились талии, обвисали подбородки. Невзирая на вагнеровские громы-молнии и мегалитические позы, эти слегка потерявшие форму, обыкновенные на вид мужчины и женщины в дурацких костюмах ближе всего подошли к тому, как могли бы выглядеть супергерои в «реальной жизни», и результат странным образом брал за душу. Зачастую создавалось впечатление, будто нас наделили способностью увидеть, как с возрастом морщинится и оплывает лицо Моны Лизы. После первого потрясения от новизны некоторые сочли, что Росс выбрал реализм, поступившись чудом. Нужно ли нам смотреть на запустивших себя супергероев с зачесами на лысинах? Может, и нужно. «Царство Небесное» показало, что в супергеройских комиксах, сочетающих в себе приключения, политическую сатиру и культурный комментарий, допустим ненавязчивый метатекст.
«Царство Небесное» достигает кульминации в драматической битве Супермена и Капитана Марвела, и исход этой битвы обращает 90 процентов сверхчеловеческого населения планеты в скелеты и пепел. В последний раз отказавшись от красно-синего костюма, постаревший и помудревший Супермен снова надевает очки Кларка Кента и возвращается к своим фермерским корням суперфермером, посвятившим свою жизнь восстановлению золотых полей канзасской пшеницы. История заканчивается тем, что он с Чудо-Женщиной объявляют о ее беременности, а стареющий Бэтмен соглашается стать крестным ребенка – и все это в штатском. То было прощание не с супергероями, но с костюмами и позерством, а также с бесконечным Временем Грез, в котором истории супергероев повторялись снова и снова без малейших надежд на долгосрочные перемены. Кларк Кент, Диана Принс и Брюс Уэйн освободились от своих торговых знаков, от печати своей божественности, но заплатили за это бессмертием. Возможно, подобно истерзанным богам Боуи из его песни «Супермены»
[250], все они хотели лишь меняться, и стареть, и умирать.
К концу девяностых я устал. Мой подход к Лиге Справедливости Америки, представлявшийся мне прогрессивным, породил волну ностальгических «папиных комиксов», как я их называл, и они вели захватывающую войну против времени, пытаясь возвратиться в период Джулиуса Шварца и Роя Томаса. Повсеместно распространилась слащавая тоска по «развлечениям» и нравственной простоте серебряного века.
В кино и музыке среди воспоминаний о шестидесятых усердно мародерствовали Джеймс Бонд и «Оазис» соответственно. Вот что получается, когда поколение панка дорастает до средних лет, берет в свои руки бразды правления культурой и воссоздает ее по розовощекому и цветущему образу и подобию детства. Новый андроидный идеал супердевушки олицетворяла Памела Андерсон, Брижит Бардо пластмассовой эпохи, усовершенствованная коллагеном и силиконовыми имплантами. Она была богиней «чикс», шаблоном фембота, с парнями всегда готовой, и возникла как ироническая реприза пинапа шестидесятых: взлохмаченная, пьяная и согласная на все. Круто было признаваться, что любишь порнографию, футбол и пошлые анекдоты, даже если ты их не любишь. Это было нормально. Более того – почти обязательно, особенно если ты девушка. Гомофобия, расизм и сексизм самца семидесятых вернулись, обзаведшись лукавой отстраненностью.
