Он торопливо вынимает карту памяти из камеры, сует ее в компьютер. И пропадает. В смысле, надолго умолкает, совершенно забыв о госте, которого сам же и привел.
– …Надо же. Я, пока снимал думал, это история о пространстве, – наконец говорит Витас. – А она оказалась про время. Все эти слои стекла, как дни, недели и годы, отдаляющие нас от… От нас. Мне не вас следовало так снимать, а самого себя. На моем лице больше оставленных временем следов, фактура на фактуру, должно получиться интересно. Особенно если снимать на протяжении хотя бы десяти… а лучше – двадцати лет. Каждый год добавляя к стопке еще одно стекло. Например. Год за годом, слой за слоем… Слушайте. По-моему, это тема. Надо делать.
– Только стекла в нашем дворе вряд ли так долго простоят, – печально говорит Тони. – Боюсь, их на этой же неделе вывезут.
«Ну, по крайней мере, он не сомневается, что я сам простою так долго», – весело думает Витас. А вслух говорит:
– Стекла – не проблема. В вашем дворе – это, считайте, был черновик. Чтобы попробовать: увидеть возможности и знать, от чего плясать дальше. А стекла я как-нибудь раздобуду. И складывать их, сами видите, есть где.
Проводив Тони, Витас стоит во дворе, смотрит ему вслед, думает, кому позвонить насчет старых стекол. Адам наверняка что-нибудь путное подскажет, с него и начнем.
Улица Мелагену (Mielagėnų g.)
Азбука пробуждений
А
А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! – то есть с криком очнуться от кошмара, выскочить из него как из поезда, на ходу, с отчаянно бьющимся сердцем, сидеть потом, опираясь на подушки, бороться с желанием закрыть глаза и бухнуться обратно, потому что если уснуть слишком быстро, можно вернуться в тот же самый сон, а это не дело, нас там пока ждут, нетерпеливо постукивая – даже думать не будем, чем именно по чему.
Б
Будильник приучает нас к богооставленности, ежедневно изгоняя из рая в довольно неоднозначную, скажем так, местность, где мы, конечно, обжились и чувствуем себя как дома – всегда, но только не в самый первый момент после пробуждения, когда уже забыли, как выглядел наш рай, но еще помним, что он был.
В
Ветер иногда влетает в распахнутое окно и такое творит, словно поступил к тебе на службу шкодливым котом. Просыпаешься и смеешься, глядя, как летают по спальне конфетный фантик, салфетка, бумажка с запиской «До вечера», незнакомый кленовый лист, заглянувший в гости за компанию с ветром, и с надеждой трепещут на полу брошенные вчера как попало носки, слишком тяжелые, чтобы взлететь, слишком полосатые, чтобы перестать стараться.
Г
Говорить во сне, разболтать, к чертям собачьим, все сокровенные тайны: имя, фамилию и домашний адрес розы, число колонн во дворце Кубла-хана, точную высоту полета тяжелогруженной валькирии, порядок чередования долгих и коротких гласных в заклинании «мутабор». Быть разбуженным, увидеть встревоженные лица домашних, с облегчением убедиться, что никто не понял ни слова в твоем бормотании, но потом еще некоторое время с нетерпеливым страхом, больше похожим на смутную надежду, ждать появления стражников с содэргами
[22], потому что суровый приговор за болтливость ты себе уже зачитал.
Д
Думать, что проснулся, вставать, отправляться в душ, включать кофеварку, жарить гренки, потом одеваться, а на самом деле засыпать все глубже и глубже, из этого сна нет возврата, все – он.
Е
Едва проснувшись, снова уснуть, выскочить в какой-нибудь сон по соседству, как Герда и Кай бегали друг к другу из окон чердачных каморок, перешагнув водосточный желоб, раз – и на месте. А мы читали и думали: понятно, что сказка есть сказка, но вот бы и правда к кому-нибудь в гости вот так по крышам ходить!
Ж
Живым – после того, как во сне умер так убедительно, что теперь даже радоваться нет сил, только лежать и думать: ну вот, теперь все сначала, черт побери.
З
Забыть, что снилось, проснувшись, но помнить: было, что забывать. Это довольно мучительно, но вы еще можете вернуть себе утраченные воспоминания – в каком-нибудь другом сне, который, разумеется, в момент пробуждения тоже будет забыт.
И
Играть во сне в покер на пробуждение, проиграться, открыть глаза, удивиться собственной бодрости после, в лучшем случае, трех часов сна, обругать своих уже стремительно ускользающих из памяти приятелей шулерами и пойти на кухню варить какао – а что еще делать, если вскочил как дурак, в воскресенье, в половине шестого утра.
К
Книгой стоять на полке долгие годы и вдруг обнаружить, что кто-то открыл тебя и читает: внимательно, не пропуская ни слова, и это такое счастье, что даже не думаешь: «Только бы никогда не закрыл». Хотя весь предыдущий опыт свидетельствует, что закроет, но какая разница, если не прямо сейчас.
Л
Ликуя, проснуться, весь день летать, как на крыльях; какая разница, почему.
М
Марс – не лучшее место для пробуждения, но некоторые все-таки просыпаются там. Дико вращая глазами, озираются по сторонам, теряют сознание, вдохнув непригодный для дыхания воздух, впадают в беспамятство, умирают и только потом просыпаются дома, на земле. Некоторые прохожие, спешащие по своим бесхитростным повседневным делам, – мертвые покорители Марса, только сами об этом не знают; может, оно и к лучшему, не все о себе следует знать.
Н
Не там, где заснул накануне, довольно легко проснуться. Многие это делали не раз. Что действительно трудно – не вспомнить, буквально спустя секунду, как вчера укладывался на эту зеленую простыню, в комнате с двумя окнами, оба выходят на улицу Мелагену, узоры на ковре складываются в забавные одноглазые лица, знакомые с детства, даже сомневаться смешно.
О
Оплакивая – уже и не вспомнить, кого.
П
Приехать. Любая дорога – сон, в дороге мы есть лишь отчасти, и заново овеществляемся всякий раз, когда шасси самолета касаются земли, матросы берут в руки швартовы, поезд ползет вдоль перрона так медленно, что ничего уже не успеть.
Р
Рыб, живых, только что пойманных, бросила сказочная принцесса на голое брюхо спящего мужа, который не знал, что такое страх, всюду искал возможности его испытать и вот наконец получилось, пляска агонизирующих окуней покончила с его сказочным бесстрашием раз и навсегда.
