– Вы не знаете, в это время еще где-нибудь можно поесть? – спросила она.
– Конечно! – заверила ее Свете. – Как минимум, «Чили-пицца» на Гедимино работает всю ночь… так, погодите, кажется, скоро надо будет поворачивать направо. Да, точно, возле того светофора!.. А можно просто у Тони. Я имею в виду, у моих друзей.
Нелли открыла было рот, чтобы отказаться. Ужин у незнакомых людей в ее планы определенно не входил. Но Свете добавила:
– Друзья, к которым вы меня везете, сейчас сидят в кафе. Не помню, до которого часа там работает кухня, но что-нибудь съедобное точно найдется, особенно если я попрошу.
– Спасибо, – сказала Нелли. – Кафе, открытое в начале двенадцатого вечера в понедельник – это очень ценно. Мне с вами крупно повезло.
– А мне – с вами, – откликнулась Свете. – Люблю, когда все так удачно устраивается. Это красиво, как математика.
– Как математика? – удивилась Нелли.
– Ну да. Сидят себе два маленьких никому не интересных числа, и вдруг – оп! – внезапно между ними появляется знак умножения. Или вообще возведения в степень. И два маленьких числа сразу становятся одним большим. Никто от них такого не ожидал! Даже они сами от себя.
Нелли рассмеялась от неожиданности. А потом, следуя указаниям своей спутницы, свернула направо, еще раз направо и оказалась на набережной. Ясно, что это уже и есть центр города, близко-то как! Впрочем, все близко, если знать, куда ехать, а не петлять.
Однако попетлять еще пришлось, когда въехали в Старый город, и все сразу стало так сложно, хоть плачь, но Свете оказалась гораздо лучше навигатора, предупреждала о поворотах заранее и повторяла столько раз, сколько нужно, а сбившись с толку, не верещала: «Пересчет маршрута», – только смеялась: «Ой, мамочки! Куда же это я вас завела?»
– Вот где-нибудь там, возле забора можно оставить машину, – наконец сказала Свете, указывая в направлении белеющего справа приземистого храма. – И сейчас, и потом, когда будете по городу гулять. Идеальное место: центр, а платной стоянки нет, запрещающих знаков тоже, зато всегда есть тень от деревьев, в солнечный день это важно. Правда, отсюда до моих друзей минут десять пешком, но это же ничего?
Нелли только мечтательно улыбнулась. После целого дня, проведенного за рулем, возможность идти куда-то пешком казалась ей счастьем.
Первые пару минут Нелли наслаждалась ходьбой и видом высокого двуглавого костела, чрезвычайно удачно подсвеченного прожекторами: одна башня была освещена ярко, а вторая – едва-едва, бледным, тусклым лучом, так что казалась призрачной. Наверняка случайно так получилось, и уже завтра ответственному за городскую иллюминацию настучат по ушам за разгильдяйство
[45], но вот прямо сейчас выглядит идеально, сразу ясно, таким и должен быть настоящий храм: одна половина целиком здесь, в человеческом мире, светлая, четкая, понятная, а вторая едва мерцает тенью нездешнего света, ради которого, по идее, все и затевалось. Не только этот конкретный храм, вообще все.
Свете тем временем свернула, перешла дорогу и увлекла Нелли в какой-то темный проходной двор, провела ее по почти невидимой в темноте тропе, ловко лавируя между сараями и гаражами; напоследок им пришлось по очереди перейти по шаткой, ненадежной доске глубокую, как озеро, лужу. Марш-бросок по не в меру пересеченной местности сопровождался нервным хихиканьем Нелли и возмущенными воплями проснувшейся кошки, зато и награда была велика: восхитительный вид на ночной город с холма, на вершине которого они как-то внезапно оказались. Немного постояли там, отдавая дань уважения красоте мира, а потом развернулись и пошли вдоль старой крепостной стены, по узкой улице, стекающей вниз, как река.
«Вот как, интересно, я потом найду свою машину?» – насмешливо спросила себя Нелли. Удовлетворительного ответа на этот вопрос в ее ошалевшей от сладкого речного ветра голове не нашлось. Но всерьез беспокоиться о собственном будущем почему-то не получалось. Как-нибудь, точка. Не пропаду.
Легкомыслие, всю жизнь казавшееся Нелли недоступным, хоть и опасным сокровищем, вроде гномьего золота, которым поди еще правильно распорядись, вдруг само легло в руки. К драгоценной добыче прилагался роскошный футляр: летняя ночь, булыжная мостовая, крепостная стена, белокурая девочка с пестрой кошкой, сладкий запах цветущих акаций, бледные фонари, круглая желтая луна, звуки вальса, доносящиеся откуда-то издалека. Как же хорошо начинается отпуск, а. Слабоумие и отвага к счастью, старая лиса переправилась через великую реку, не вымочив хвост, хулы не будет, радость
[46].
– …Ой, мамочки! – вдруг ахнула Свете. – Ну конечно! Как же я не сообразила?.. И что теперь делать?
– Что-то пошло не так? – удивилась Нелли.
Они только что свернули во двор, просторный, темный, засаженный старыми деревьями. В глубине двора высился забор из строительных щитов, подсвеченный разноцветными фонариками, больше всего похожими на рождественскую гирлянду.
– Я совсем дура, – простодушно призналась ее спутница. – Наобещала вам с три короба, забыла, что тут эта стройка…
– И кафе ваших друзей из-за нее закрыто? – сообразила Нелли.
– Нннууу… – почему-то замялась Свете, – можно сказать и так.
– Действительно обидно. А у вас с маленькой Леди есть какие-то запасные варианты? Если что, не стесняйтесь, я вас куда угодно отвезу.
– Спасибо, – просияла Свете. – Нас больше никуда везти не надо. А вот как теперь накормить вас ужином – это вопрос! Или нет?.. Слушайте, а вы согласитесь немножко здесь подождать? Буквально минуту? Я обязательно что-нибудь вам принесу!
– Лучше просто объясните, как добраться до ночной пиццерии, о которой вы говорили, – улыбнулась Нелли. – Пойду туда.
– Объясню, – пообещала Свете. – И покажу. И даже провожу, если понадобится. Только кошку в дом занесу. Очень вас прошу, никуда не уходите!
И, не дожидаясь ответа, побежала куда-то в дальний конец двора. Нелли посмотрела, как тоненькая фигурка ее новой знакомой растворяется в темноте, пожала плечами – ладно, почему бы не подождать. Присела на кстати подвернувшийся пень, закрыла глаза, вдохнула аромат летней ночи и чуть не заплакала – не то от неожиданно острого, почти невыносимого с непривычки счастья, не то от обиды, что до сих пор было не так.
Свете и правда вскоре вернулась. Примерно через четверть часа – именно столько обычно и длится «минуточка», на которую мы все время от времени куда-нибудь убегаем. А «секундочка», как правило, еще длиннее, такой вот парадокс.
Теперь вместо маленькой пестрой кошки в руках Свете была тарелка, на которой лежал здоровенный кусок багета; при ближайшем рассмотрении выяснилось, это не просто кусок, а бутерброд. С чрезвычайно богатым внутренним миром. В смысле с начинкой в несколько слоев.
