Волк, однако, не обратил на Нелли никакого внимания. Подошел к Свете, которая, завидев его, надменно вздернула подбородок, покрепче прижала к себе кошку и отвернулась к окну. Лег рядом, положил голову ей на колени и тихо, по-щенячьи заскулил.
– А мне, думаешь, вот прям очень весело сидеть тут без тебя? – укоризненно спросила она.
Волк еще немного поскулил. Потом несмело лизнул Светену руку. Она вздохнула, погладила его по лохматой башке. Сказала:
– Я тоже тебя люблю, и ты это знаешь. Но у меня теперь есть кошка. Она маленькая и беззащитная. Она уже один раз потерялась, хватит с нее. Я ей твердо обещала, что никогда ее не брошу. И не отдам чужим людям. И тебе на съедение тоже не отдам. Между прочим, я даже в речку с ней не нырнула. Хотя сперва очень хотелось к маме, домой. Но я как-то перетерпела! А чем ты хуже меня?
Волк коротко рыкнул и потянулся к кошке. Нелли, только-только начавшая успокаиваться, охнула и схватилась за сердце: только не это, нет! Однако Свете почему-то не испугалась. Сидела и спокойно смотрела, как огромный волк вылизывает маленькую пеструю кошку – бережно, осторожно, как новорожденного щенка.
И зеленый тип смотрел на них, как зачарованный. И бармен Тони, чья невозмутимость сменилась откровенным умилением. Того гляди, пустит слезу, и как после этого жить? И остальные посетители кафе смотрели на Свете, волка и кошку, а пианист наконец-то заиграл что-то по-настоящему знакомое; стыдно сказать, «Историю любви». В других обстоятельствах Нелли фыркнула бы: «Боже, какая сентиментальная безвкусица», – и вышла бы, хлопнув дверью, но, надо признать, для этого интерактивного спектакля, плавно переходящего в кошмарный сон, вполне удачное решение. Пусть хоть что-нибудь будет просто, понятно и предсказуемо. Например, музыкальный фон.
Пока они все умилялись, волк вдруг подпрыгнул метра на три, не меньше, счастье, что потолки тут высокие, а то крышу бы снес своей огромной башкой. Перекувыркнулся в воздухе и приземлился – аккуратно, на все четыре… нет, всего на две ноги. И оказался невысоким, но изумительно сложенным молодым человеком, с разбойничьим скуластым лицом и неожиданно милой, почти детской улыбкой.
– Светичка, – сказал он, опускаясь на одно колено перед Свете, – рыбка моя серебряная, я не съем твою… нашу кошку. Скорее уж лапу себе отгрызу. Обещаю. Поехали домой.
– Это ничего, если я вас тут одну оставлю? – спросила Свете.
Не то чтобы Нелли была готова вот прямо сейчас остаться без ее поддержки. И уходить из кафе пока не очень хотелось. Но глаза Свете так сияли, что пришлось невозмутимо кивнуть:
– Конечно. Я помню, машина на улице Расу, идти, ориентируясь на купола храмов, к тому же Тони обещал мне добавку, определенно не пропаду.
Парочка с кошкой скрылась за дверью, минуту спустя где-то далеко, во дворе взревел мотоцикл, а Нелли все смотрела им вслед, вернее, просто в одну точку, которая, по случайному совпадению, оказалась прямо над входом. Если долго не двигаться и даже не моргать, мысли сперва замедляются, а потом совсем умолкают. Иногда это наилучший выход – чтобы никаких мыслей не было вообще. Ну их к чертям собачьим.
– Отлично получилось! – сказал зеленый тип, усаживаясь на освободившийся стул рядом с Нелли. – Я бы сам лучшего развлечения для вас не придумал. Ребята молодцы.
Она не слишком обрадовалась его соседству. Но и возражать не стала. На это просто не было сил.
– Хотите выпить? – сочувственно спросил ее бармен.
– Коктейль с водой из вашего сумасшедшего ручья? Да, пожалуй, самое время. Подобное лечат подобным; во всяком случае, так говорят.
– Не советую, – вмешался зеленый. – Очень уж шибает в голову. А вам с этой головой еще жить.
– Мне в любом случае с ней еще жить, – усмехнулась Нелли. – И со всем, чему моя бедная голова стала свидетелем. Стыдно признаться, но я до сих пор еще ни разу не видела, как волки превращаются в людей. И теперь… э-э-э… несколько удивлена. Можно и так сказать.
– Бросьте, почему это вдруг стыдно признаться? Вашей вины в этом нет, – утешил ее зеленый. – Где в наше время такое увидишь? Оборотни нечасто селятся среди людей. И Виткус не собирался, пока не влюбился в русалку. Сами видели, по уши. К тому же взаимно. А это уже совсем огромная редкость. Один случай на миллион. И куда им, спрашивается, было деваться? Он в реке долго не высидит, ей в лесу тоже делать особо нечего. Только и оставалось – превратиться в людей, благо этому в наших краях даже самые пропащие лесные духи обучены, снять квартиру на окраине города, чтобы все-таки к лесу поближе, и… Ну что вы на меня так смотрите? Не надо расстраиваться. Я вам с самого начала сказал: вы имеете полное право решить, что это просто сон. А во сне чего только не бывает.
– Ну уж нет, – упрямо сказала Нелли. – Если уж этот ваш приятель – как его? Виткус? – меня не сожрал, пусть все остается как есть. Все-таки отличное начало отпуска, жалко если оно не наяву. И место замечательное. Такое идеальное кафе из моих детских грез. Вас бы еще отсюда убрать, и совсем прекрасно было бы, – мстительно добавила она. – Ничего личного, просто выяснилось, что меня раздражают люди зеленого цвета. Стыдно быть расистом, я знаю. Но поделать ничего не могу.
– Что, получил? – расхохотался бармен Тони. – Нашлась на тебя управа! А героев ждет награда.
Он поставил перед Нелли стакан с каким-то прозрачным пузырящимся напитком. Объяснил:
– Это просто бузиновый лимонад; честно говоря, ничего особенного, зато огромная редкость в наших краях. Водопроводной воды из сумасшедшего ручья там всего одна капля; ладно, две, но точно не больше. Я подумал, вам не повредит.
Нелли только сейчас поняла, как сильно ей хочется пить. Осушила стакан залпом, не отрываясь. А когда захотела поставить его на стол, обнаружила, что никакого стола больше нет. И стула тоже. И огненных бликов на стенах, и самих стен, и окон, вообще ничего. Но она сама все-таки есть. И невозмутимый приветливый Тони с пиратской серьгой. И все остальные, включая ее зеленого приятеля. Только никакой он был не зеленый. А огненный. И одновременно прозрачный, как вода. И все остальные, кажется, тоже, хотя трудно вот так сразу сказать, как именно выглядят существа, парящие рядом с тобой в радужном шаре, среди других таких же радужных шаров, видеть которые – чистая, звонкая, почти невыносимая радость. А уж находиться внутри…
Она моргнула, и все снова встало на место: стулья, кресла, стены, окна, барная стойка, камин и дровяная печь. И стол, на который можно аккуратно поставить стакан, а уже потом окончательно потерять душевное равновесие и заплакать. Но не от горя и не от страха, совсем нет. Просто от полноты чувств.
– Ой, простите, – сказал Тони. – Не знал, что это на вас так подействует. Похоже, все-таки немного не рассчитал дозу. С другой стороны, для вас это скорее везение, чем несчастье. Но извинения я вам, пожалуй, все-таки принесу.
И поставил на стол большую эмалированную кастрюлю, до краев заполненную клубникой. Мелкой, спелой, похоже, только что с грядки. И такой ароматной, что Нелли, не переставая плакать, потянулась, взяла несколько ягод, отправила в рот. И, все еще всхлипывая, громко сказала:
