Вот балбес.
«Ты что, не знаешь?!» – изумилась Нийоле, и Яшка отрицательно помотал головой, потому что и правда не знал. На самом деле откуда бы? Они переехали в Вильнюс всего три года назад, а до этого жили в Самаре, которую он почти не помнил, местной родни у них не было, ни единой завалящей прабабушки с какого-нибудь дальнего хутора, некому было рассказывать Яшке местные легенды; была, впрочем, книжка сказок, очень большая, толстая, но ее он пока не прочитал.
«Айтварас – это такой ужасный дух, примерно как черт, – объяснила Нийоле. – Очень страшное привидение! Может выглядеть как огненный змей, а когда хочет обмануть человека, прикидывается кошкой или вороной, но смотреть на такую ворону все равно жутко, сразу чувствуется: что-то с ней не так!»
«Огненный змей, – мечтательно повторил Яшка, забыв на радостях, что надо притворяться испуганным. – То есть дракон? Который иногда превращается в ворону и кошку? Как здорово!»
«Нашел чему радоваться, – зашипела Нийоле. – Айтварас злой и ужасный! Он насылает на людей ночные кошмары. Такие страшные сны, что люди вовсе перестают спать, лишь бы их не видеть. Вот ты сейчас болтаешь, а Айтварас где-нибудь тут сидит и уже придумывает, какой бы кошмар на тебя сегодня наслать!»
В ответ Яшка так широко улыбнулся, что Нийоле окончательно на него рассердилась и сказала, просто чтобы досадить глупому мальчишке: «А вообще это просто сказки. На самом деле никакого Айтвараса нет».
«Конечно, он есть!» – воскликнул Яшка, который уже явственно представил себе великолепного огненного змея-дракона, который умеет превращаться в кошку, а значит, получается, его вполне можно забрать жить домой, как-нибудь уговорить маму с папой и потом всю жизнь дружить с этим волшебным духом, хранить его тайну и каждую ночь смотреть интересные сны про войну с инопланетянами – именно так Яшка представлял себе ночные кошмары. Расставаться с такими прекрасными планами он не был готов. Поэтому снова упрямо повторил: «Конечно, он есть!»
«Пошли отсюда», – решила Нийоле.
На самом деле она ужасно боялась, что Айтварас и правда живет в этом темном погребе. Ну или не Айтварас, а что-нибудь похуже. Чего только не бывает в заброшенных домах. Вон, Рута рассказывала… Нет, сейчас лучше не вспоминать.
По ступенькам она поднималась бегом, а Яшка шел сзади, светил своим фонариком, то и дело оглядывался в надежде увидеть огненный сполох или хотя бы кошку. Не увидел, конечно. Очень жаль.
С другой стороны заброшенного сада обнаружилась тропинка, которая вывела их на знакомую улицу, а оттуда уже было рукой подать до дома. По дороге они молчали. Нийоле сердилась на себя и на Яшку, но больше всех – на сокровище, за то, что не нашлось, а Яшка – только на Нийоле, что так быстро утащила его из погреба. «Если бы мы посидели там подольше, – думал он, – огненный змей решил бы, что мы – свои, и вышел бы к нам знакомиться. Было бы здорово. Я бы хотел на него посмотреть».
* * *
Потом, много позже, как следует распробовав вкус множества разных жизней, задним числом испугался: а что, если бы я так и не появился? И ничего бы не было? Никогда? Но быстро опомнился и выкинул из огненной своей головы глупые робкие мысли. Сказал себе: этот мир без меня невозможен. Ничего на свете не могло бы быть без меня.
Не то чтобы он действительно в это верил. Но жить с такой убежденностью было легко и приятно. А это очень важно – чтобы было легко и приятно. Тогда гораздо проще летать.
* * *
Нийоле наотрез отказывалась снова идти в заброшенный дом. Даже в переулок Крейвасис, откуда они туда попали, больше никогда не сворачивала, обходила дальней дорогой, пугала Яшку – не Айтварасом, а милиционерами, которые запросто могут арестовать всех, кто залезает в чужие дома.
Милиции Яшка боялся примерно так же, как духов, мертвецов и русалок. То есть ужасно хотел познакомиться с каким-нибудь настоящим милиционером и расспросить его обо всем на свете. И попросить показать пистолет. И, может быть, даже уговорить дать его подержать, хотя надежды на это, конечно, было немного. Но переубедить Нийоле он не смог, а выходить за пределы двора в одиночку ему по-прежнему мешала Настоящая Рыцарская Клятва. И как тут быть?
Осенило его внезапно, в читальном зале детской библиотеки, куда Нийоле его в очередной раз привела и оставила, пообещав вернуться к двум часам. А пока была всего половина двенадцатого, и Яшке совсем не хотелось рассматривать журналы. Не то настроение.
Окончательно заскучав, Яшка вдруг сообразил, что в Настоящей Рыцарской Клятве, которую он торжественно произнес в последний день маминого отпуска, речь шла только о том, что он не станет выходить из двора. О библиотеке не было сказано ни слова. Ясно, что родители рассердятся, если узнают, что он ушел, не дожидаясь Нийоле, и бродил по городу один, но это как раз ерунда, наказания Яшка совсем не боялся. Нарушить Настоящую Рыцарскую клятву – это был бы страшный позор. А так – ну, просто проступок. Обычное дело, все равно, что чашку разбить. Тем более, они ничего не узнают.
«Никто ничего не узнает, – думал он. – Если я вовремя вернусь в библиотеку, а потом не проболтаюсь Нийоле. А я не проболтаюсь, буду хранить тайну! Она сама виновата, что не хочет идти в тот дом».
Дорогу к заброшенному дому Яшка нашел легко. У него была цепкая память, и единожды пройденный маршрут он не забывал уже никогда.
Чужой двор в переулке Крейвасис он на этот раз обошел, чтобы лишний раз не ссориться с собакой, которая, впрочем, ни разу ни залаяла, пока он бродил вдоль забора, наверное, спала. Но все равно лучше не связываться. Поэтому к заброшенному дому, заросшему хмелем и диким виноградом, Яшка подобрался с другой стороны. И сразу полез в погреб. Нийоле именно там сказала про Айтвараса; впрочем, и так ясно, что все самое интересное должно скрываться где-нибудь под землей, в темноте.
Удержался от искушения обшарить с фонарем все темные углы, подумав, что ему самому было бы неприятно, если бы так поступил забравшийся в его спальню незнакомец. Поэтому просто уселся поудобней и принялся ждать.
Время текло медленно, Яшка был уверен, что просидел в погребе до вечера, но потом оказалось, совсем недолго, даже в библиотеку вернулся раньше Нийоле, так что об этом его побеге никто никогда не узнал. Но пока сидел в погребе, ему казалось, что прошло уже много-много часов, родители вот-вот вернутся с работы, начнут его искать, и страшно подумать, как попадет Нийоле. Только из-за нее и вылез из погреба, а вовсе не потому, что перестал ждать и верить. Сказал себе: «Конечно, Айтварас тут есть! Просто спрятался, спит или улетел по своим драконьим делам».
* * *
Он знал, что такое благодарность. Он вообще довольно много знал; откуда – отдельный вопрос, ответа на который у него не было, только догадки, настолько смутные, что обсуждать их было затруднительно даже с самим собой.
Но что такое благодарность, он знал задолго до того, как научился ее испытывать. И отдавал себе отчет, что руководило им вовсе не это возвышенное чувство, а желание подолгу находиться рядом с источником жизни. Он был весел и бодр, но явственно ощущал недостаток сил, как ощущают голод и жажду. И прекрасно знал, что следует делать, чтобы их утолить.
