Не поверила своим ушам.
– То есть у вас во всех номерах подслушивающие устройства? Да бросьте! Даже если бы они были, вы бы просто не успели заварить чай.
– Нет-нет, что вы, – рыжая почти испугалась. – Никаких устройств нет. Мы никого не подслушиваем. Просто…
Не дала ей договорить, махнула рукой:
– Да понятно, понятно же, что не подслушиваете. Но какое гениальное совпадение! Возможно, вообще лучшее в моей жизни.
Хотела еще спросить: «А может быть, выпьете со мной чаю?» – но почему-то постеснялась. Подумала: «Это я в отпуске, а человек на работе. Для меня дружеское чаепитие, а для нее – обслуживание клиента. Пусть отдыхает спокойно».
И только когда за рыжей закрылась дверь, подумала: «Ай, все-таки надо, надо было ей предложить!»
Но догонять не стала.
Чай выдула весь, до капли. С лимоном и сахаром, чего уже много лет себе не позволяла. А потом уснула и спала как младенец – не до девяти, не до десяти даже, а до одиннадцати. И поутру чувствовала себя так, словно родилась заново. И впереди теперь снова целая жизнь, настолько прекрасная, что впору огласить коридоры пронзительными младенческими воплями – просто от полноты чувств.
Спустилась вниз, счастливая и немного виноватая, как все заспавшиеся люди, с детства приученные думать, будто долгий утренний сон – порок, предаваться которому следует втайне от окружающих. Сказала рыжей, засевшей за стойкой администратора со стопкой каких-то бумаг:
– Завтрак я уже, понятно, проспала. Но, может быть, еще можно получить чашечку кофе?
– У нас невозможно проспать завтрак, – улыбнулась рыжая. – Потому что его подают, когда гость проснулся. А не когда это удобно нам самим. Ну и кофе, конечно, тоже. Сколько пожелаете.
Тихонько вздохнула, не веря своему счастью:
– Господи, в каких только гостиницах я не останавливалась. Включая надутые буржуйские отели. Но такое слышу впервые. Вы – лучшие в мире.
– Спасибо, – рыжая была смущена и ужасно довольна. – Мы просто очень стараемся, – простодушно добавила она.
– А я так до сих пор и не спросила, как вас зовут. Простите. Я часто упускаю, что у всякого человека непременно есть имя, и его следует знать. И сама вечно забываю представиться. Со стороны это, вероятно, выглядит очень невежливо.
– Нет, что вы, – улыбнулась рыжая. – Имя – это совершенно неважно. Меня зовут Лина. И мне кажется, это вообще ничего не меняет.
– Ничего. Зато оно вам идет.
Усадила в столовой у окна, за которым сияло почти майское солнце. Принесла горячий омлет, положила хлеб в тостер. Спросила:
– Вам кофе прямо сейчас?
Кивнула:
– Да, если можно.
И, сделав первый, самый горький, самый вожделенный глоток, призналась:
– Локти вчера кусала, что постеснялась предложить вам чашку чаю. Может быть, хоть кофе вместе попьем? А то вы работаете, я ем. Теоретически так и должно быть, но все равно как-то неуютно.
– С удовольствием, – легко согласилась рыжая. Взяла себе чашку, села рядом. Спросила: – Вам вчера поговорить хотелось? В следующий раз не стесняйтесь. Поговорить я люблю. А ложусь очень поздно.
– А встаете очень рано.
– Когда как. День на день не приходится. И потом, почти всегда можно вздремнуть после обеда. В это время уже никаких дел.
Почти не слушала. Думала о своем. И сама не заметила, как заговорила вслух:
– Сейчас мы с вами находимся в очень интересной точке. Мизансцена допускает любой диалог. Абсолютно любой, вы только подумайте. Руки наши, таким образом, развязаны. И одновременно связаны – общепринятыми условностями, помноженными на индивидуальные представления о том, как следует себя вести, нашим темпераментом и сиюминутным настроением – оно, возможно, вообще самый важный фактор. Но все равно, некоторый выбор у нас есть. Можно завести светскую беседу о погоде; впрочем, сегодня она того вполне заслуживает – хороша, чертовка! Можно расспрашивать друг друга – вы меня о Москве и моей работе, я вас – легко ли содержать гостиницу в не самом популярном среди туристов городе Восточной Европы. Еще я могу предаться сентиментальным воспоминаниям, и тогда вам предстоит выслушать длинную-длинную историю моей дружбы с Расой, нашей общей юности, и как я каждый год собиралась приехать летом к ней в гости, то есть сюда, в Вильнюс, но так и не сложилось; один раз я даже от поезда отстала в Смоленске и тогда решила: ну все, точно, не судьба. Не нужно мне в Вильнюс. И больше не пыталась – до позавчерашнего дня. Но слушайте, как же я рада, что все-таки доехала! И, кстати, вот нам еще одна возможная тема для светской беседы: я могу взахлеб рассказывать, как мне тут понравилось, а вы – слушать и любезно кивать, куда деваться. Выслушивать восторженных туристов – важная часть вашей работы, это я понимаю и от души вам сочувствую. Впрочем, вместо восхищенного лепета я могу выступить в жанре недоуменного сетования. Буду, скорбно цедя кофе, жаловаться на нашу с Расой вчерашнюю встречу. Рассказывать, какая она стала старая и скучная. И я, следовательно, тоже, мало ли что мне самой кажется. Но это совсем уж неинтересно, поэтому Расу вычеркиваем. Будем считать, я ее просто выдумала, как повод махнуть на выходные в Вильнюс. Я сама уже почти в это верю.
Отхлебнула кофе и решительно заключила:
– Но самое замечательное, что мы можем вычеркнуть не только бедную, ни в чем, в сущности, не повинную Расу, которая гуляет сейчас в парке с внучкой и не знает, что вероломная московская гостья внесла ее в черный список вымышленных друзей. А вообще все традиционные темы банальных диалогов разом – чего мелочиться? И просто говорить, что взбредет в голову. Только о том, что волнует вот прямо сейчас. Не церемонясь и не стараясь подладиться под собеседника. Не опасаясь быть неправильно понятой, оконфузиться, не понравиться – вообще ничего не опасаясь. Какой вариант выбрали бы вы?
– Это неважно, – улыбнулась рыжая. – Потому что вы-то определенно выбрали последний. И так энергично взялись его реализовывать, что пути назад уже нет.
Улыбнулась.
– Просто так интереснее. Всякий раз, когда спрашиваю себя, чего хочу на самом деле, честный ответ один: хорошего спектакля. И чтобы ставила его не я сама, а кто-нибудь другой, желательно совершенно неизвестный мне режиссер, загадочный и непредсказуемый гений, великий мастер сбивать всех с толку. Потому что в последнее время мне все чаще хочется чего-нибудь совершенно невозможного. И даже откровенно абсурдного. Кажется, я просто устала все всегда лучше всех понимать. И вот прямо сейчас я хочу, чтобы посреди этого моего дурацкого монолога… ну, например, открылась дверь, и в холл вошла синяя лошадь с шляпе, украшенной искусственными фруктами, остановилась возле стойки администратора, взяла ключ и отправилась по лестнице в номер, а мы…
Еще говорила и говорила бы, вдохновленная доброжелательным вниманием слушательницы, но тут хлопнула входная дверь.
