Принимая во внимание изобилие злаков и их способность производить множество богатых крахмалом семян, не приходится удивляться, что наши предки научились использовать эти свойства со значительной выгодой для себя. Похоже, что, где бы люди ни переходили от охоты и собирательства к земледелию, основой этому послужили один или два вида злаков. Более поздние цивилизации укрепили нашу зависимость от калорий, содержащихся в злаках, и эти несколько отобранных видов распространились по полям всего мира. Историки долгое время придерживались мнения, что употребление в пищу зерна относительно недавнее явление, результат аграрной революции. Однако в соответствии с новыми представлениями семена злаков и других растений занимали существенное место в человеческом рационе еще во времена охотников и собирателей, которые вели кочевой образ жизни.
«Есть все основания полагать, что семена всегда составляли часть нашего рациона, — рассказал мне Ричард Рэнгем. — В конце концов, их едят шимпанзе». Как профессор антропологии Гарвардского университета, Рэнгем знает, что говорит: он опубликовал первую статью об особенностях питания шимпанзе в начале 1970-х гг. и с тех пор занимается их изучением в естественных условиях. Я впервые встретился с Рэнгемом на совещании приматологов в Уганде, где он и Джейн Гудолл перед началом своего основного доклада обменялись пыхтением и пронзительными криками, изображая шимпанзе. Два десятилетия спустя Рэнгем по-прежнему умеет привлечь внимание публики. Я позвонил ему в его кабинет в Гарварде, и, вместо того чтобы сослаться на срочные исследования и загруженность преподавательской работой, он легко согласился изложить свою новую неортодоксальную теорию.
«Я попробовал питаться тем же, что и шимпанзе, — начал он изложение своих идей с воспоминаний о собственных давних полевых исследованиях в Национальном парке Кибале в Уганде. — И могу сказать, что к концу дня я сильно проголодался». Поначалу Рэнгем решил, что просто не привык к фруктам, орехам, листьям, семенам и изредка — сырым мартышкам, которые составляют рацион шимпанзе. Но когда он сопоставил свои наблюдения с ходом эволюции человека, у него возникла новая фундаментальная идея. Дело было не в самой пище, а способе ее приготовления. «Я понял, что мы не способны выжить в дикой природе, потребляя сырую пищу. Как вид, мы целиком зависим от применения огня для ее приготовления. Мы — человекообразные обезьяны, освоившие кулинарию».
Несмотря на смелость своих предположений, Рэнгем говорит сдержанно, приводя доказательства с терпением исследователя, часами проводившего наблюдения в полевых условиях. «Моя теория основана на изучении человекообразных обезьян. Я представляю себе человека как видоизмененную человекообразную обезьяну», — пояснил он, отметив, что у нас существенно меньшего размера зубы, короче кишечник и крупнее мозг. Он рассказал о значительном выигрыше энергии, который достигается с помощью тепловой обработки продуктов. Варка или жарка мяса, орехов, клубней и другой пищи приматов позволяет существенно увеличить ее усвояемость — от трети для пшеницы или овса до 78 % для куриных яиц. Теория Рэнгема предполагает, что приготовление пищи — ключевое изобретение, отделяющее продвинутых представителей рода Homo от их предков, больше похожих на человекообразных обезьян. Перейдя на легкоусвояемую кулинарную диету, наши прародители больше не нуждались в массивных коренных зубах и протяженном кишечнике, которые необходимы человекообразным обезьянам, чтобы переваривать волокнистую сырую пищу. А с появлением такого избытка энергии мы оказались способны удовлетворять потребности более крупного мозга.
Все еще вызывающая разногласия, логика рассуждений Рэнгема пробивается, как звон колокола сквозь гул альтернативных теорий. Большинство антропологов традиционно считали, что главную роль в эволюции человека сыграло появление копья и лука со стрелами, изменившее численное соотношение охотников и собирателей. При этом изменения в строении зубов и размерах мозга приписываются усовершенствованию техники охоты и богатому белками рациону. Но Рэнгем подчеркивает, что никакое количество сырого мяса (или другой сырой пищи) не способно удовлетворить пищевые потребности современных гоминидов или само по себе ускорить их эволюцию. «На диете, ограниченной сырыми продуктами, — объяснил он, — не остается времени на такие рискованные занятия, как охота. Если бы наши предки питались, как шимпанзе, им бы пришлось по меньшей мере шесть часов в день просто сидеть и жевать».
Опровергая исключительное значение мяса в эволюции человека, теория о «человекообразных обезьянах, освоивших кулинарию», повышает статус собирателей, обеспечивавших значительно большее разнообразие продуктов — от корнеплодов и меда до фруктов, орехов и семян. «Клубни, вероятно, служили запасным вариантом, — высказал предположение Рэнгем, — но предпочтение отдавалось любым крупным семенам, которые можно было добыть». Он приводит пример того, как шимпанзе ищут поджаренные семена деревьев афцелии, следуя за лесными пожарами, и как туземные племена прекращают войны, когда появляется урожай первых фруктов, орехов или меда. Тем не менее остается неясным, когда именно семена стали продуктом первой необходимости. Энергетический потенциал семян очень высок, особенно если они должным образом приготовлены, но такая пища требует организованного сбора урожая и некоторой последующей обработки. Точный ответ нуждается в дополнительных исследованиях или, как это сформулировал Рэнгем, «в подкреплении археологическими данными». И теперь, когда люди знают, что именно следует искать, такое подкрепление приходит отовсюду.
Для любого, кто интересуется ранней историей человеческих сообществ, обычаи недавних охотников и собирателей предоставляют бесценный материал для сравнения. Группы людей, живших в теплом климате, обычно получали от 40 до 60 % калорий из растительной пищи. Многие использовали семена злаков, которые не были предшественниками известных зерновых культур, таких как пшеница или рис. Австралийские аборигены делали хлеб и кашу из семян множества разных злаков, включая ветвянку, просо, триостренницу, споробол, дактилоктениум и полевичку. Коренные американцы неподалеку от нынешнего Лос-Анджелеса собирали канареечник вплоть до прихода испанских миссионеров, а близкий вид этого злака обеспечивал крахмалом индейские племена на Восточном побережье. Жители окрестностей Галилейского моря использовали каменные орудия, чтобы размолоть и переработать семена дикого ячменя около 20 000 лет назад. А на территории Мозамбика сходный способ позволил людям включить в свой рацион сорго 105 000 лет назад. Но возможно, самая впечатляющая находка была сделана в долине Гешер Бенот Яаков в Израиле, где древние семена были обнаружены рядом с признаками добывания огня, которым насчитывается 790 000 лет. Здесь, среди скребков и обтесанных кремней, исследователи откопали горстку обожженных семян ковыля, эгилопса, овсюга и ячменя. Это открытие относит приготовление зерна на огне к эпохе Homo erectus, за сотни тысяч лет до появления нашего вида.
Если Ричард Рэнгем прав и подобное «подкрепление археологическими данными» продолжится, то может оказаться, что калорийная добавка от приготовленного зерна действительно сыграла существенную роль в эволюции человека. Однако, независимо от того, когда семена злаков вошли в наш рацион, они уже прочно заняли место продуктов первой необходимости ко времени перехода к оседлому образу жизни и земледелию. Тем не менее когда это случилось, наши предки уже отказались от триостренницы и полевички в пользу нескольких многообещающих видов. Ни одно место на Земле не иллюстрирует этот переход лучше, чем древнее поселение Тель Абу-Хурейра неподалеку от современного города Алеппо в Сирии. Эта изначально сезонная деревня охотников и собирателей с течением времени превратилась в город с постоянным населением от 4000 до 6000 человек, занимавшихся земледелием. Каждая эпоха оставляет после себя четкие свидетельства событий, аккуратно сохраненные в слоях осадков и наносов. В рацион ранних обитателей поселения входило более 250 различных растительных продуктов, в том числе семена 120 видов растений, включая 34 злака. Однако к тому времени, когда население окончательно перешло к земледелию, это разнообразие сократилось до чечевицы, нута и нескольких разновидностей пшеницы, ржи и ячменя.
