Николай Вавилов не очень известен за пределами ботанических кругов, но многие считают его одним из величайших ученых XX в. Сын богатого промышленника, он пережил Октябрьскую революцию благодаря своим научным заслугам. Несмотря на то что В. И. Ленин критически относился к части интеллигенции, он также верил и в научный подход к модернизации советского сельского хозяйства. Во время чудовищной нехватки зерна в 1920 г., несмотря на финансовые трудности, Ленин направил значительные средства на поддержку работы Института прикладной ботаники. Как однажды сказал Ленин одному из своих соратников, предотвращать нужно следующий голод — и делать это уже сейчас.
Будучи первым директором института, Вавилов получал щедрое финансирование и поддержку своих работ по селекции растений и, кстати, своей страсти к семенам. Он много путешествовал и собирал образцы тоннами, все глубже изучая то, как культурные растения, такие как пшеница, ячмень, кукуруза и бобы, различались в зависимости от места произрастания: созревали раньше или позже, переносили морозы или сопротивлялись вредителям и болезням. Лучше, чем кто-либо еще из его поколения ученых, Вавилов сознавал, что эти свойства могут сохраняться бесконечно в форме семян и использоваться для выведения новых улучшенных сортов. Он мечтал создать сорта, специально приспособленные к суровому климату России, — сорта, благодаря которым в его стране прекратятся регулярные и гибельные продовольственные кризисы. В течение нескольких лет он создал самый большой в мире банк семян, а великокняжескую усадьбу в пригороде Ленинграда превратил в исследовательский центр и опытную станцию. В исследованиях института принимали участие сотни сотрудников полевых станций по всей стране.
К сожалению, Сталин не разделял энтузиазм своего предшественника в отношении научных методов селекции, и его раздражали требующие большого количества времени и средств методы Вавилова. Вскоре после смерти Ленина и программа создания семенного банка, и менделевская генетика, на которой он основывался, впали в немилость. Когда новый голод поразил страну в 1932 г., Сталин перенес свою благосклонность на «босоногих ученых» — группу из неопытных в науке агрономов-практиков, которые обещали ничем не обоснованные быстрые результаты. Исследованиям Вавилова начали чинить все больше препятствий и в конце концов он был арестован по сфабрикованному обвинению в саботаже советского сельского хозяйства. Он продолжал писать о семенах и сельскохозяйственных культурах в тюрьме, пока силы его не покинули. По иронии судьбы человек, который мечтал накормить всех голодающих, умер в тюрьме от голода.
Но пока Вавилов томился в тюрьме, его идеи начали жить собственной жизнью. Очень скоро семенные банки, устроенные по российской системе, начали появляться по всему миру. В США заложили банк в Форт-Коллинсе на пике холодной войны, после того, как запуск спутника в СССР заставил американцев предпринять масштабные усилия, чтобы «догнать» советскую науку. Нацистская Германия действовала более прямолинейно. Во время блокады Ленинграда Гитлер отправил специальный штурмовой отряд с приказом любой ценой захватить семенной банк Вавилова и привезти коллекцию в Берлин. Город выстоял в блокаду, но для семенного банка оставалась опасность мародерства со стороны голодающего населения, и многие самоотверженные сотрудники (по разным данным, от 13 до 28 человек) умерли от голода, оставаясь на своих рабочих местах, но так и не притронулись к тысячам пакетиков с рисом, кукурузой, пшеницей и другими драгоценными зернами, находившимися под их опекой.
Поразительные истории героического спасения семян продолжаются и в наши дни. Когда войска США подошли к Багдаду в 2003 г., иракские ботаники спешно упаковали образцы самых важных семян и отправили их морем в сирийский центр в Алеппо. Все, что осталось неотправленным, было уничтожено. Десять лет спустя сирийцы сделали то же самое, эвакуировав всю свою коллекцию за считаные дни до того, как Алеппо стал ареной боевых действий после начала войны на территории Сирии. К сожалению, одной отваги не достаточно, чтобы спасти все коллекции. Так, в Сомали за 1990-е гг. пропало два семенных банка; революционеры-сандинисты разграбили национальную коллекцию Никарагуа; а бесценные разновидности пшеницы, ячменя и сорго исчезли из семенного банка Эфиопии во время войны 1974 г., когда был свергнут Хайле Селассие.
В свете этих печальных событий строгий режим безопасности и кадиллакоустойчивые стены в Форт-Коллинсе начинают казаться вполне оправданными мерами. И хотя едва ли кто-то станет утверждать, что семена не стоят защиты, мне ни разу не приходилось слышать, чтобы Крис Уолтерс или кто-либо другой упомянули о том, что за общественным движением, направленным на сохранение банков семян, кроется определенная глубинная ирония. До самого недавнего времени мир сельскохозяйственных культур вполне успешно сам заботился о своем разнообразии, в первую очередь при поддержке тех самых фермеров, садоводов и растениеводов-любителей, которые его и создавали. Где бы люди ни занимались земледелием, они выводили местные сорта и держали их «банк» в своих полях, снова и снова сажая и улучшая их сезон за сезоном. Спасение этого разнообразия стало важной задачей только после появления промышленного земледелия, сфокусированного на высоких урожаях нескольких сортов, выращиваемых в массовом порядке. Проекты семенных банков, поражающие своим размахом, приобрели столь большое значение именно потому, что во многом являются замысловатым решением проблемы, созданной самими людьми.
«Я полностью согласна, — заявила Крис, когда я озадачил ее этой дилеммой. — Лучший способ сохранения — на своем месте, in situ, как говорится». Для сельскохозяйственных культур это означает фермерское поле; для диких видов — их природные места обитания при соблюдении сохранения их естественных размеров. «Но это не всегда возможно, — продолжила она, демонстрируя свойственный ей прагматизм, который и делает ее столь хорошим ученым. — Семенные банки — это то, что мы сейчас в состоянии сделать, поэтому мы должны это делать. Для нас это способ выиграть время».
Благодаря покою семян, усиленному режимом охлаждения, семенные банки действительно позволяют нам выиграть довольно много времени. Но, несмотря на то что они всегда будут важнейшим ресурсом для изучения и разведения растений, все же остается открытым вопрос: для чего они позволяют нам выиграть это время — какие изменения в человеческой деятельности могли бы привести к сохранению растений «на своем месте», о котором говорила Крис? Частично ответ на этот вопрос ждет нас не в лаборатории или криогенном резервуаре, а на маленькой ферме в штате Айова, неподалеку от городка Декора с населением 8121 человек. Там около 40 лет группа садоводов-энтузиастов выращивает тысячи различных сортов овощей не только на своих полях, но и на огородах по всему миру.
«Наша коллекция — это живая коллекция, — говорит мне Дайан Отт Уили. — Старинные сорта растений — это вам не старинная мебель или украшения: их нельзя вынимать время от времени из шкафа и стирать с них пыль. Лучший способ сохранить эти семена — посадить их».
Я дозвонился до Уили, застав ее в офисе фермы — даже на слух весьма оживленном месте, где люди то и дело прерывали наш разговор, чтобы что-то спросить или назначить встречу. Как и Форт-Коллинс, центр в Декоре может похвастаться помещениями с климат-контролем, битком набитыми семенами. Но в отличие от правительственного учреждения, группа Уили также управляет фермой площадью в 890 акров (360 га), ведет бизнес по рассылке семян по почте и координирует растущую глобальную сеть «хранителей старинных сортов растений на заднем дворе». Если Крис Уолтерс может называть тысячу семенных банков общественным движением, то 13 000 участников Обменного фонда для сберегателей семян можно по праву считать революцией. «Мы народный семенной банк, — просто сказала Дайан, — который занимается идентификацией, сохранением и распространением старинных сортов овощей». Но в то время как она и ее коллеги действительно поддерживают существование коллекции традиционных сортов (их образцы также имеются в Форт-Коллинсе и на Шпицбергене), их сверхзадача — восстановить связь между семенамии людьми, помочь садоводам и фермерам собирать, продавать и, самое главное, сажать семена старинных сортов, год за годом.
