Как жители Месопотамии пришли к идее существования стольких богов, понять трудно. 9000 лет, которые потребовались человечеству на духовном пути от безликих человекоподобных столбов из Гёбекли-Тепе к многогранным, наделенным жизнью и личными качествами месопотамским божествам, оставили мало материальных свидетельств. Однако следует отметить серию находок в Иерихоне – одном из самых древних городов на земле, предшественнике великих городов-государств Месопотамии. Они помогли отчасти пролить свет на эту промежуточную стадию человеческой духовности.
В 1953 году знаменитый британский археолог Кэтлин Кеньон руководила раскопками в Телль-эс-Султане рядом с древним Иерихоном. Она обнаружила в раскопе гладкий купол неповрежденного человеческого черепа. Выкопав череп из земли, она с удивлением обнаружила, что тот покрыт штукатуркой. Глина идеально воссоздала черты лица, так что череп выглядел живым. В пустые глазницы были вставлены бледные жемчужные раковины. Череп отделили от захороненного тела и затем перезахоронили в частных владениях. Дальнейшие раскопки выявили еще шесть таких же черепов, все в одном месте. Они датируются 8000–6000 годами до н. э.
Со времен раскопок Кеньон в Иерихоне такие же тайники с человеческими черепами находили под полами и очагами, под кроватями и террасами в частных домах в иорданском Айн-Гхасале, сирийских Телль-Рамаде и Библе, турецком Чаталхёюке (Чатал-Хююке). Рядом с черепами часто обнаруживались украшения и оружие. Они были тщательно уложены по кругу, и их глазницы «смотрели» либо внутрь круга, либо наружу, в одном и том же направлении [6].
Покрытый штукатуркой череп из Иерихона
© Jononmac46 / CC-BY-SA‐3.0 / Wikimedia Commons
Мы знаем, что люди неолита считали голову (точнее, мозг) вместилищем души и потому часто собирали и хранили человеческие черепа. Но наличие таких больших захоронений под домами заставляет предположить существование частных святилищ и может свидетельствовать о зарождении в раннем неолите манизма – религии, известной как культ предков.
Как мы уже видели, почитание предков относится еще к эре палеолита. Это результат анимистических верований в то, что души мертвых продолжают существовать в мире как духи. Но с зарождением сельского хозяйства культ предков стал более сложным и выраженным. Земля, в которой хоронили предков, теперь стала почвой, на которой зиждилось наше существование. Таким образом, имело смысл сосредоточить духовные усилия на недавно умерших в надежде на то, что они смогут взаимодействовать с силами природы от имени живых – помогать сохранять зерно или поддерживать здоровье и живучесть скота. С течением времени некоторые умершие предки трансформировались в богов, лучше всего взаимодействовавших с природой, а затем посредники были устранены, и силы природы стали обожествляться сами по себе.
Эта теория подкрепляется тем фактом, что многие боги Месопотамии изначально были лишь обожествленными стихиями. Ан был не только богом неба, но и самим небом. Шамаш – и бог солнца, и само солнце. Потребность лучше управлять этими силами природы, удерживать власть над ними отчасти побудила жителей Месопотамии персонализировать этих богов, постепенно превратив их в пантеон отдельных божеств, каждое из которых имело свою сферу влияния – земную, культурную или космическую – и играло свою роль в жизни почитателей. Тогда оставалось только придать каждому богу личные характеристики, набор человеческих черт и собственную форму – так появились «величественные люди».
Большинство главных богов Месопотамии были связаны со своим городом-государством: Энлиль – с Ниппуром, Син – с Уром, Инанна – с Уруком и т. д. И хотя в каждом городе-государстве был собственный храм, он не был местом поклонения, а считался скорее земной резиденцией бога. Храм был буквально вторым обиталищем бога – своего рода загородным домом с садами, стенами, дверьми и изгородями, где боги могли отдохнуть от небесных забот и побыть с людьми на земле. Храмы часто строились в форме ступенчатых сооружений – зиккуратов, прямоугольных пирамидальных башен из обожженных глиняных кирпичей, – и это вершина месопотамской архитектуры. Однако, в отличие от более поздних египетских пирамид, месопотамские храмы были цельными строениями с последовательно «сдвигающимися» этажами, расположенными слоями. Они напоминали лестницы, по которым боги могли перемещаться в обоих направлениях между небом и землей. Венчались зиккураты небольшой комнатой, где боги могли спокойно отдохнуть [7].
Присутствие бога в любой из таких комнат обозначалось наличием в ней идола с чертами этого бога. Использование идолов не было месопотамской находкой. Как и культ предков, вырезание идолов, символизирующих духов и богов, относится еще к палеолиту. Десятки идолов – большинство из них беременные женщины с круглыми, надутыми животами, на которые свисают полные груди, – были найдены во время раскопок палеолитических поселений в Европе и Азии [8].
Однако в Месопотамии достижения в области лепки и формовки сделали использование идолов для поклонения гораздо более широко распространенной практикой. Каждый день жрец или жрица (в зависимости от пола божества) входили в камеру храма, омывали, одевали и кормили идола, натирали его благовониями и ладаном, покрывали косметикой, а в особых случаях выводили его на прогулку в гости к другим богам в соседних храмах. Только после этого простые горожане могли увидеть богов: светские люди в храмы не допускались и, следовательно, не имели прямого доступа к живущим там божествам.
Однако ни один житель Месопотамии не подумал бы, что этот маленький идол, которым жрец потрясает в воздухе, – это сам бог. Это полное непонимание термина «идолопоклонство». Древние люди поклонялись не каменным плитам, а находящимся в них духам. Идол не был богом; в нем был воплощен бог. Считалось, что в идоле бог обретает форму.
Результатом подобных верований стало то, что, когда дух одного из этих «величественных существ» попадал в идола, идол становился вместилищем духа. Его внешность была физическим воплощением бога на земле. Иными словами, хотя жители Месопотамии не считали идола богом, большинство из них с готовностью принимали идею, что идол выглядел как бог [9].
Эта идея сложна для понимания, но чрезвычайно важна. Когда мы пишем о боге, то инстинктивно приписываем ему человеческие эмоции и мотивы, а когда мы визуализируем бога – умело вырезая идола с чертами бога или рисуя бога на витражных окнах, – мы инстинктивно вызываем в воображении облик человека. Иногда мы снабжаем его крыльями, как у Энлиля, или языками пламени за плечами, как у Шамаша. Порой мы придаем богу огромные размеры или дополнительные руки и ноги. Но такие украшательства лишь наделяют бога минимально противоречащим здравому смыслу элементом, который необходим, чтобы идею бога запомнили и успешно передали дальше (вспомните говорящее дерево Евы). Если сверхъестественные добавки убрать, останется не неземная сила природы, а всего лишь человеческое существо со сверхчеловеческими возможностями.
