В религии древнего Ирана существовал пантеон богов, многие из которых были иранскими вариантами ведических божеств (Индры, Варуны, Сомы, Митры). Однако иранские божества, в отличие от богов других древних цивилизаций, появились не вследствие обожествления природных стихий, а как олицетворение абстрактных понятий – Правды, Добродетели, Справедливости. Выдающаяся исследовательница иранских религий Мэри Бойс сравнивает процесс, в ходе которого произошло обожествление этих абстракций, обретение ими личных качеств и конкретных физических черт, с образованием жемчуга: «Слой за слоем верования и наблюдения накладывались на песчинку исходной идеи»[7].
Стела Эхнатона и Нефертити, поклоняющихся Атону, из Тель-эль-Амарны (ок. 1340 г. до н. э.)
© Wikimedia Commons
Согласно большинству источников, Заратустра принадлежал к жреческому сословию Ирана. Он унаследовал пост жреца, который и принял в семь лет. В юности он прилежно заучивал наизусть каждый слог и каждую цезуру в священных гимнах и мантрах (так называемых яштах), чтобы умилостивить богов и убедить их излить свои щедроты на людей. В пятнадцать лет он закончил обучение и стал полноценным иранским жрецом.
Жрецы в древнем Иране обычно были прикреплены к семьям, которые платили им за исполнение строго определенных и отнимающих много времени ритуалов и жертвоприношений от их имени. Однако Заратустра неожиданно отказался от своих жреческих обязанностей и в двадцать лет стал странствовать по степям и долинам Ирана, пытаясь узнать богов лучше, чем удавалось по заученным наизусть мантрам и рутинным жреческим ритуалам.
Однажды, приняв участие в религиозном весеннем празднике у горы Себелан в Северо-Западном Иране, Заратустра вошел в реку, чтобы набрать немного воды для утренней церемонии. Когда он посмотрел назад на берег, его поразил слепящий белый свет. Ему предстало видение незнакомого бога, не входившего ни в один пантеон того времени.
Согласно записям самого Заратустры – так называемым Гатам, древнейшим писаниям зороастризма, религии, которую он впоследствии основал, – неизвестное божество объявило себя единственным богом во Вселенной: «Я есть Первый и Последний». Этот бог сотворил небо и землю, ночь и день, отделил свет от тьмы, определил пути солнца и светил, заставил луну расти и убывать [8].
Этот бог был уникален тем, что не был каким-то племенным божеством, пробравшимся на вершину пантеона других богов; других богов просто не существовало. Он не был связан ни с отдельным племенем, ни с конкретным городом-государством. Он не жил внутри храма – он пребывал повсюду, во всем сотворенном, вне времени и пространства. Хотя Заратустра называл этого бога Ахурамазда, то есть «мудрый господин», это был просто эпитет: имени у бога не было. Его можно было познать только через шесть божественных воплощений, которые он вызвал к жизни самим своим существованием: мудрость, истину, власть, любовь, единство и бессмертие. Это не столько атрибуты Ахурамазды, сколько шесть субстанций, которые составляют его существование. Иными словами, это отражения Ахурамазды в мире [9].
Встреча Заратустры с Ахурамаздой ознаменовала поворотный момент в истории религии, и не только потому, что была всего второй известной человечеству попыткой ввести монотеистическую систему, но и потому, что она предсказала новый способ взаимоотношений между богами и людьми. Дело в том, что Заратустра не просто встретил Мазду – он получил откровение от этого бога. Мазда говорил с Заратустрой, а затем Заратустра записал его слова, чтобы их прочли другие. Тем самым Заратустра Спитама стал первым в истории человеком, ставшим тем, кого бы мы сейчас назвали пророком.
Как и большинство пророков, которые пойдут по его стопам, Заратустра был отвергнут обществом из-за монотеистических идей. За первые десять лет проповедей он обратил в свою новую религию ровно одного человека – собственного двоюродного брата. Соотечественники Заратустры и в принципе не собирались отказываться от своих племенных богов, но особенно им не хотелось признавать в одном-единственном боге источник всех абстрактных понятий, в соответствии с которыми был сформирован иранский пантеон: тьмы и света, добродетели и порока, истины и лжи. Как один бог может быть источником и добра, и зла?
Понимая эту дилемму (и разделяя этот подход), Заратустра предложил хитроумное решение. Он заявил, что зло – это не внешняя, тварная сила, а лишь побочный продукт добра. Мазда не создавал зло; он создал лишь добро. Но доброе не может жить без недоброго (то есть зла), как не может существовать свет без отсутствия света (тьмы). Таким образом, добро и зло – противоположные духовные силы, порожденные творением Ахурамазды и его противоположностью.
Заратустра назвал «хороший», или «положительный», дух Спента-Майнью, а «плохой», или «отрицательный», – Ангра-Майнью. Хотя он именовал их «близнецами» Мазды, они не существовали отдельно от него, являясь духовным воплощением Истины и Лжи. Тем самым Заратустра дополнил свою монотеистическую систему дуалистической космологией.
Однако, несмотря на это разумное нововведение, религия Заратустры не получила широкого распространения. Хотя в конце жизни Заратустра пользовался некоторым успехом, зороастризм, как и атонизм, канул в Лету после смерти основателя.
Однако, в отличие от атонизма, зороастризм внезапно ожил через несколько веков, став государственной религией империи Ахеменидов – династии завоевателей мира, основанной Киром Великим в VI веке до н. э. Но маги при дворе Кира, воскресившие теологию Заратустры, полностью ее переосмыслили: во‐первых, трансформировали шесть первотворений Ахурамазды в шесть божественных существ, которые наряду с Маздой стали именоваться амешаспентами, или «священными бессмертными», а во‐вторых, что важнее, сделали из двух первичных духов Заратустры – Спента-Майнью и Ангра-Майнью – двух первичных божеств: доброго бога Ормузда (сокращение от Ахурамазды) и злого бога Аримана.
Зороастр/Заратустра. Рельеф на двери иранского святилища (V в.)
© Kuni Takahashi / Contributor / Getty Images
Монотеизм Заратустры стал зороастрийским дуализмом. Вера в одного бога, воплощающего в себе все доброе и злое, стала верой в двух богов – доброго и злого, которые сражаются друг с другом за души человечества. И снова эксперимент с монотеизмом провалился [10].
Удивительно, что из сотен тысяч лет, в течение которых религиозный импульс человечества выражался в вере в существование души, в культе предков, в создании духов, формировании богов и их пантеонов, сооружении храмов и святилищ и передаче мифов и ритуалов, то, что мы сегодня понимаем под монотеизмом – вера в единого и единственного бога, – существует от силы 3000 лет. Нельзя сказать, чтобы монотеистические системы не возникали спорадически в ходе истории религий: примеры Эхнатона и Заратустры свидетельствуют об обратном. Но когда они возникали, их отрицали и не принимали, порой с жестокостью. Почему же монотеизм столько времени находился на отшибе истории религии?
