Он вытащил ламинированный график и развернул его:
– Вот здесь можно наглядно увидеть это сумасшествие. В возрасте ста лет ваш взнос составит девять миллионов две тысячи евро, но это лишь для иллюстрации, потому что по максимальным тарифам к тому времени вы уже многократно выплатите стоимость полиса. Еще никто этого не сделал.
– Двести тридцать пять тысяч, разделенные на четыре платежа? – переспросил Жюль. – Почему такая маленькая сумма в первый год?
– Чтобы привлечь клиентов. В первые два года исключается самоубийство, так же как и смерть во время пилотирования самолета, случайная гибель в горах во время занятий альпинизмом, авария во время автогонок, и там еще довольно большое число исключений. Статистически, если вы в наилучшей физической форме, начисление вам минимума для нас даже выгодная сделка. Но мы выпишем полис, только если вы успешно пройдете медосмотр.
– Я уверен, что пройду, так что, пожалуй, возьму полис, – совершенно буднично сказал Жюль, будто газету покупал.
Арман почувствовал прилив восторга. Внезапно он будто стал невесомым.
– На десять миллионов? – Он все еще не мог поверить.
– Да. – Жюль выглядел бесстрастным и равнодушным.
– Нам понадобятся банковские реквизиты.
– Разумеется. – Жюль подошел к письменному столу Шимански и вынул оттуда кожаную папку, куда перед прибытием Армана Марто он положил копии собственных банковских выписок и прочие документы. – Мой текущий счет в БНП «Парибас», здешнее отделение находится, – он взмахнул правой рукой, как регулировщик, разрешающий движение, – на рю-де-Пари, тридцать один, номер счета: семьсот восемьдесят один четыреста девяносто два восемьдесят шесть. Это на ежедневные расходы.
– Баланс?
– Не знаю, честное слово. Тысяч двести–триста, кажется.
Записав все это, Арман спросил:
– Есть ли у вас другие банковские счета, с большей суммой, возможно? Нет, я не считаю эту сумму недостаточно высокой! Просто я должен спросить в связи с тем, что полис очень крупный.
– Повторюсь, деньги все в обороте, вложены. Но я могу дать вам другой. В отличие от текущего счета, это не на мое имя. Траст, связанный с этим домом. Название траста – мой адрес.
Арман Марто записал адрес, который дал ему Жюль, перечитал его вслух, чтобы убедиться, что все правильно.
– Все точно. А следом: «Девятьсот шестьдесят восьмой траст».
– Цифрами или письменно?
– Цифрами. Мы завели его во время студенческих волнений, потому что никто не знал, что нас ждет дальше.
Шимански действительно завел его именно тогда и именно по этой причине. Жюль знал номер счета в «Сосьете Женераль», потому что годами вносил символическую ежемесячную плату в десять евро, чтобы быть включенным в общую страховку, относящуюся к дому.
– И он не на ваше имя?
– Нет. Это траст. Только адрес. Периодически я его пополняю, конечно.
Это была чистейшая правда.
– Баланс?
– И снова я вам скажу, что не знаю.
Он знал, но очень приблизительно. Это был последний траст, не захваченный сынками-монстрами, и Шимански вложил туда многое из того, что у него осталось. Шимански назвал Жюлю примерную сумму и сказал, что сынки и это отберут к концу года. А пока траст был заморожен.
– Но там определенно свыше пятидесяти миллионов, – сообщил Жюль Арману.
– Пятьдесят миллионов? – переспросил Арман, выпучив глаза.
– Он обслуживает нужды недвижимости. Здесь и в других местах. И хозяйственные.
– Вы обязательно пройдете медосмотр, – чуть ли не велел Жюлю Арман.
Жюль воспринял это снисходительно:
– Конечно пройду. Я бегаю и плаваю каждый день. Не знаю, как долго я останусь в добром здравии, учитывая мой возраст, но вот прямо сейчас…
– Это еще один пункт, – сказал Арман. – При полисах высокой стоимости страховой случай наступит автоматически, если вы утратите трудоспособность. Если по закону вы считаетесь нетрудоспособным, то получаете пять тысяч евро ежемесячно. Пособие является неотъемлемой частью страхования жизни. Вы не можете от него отказаться.
– А с чего бы я стал отказываться?
– А! Понимаете, тут кроется одна проблема – для некоторых людей. Конечно, вам это не понадобится, но вы должны принять его, чтобы полис остался в силе, и вы больше не можете работать. Вы можете делать личные вложения, но вам запрещено заниматься вашей профессиональной деятельностью, какой бы она ни была, в какой бы то ни было форме. Но вы же на пенсии, не так ли?
– Нет, у меня сокращенное расписание, но я все еще преподаю в университете. Даю частные уроки. И сочиняю музыку. Ведь могу же я сидеть дома и сочинять музыку?
– Можете. Но если вас поймают, то полис аннулируют.
– И заниматься с частными учениками я тоже не могу?
– Нет.
– А если я не беру с них платы? Мне не нужны деньги.
– Не важно. Это относится к перечисленным видам деятельности.
– И не могу для собственного удовольствия написать сонату?
– Вы когда-нибудь раньше хоть раз продавали свои музыкальные сочинения?
– Да.
– Тогда нет.
– А как же кто-то об этом узнает?
– Могут и не узнать, но если узнают…
– Как? У них, то есть у вас, что, есть собственные детективы?
Арман секунду помедлил. Он чуточку подвинулся в кресле и наклонился к Жюлю. А потом посмотрел ему прямо в глаза:
– У них целая армия детективов, для которых стимул – проценты с каждого аннулированного полиса.
– И сколько же процентов они получают?
– Десять. Вот так. Десять процентов от всего, что вы выплатили, если мошенничество обнаружится до того, как будет выплачена страховка. Если же страховка выплачена и компания может выцарапать деньги назад, поощрение – тоже десять процентов, что в вашем случае может составить миллион евро. И если, после того как полис вступит в силу, возникнет хоть намек на нарушение условий, вы станете очень популярны, уверяю вас.
– То есть мне нельзя будет даже маленькую песенку сочинить?
– Песенка, симфония, соната, ария – для них это все одно и то же.
* * *
Спустя полтора часа, заполнив все бланки, получив надлежащие подписи и чек на первую четверть первого взноса, которая будет получена после успешно пройденного медосмотра, Арман вышел на улицу и повернул налево, навстречу золотому закату, расплескавшемуся на бирюзовом небе. Его румяное лицо сияло оранжевым светом, а глаза сверкали, как аквамарины.
Он тяжело дышал и крепко прижимал к груди портфель. Наверное, это был сон? Нет – не сон. Теперь он чувствовал, что легко мог бы продавать вот такие полисы, может даже по нескольку раз в месяц. Если Жюль пройдет медосмотр, а он его пройдет, то Арман Марто станет ведущим агентом. Эдгар Обан станет его распекать наутро, а он возьмет и скажет, будто между прочим: «Вчера я продал полис на десять миллионов евро человеку, которому в июне исполнится семьдесят пять лет. Вот все подписи. Вот чек». А потом будет наблюдать, как Эдгар Обан грохнется в обморок или воспарит к потолку.
