Не успел я ответить, как они застрочили наперебой:
– Ковалика вербанул? Кого-то из обслуги? Жену Ковалика? Она, говорят, с базы тащит все, что плохо лежит? Неужели дочку директора на чем-то подловил?
– До понедельника ничего не скажу, – твердо заявил я.
– Вот интригана вырастили, – засмеялся Малышев. – Темни до понедельника, а там посмотрим, кого ты в свои сети заманил.
От начальника мы с Клементьевым вышли вместе. В коридоре Геннадий Александрович засыпал меня вопросами:
– Андрей, тебя рябчиками угощали? Ты не увиливай от ответа, колись, что буржуи едят? Лягушачьи лапки тебе предлагали? А омаров? Скромно что-то ты Новый год отметил: ни лягушек, ни омаров, словно в обычной советской забегаловке посидел. Выпивка-то хоть нормальная была, сивухой не отдавала?
Не ответив и на половину вопросов, я свернул по коридору и спустился к начальнику городской инспекции по делам несовершеннолетних Маслаковой.
– Лилия Петровна, пацана из «Встречи» уже установили?
– Конечно. Мальчик из шестого интерната. Зовут Прохоренко Борис, четырнадцать лет, учился в седьмом классе. Отец и мать у него – алкоголики, лишены родительских прав. Опекой над ребенком до недавнего времени занималась бабушка, но она уже старая и больная, так что на выходные забирать его в семью было некому.
– Лилия Петровна, я пошлю к вам Далайханова, выделите ему двух самых толковых инспекторов. Я хочу без лишнего шума прошерстить интернат, посмотреть, что там да как.
– Сегодня у тебя вряд ли что-то получится. Первый рабочий день в году, на разбор полетов в интернат все начальство съедется.
– Ничего, Айдар найдет с кем поговорить.
Еще до прихода на работу я продумал план действий по «клубку». Начинать надо было с двух направлений: пацан и Шафиков. Покойным кооператором я решил заняться сам, мальчишку оставил Далайханову.
– Возьми у Маслаковой двух инспекторов и поезжай в интернат, – инструктировал я Айдара. – Меня интересует все, что связано с пацаном, но, самое главное, установите, кто был его другом, с кем он мог делиться своими радостями и горестями.
– А если у него не было друзей? – с сомнением спросил Далайханов. – Вспомни, свидетели говорили, что паренек был немного того, с явными признаками умственной отсталости.
– Друг должен быть у каждого человека, – уверенно заявил я. – Даже самый нелюдимый субъект время от времени будет испытывать потребность в общении.
– Общаться – не значит раскрывать душу.
– Тут ты не прав! У нас не совсем обычный подросток, а умственно отсталый. Представь его жизнь: ровесники и старшие ученики издеваются над ним, взрослые относятся к нему со скрытым презрением. Социум отвергает его. Чтобы не сойти с ума и элементарно выжить, наш паренек, как любой другой изгой, должен погрузиться в свой выдуманный мир, там, где он будет востребованным героем и умницей. Мысль улавливаешь?
– Пока нет.
– Прохоренко витает в своих несбыточных мечтах. В силу слабоумия он не может объективно оценить свои возможности и жизненные перспективы. Он надеется неизвестно на что, на чудо. Ему кажется, что завтра грянут великие перемены, и он в одночасье превратится в легендарного летчика, или в удачливого бандита, или в великого спортсмена. Он ждет чуда, он каждый день ждет перемен, и тут появляется некто – человек, который говорит: «Боря, отнеси дяденькам в кафе тортик, и я исполню все твои мечты! Ты станешь умным, сильным и красивым, и все девчонки в интернате полюбят тебя». Прохоренко безоговорочно верит своему новому знакомому. Он уже убедился, что этот человек – не трепло, что он действительно многое может. Представь состояние всеми презираемого подростка, у которого появился шанс вырваться в другую жизнь и навсегда забыть об унижениях в интернате. Представил? Его будет распирать от сознания скорых перемен, и он обязательно поделится своей удачей с близким другом.
– Кто может быть этим другом?
– Хоть кто: сердобольная ночная нянечка, девочка, к которой Прохоренко испытывал влечение, мальчик из младших классов. Друг нашего паренька, по интернатской иерархии, должен стоять ниже его. Я бы сделал ставку на некрасивую, всеми отвергаемую девочку.
Отправив Айдара работать, я созвонился с Журбиной и договорился о встрече.
Глава 15
Возвращение Журбиной
Журбина позвонила в конце апреля 1988 года.
– Как твои дела, дружок? – проворковал знакомый голос в трубке. – Ты соскучился по мне?
«Если линия на прослушке, мне – конец! – промелькнула мысль. – Я никому – ни прокурорам, ни следователям – не смогу внятно объяснить, какого черта самая разыскиваемая в Сибири преступница запросто звонит мне на работу».
– В эту субботу, – продолжила она, – в ресторане «Тайга» я буду праздновать свой день рождения. Жду тебя к четырем часам. Подарок можешь не приносить, для меня ты сам как подарок.
Как я помню, родилась Валентина Павловна зимой, но это ничего не значит – каждый отмечает свой день рождения, когда захочет.
Поблагодарив за приглашение, я пошел в группу розыска и попросил поднять материалы на Журбину Валентину Павловну, 1927 года рождения, заочно арестованную, разыскиваемую за многомиллионные хищения при строительстве дома отдыха облсовпрофа в Киргизии
[8].
Оперативник, отвечающий за ведение учетов разыскиваемых лиц, покопался в картотеке, нашел нужную карточку и протянул ее мне. Не веря своим глазам, я прочитал:
«Журбина В. П. – розыск прекращен первого марта 1988 года в связи с прекращением уголовного дела. Основание – постановление прокурора области».
«Уже легче! – подумал я. – Теперь за общение с Валентиной Павловной мне срок не грозит. Схожу-ка я к ней на день рождения, узнаю, каким магическим способом ей удалось снять с себя обвинения по расстрельной статье».
В субботу, отработав до обеда, я поехал на торжество. Уже на подходе к ресторану я почувствовал себя неуютно: вся прилегающая к «Тайге» улица была заставлена автомобилями с номерами обкома партии, облсовпрофа и прокуратуры. Напротив входа в ресторан, как символ достатка и благополучия, сверкал заграничной полировкой единственный в городе джип «Ниссан», принадлежащий кооператору Шафикову. Сам Игорь Владимирович был тут же – руководил выгрузкой из багажника джипа большого цветного телевизора.
«Судя по тому, как нарядно одеты гости, я буду лишним на этом празднике жизни, – невесело подумал я. – В джинсах и без галстука я буду среди них смотреться, как колхозный пастух среди манекенщиц».
Из задумчивости меня вывел Шафиков:
– Эй ты, иди сюда! Помоги телевизор в ресторан занести, я тебе за это рубль дам.
