– Ищи, кто был третьим или пятым, или двадцать пятым. Я пошел тебе навстречу, теперь ты дай слово, что если у нас в городе появится «Белая стрела», то лично мне об этом расскажешь.
– Договорились. Я покрывать бандитов не намерен.
Почемучка прошел к двери, выглянул в коридор.
– Отвези человека! – приказал он кому-то.
Я собрался, спустился на первый этаж. Из своего закутка вышла Стелла. Взгляд ее прекрасных глаз был добрым и печальным, словно она заранее скорбела по чьей-то напрасно погубленной душе.
Через полчаса Лапоть привез меня во «Встречу». Левая кабинка была занята, директорский стол все еще свободен.
– Евгений Викторович! – подошел я к Ковалику. – Мой друг с обувной фамилией оплатил заказ, так где же мой эскалоп, где мои оливки? Где мой коньяк? Я не Почемучка, мне законы воровской скромности пить коньяк не запрещают.
– Сейчас все будет! – прищелкнул пальцами Ковалик.
Маша Ивлева, сидящая за столиком в углу зала, скользнула по мне безразличным взглядом и продолжила с увлечением слушать разодетого в импортные шмотки субъекта, судя по всему, начинающего и пока еще успешного кооператора.
Глава 20
Ответственное задание
Во вторник, на два дня раньше запланированного срока, московские проверяющие взялись за городское УВД. Первый удар принял на себя Малышев. Клементьев по понятным причинам от работы с проверяющими уклонился и до конца недели перебрался в Заводской РОВД оказывать практическую помощь в раскрытии преступлений. Я же с самого утра был вызван к областному начальству, докладывать о встрече с Почемучкой. Мои боссы, убеленные сединами полковники, задавали мне одни и те же вопросы:
– Ты спросил, как здоровье у Лучика? Нет? Мать его, чем ты вообще вчера занимался? Ты узнал, о чем личный представитель Япончика говорил с нашими ворами?
По мнению полковников, я должен был приехать на встречу с Почемучкой с длинным перечнем вопросов, на которые Сергей Игнатович с охотой дал бы исчерпывающие ответы.
Наслушавшись упреков и порицаний, я в скверном расположении духа вернулся на работу и тут же был вызван к Малышеву.
– Ну что, Андрей Николаевич, настала твоя очередь лечь на амбразуру! – «обрадовал» меня начальник уголовного розыска. – Ты парень молодой, здоровый, тебе и гостей принимать.
– Николай Алексеевич, – взмолился я, – пожалейте мою печень!
Малышев даже не стал дослушивать меня.
– Твоя печень принадлежит народу! Народ – это мы. С завтрашнего дня москвичи на тебе.
Проверяющих было двое: московский майор и капитан из Свердловска, включенный в министерскую бригаду для черновой работы. Капитан, на мое счастье, оказался выпускником Омской высшей школы милиции.
– Андрей, – откровенно сказал он, – у нас нет никакого желания копаться в твоих бумагах, так что сам выяви у себя недостатки и напиши об этом развернутую, подробную справку.
– Не забудь к справке приложить план по устранению недостатков, – добавил майор.
Покончив на этом с делами, проверяющие предложили выпить пивка.
– С пивом у нас проблематично, – разъяснил я. – В магазинах бутылочное не продают, а ларьки с «Жигулевским» откроются только после двух часов дня. Очередь за разливным будет о-го-го! Больше, чем в мавзолей.
Московские гости, мучимые похмельным синдромом, поскучнели.
– Предлагаю по-нашему, по-сибирски, на пиво не размениваться и начать с водочки.
Я выставил на стол бутылку «Столичной» и нехитрую закуску.
– Чем богаты! – показал я на стол.
– Нормалек! – согласился майор. – Было бы чем первую занюхать, а вторая сама пойдет. Ну что, за знакомство?
До обеда мы распили две бутылки водки, и проверяющие уехали докладывать руководителю бригады о проделанной работе. Вновь они появились только на следующее утро.
– У нас там ничего не осталось? – спросил мутноглазый майор.
Я без лишних слов достал бутылку.
Вся моя работа с проверяющими сводилась к выслушиванию длинных монологов майора.
– Сейчас хорошо журналистом быть. Чтобы стать популярным, надо взять какого-нибудь известного человека и облить его грязью с ног до головы, извратить какие-нибудь общеизвестные факты из его биографии. Возьмем, например, Ленина. Говорят, что он очень любил детей и устраивал для них в Горках елку на Новый год. По большому счету никто не знает, любил Ленин детей или это его соратники задним числом выдумали. В статье о Ленине надо написать, что он детей просто ненавидел, но рассказывать правду об этом было под большим запретом. Для правдоподобности в статью надо ввернуть очевидца тех далеких событий. Примерно так: «Незадолго до своей смерти мой сосед, семидесятилетний Иван Н. вспоминал: «В 1920 году я жил в деревне недалеко от дачи Ленина в Горках. Как-то весной шел я вдоль ручья, пускал по талой воде самодельный кораблик. В одном месте моя игрушка зацепилась за корягу, я нагнулся к ней, и тут мне кто-то как даст пинка под зад, так я и улетел в лужу. Поднимаюсь, весь в слезах, мокрый. Смотрю, у ручья Ленин стоит и грозит мне кулаком: «Будешь знать, щенок, как к вождю мирового пролетариата задницей поворачиваться!» Что ухмыляетесь? Думаете, читатели «Огонька» в эту чушь не поверят? Еще как поверят! В огромных крыс-мутантов в метро все верят, а никто ни одной крысы не видел. В крыс верят и «рассказы» о Ленине за правду примут.
Пользуясь случаем, я спросил у майора о военном перевороте.
– У нас в Москве все про переворот говорят, все ждут его, а вояки еще не решили, кого выдвинут в Пиночеты. Опять-таки непонятно, в какую сторону будет переворот: пойдут военные по пути интеграции с западными странами или установят новый сталинский режим? По уму, надо отбросить предрассудки «холодной» войны и перестать кормить всех дармоедов на свете. Вы знаете, сколько мы «братьям» в Африке бабла закачали? На эти деньги можно каждому сибиряку по автомобилю «Волга» купить. А Куба? Мы же им нефть даром поставляем, лишь бы они от марксизма не отреклись.
– Как генералы пойдут на мировую с Западом, если они с юных лет готовились к войне с Америкой? – высказал свое мнение капитан.
– А так и пойдут, – парировал майор, – жрать в стране нечего станет, и протянут руку американцам: «Помогите выжить, мы больше в социализм играть не будем!» Ты думаешь, для чего Горбачев по заграницам мотается? Оговаривает условия почетной капитуляции.
В пятницу вечером меня, изрядно поддатого после прощания с проверяющими, вызвали в областное УВД.
– Ну и разит от тебя, Лаптев! – поморщился Шмыголь, начальник управления уголовного розыска. – Справку москвичам составил? Майор хвалил тебя, говорит, хваткий парень, перспективный. Сейчас ты нам кое-что разъяснишь… Твой агент Стрекоза действительно проститутка?
Я не успел ответить, как в кабинет вошел Комаров, начальник штаба областного УВД.
