— Ну все, товарищи, — обреченно вздохнул Кочергин, — с вещами на выход, как говорится.
— Никому не стрелять… — прошипел Мечников в гулкой тишине. — Открывать огонь только в крайнем случае. Обнаружат — стреляем, и в лес. Быстро к дальней стене — все! Забрать свои лежанки, банки, окурки, чтобы ничего тут не осталось, зарыться в сено, и ни звука. Все, пошли, и чтобы тихо…
Это было форменное безумие. Но работали быстро, без шума. Бойцы проворно все собрали и подались к дальней стене в обнимку с охапками сена. Бурчал под нос рядовой Латкин: не жизнь, а сплошная морока. Когда автоматчики подошли к овину, все успели перебраться и затаиться. Никита зарылся в холодный сноп, просверлив отверстие для автомата. Сердце колотилось в груди. Ну, не подведи, дружище Хуго Шмайссер…
Поскрипывал снег под ногами солдат. Эти парни были неспешные, обстоятельные. Сквозь щели виднелись их силуэты. Один помялся у двери, решил отбросить снег ногой, выругался — под дверью за ночь вырос целый сугроб. Утонув в нем, он дотянулся до ржавой дверной ручки. Дверь открывалась наружу, и снег мешал, встал преградой. Он снова ругнулся и начал откидывать его ногой.
— Виллу, прекращай, все же понятно, — сказал второй, — сюда уже много дней никто не приходил.
— Но сержант приказал все проверить, — проворчал первый.
— Как хочешь, продолжай долбиться, — рассмеялся второй.
— Ладно. — Виллу спрыгнул с крыльца, оба нагнулись и, припав к щелям, стали вглядываться.
Разведчики застыли. Утро уже наступило, за облаками взошло солнце, а щели были такие, что весь овин представал, как на ладони. Солдаты внимательно всматривались. Момент был не самый приятный.
— Ну и вонь там, Виллу… — брезгливо пробормотал второй солдат. — Сено сгнило, никому оно не нужно…
— Сразу видно, что ты городской житель, Аату, — ответил напарник. — Обычный запах. У меня тоже был овин, большое хозяйство, корма для свиней заготавливал. Под Хуокайне я жил, на своем хуторе. А сейчас там русские, страшно подумать, что они сделали с моим хозяйством… Ну что, больше не хочешь туда заходить? — ухмыльнулся он.
— Больше не хочу, — согласился обладатель странного имени Аату. — Обойду овин, посмотрю, что сзади.
— Ну, давай, а я тут подожду.
Аату оказался настырным парнем — из тех, что доводят до конца любое, даже абсурдное дело. Он двинулся в обход сарая, проваливаясь в снег. «Дырку сейчас заметит! — пронеслось в голове у Никиты. — С фасада ее не видели, снопы заслоняли, а когда обойдет да уткнется — можно не сомневаться, что попытается засунуть в нее свою любознательную физиономию!» Аату уже обогнул торцевую часть овина и шел вдоль задней стены. Сторона там была подветренная, снега скопилось немного. Доски сравнительно плотно примыкали друг к другу, и подсмотреть, что внутри, он не мог, хотя и пытался. Пролом в углу он, естественно, не просмотрел, отправился к нему. Кряхтя, стал опускаться на колени…
Сообразительный Карабаш успел среагировать — как-то извернулся, заткнул дыру снопом, привалился к нему с внутренней стороны! Бесшумно не вышло, да и не требовалось. На холостом ходу работал танковый двигатель — экипаж решил прогреть мотор, — и шум стоял приличный. Бледный Карабаш, свернувшись штопором, заткнул дыру задубевшей вязанкой. Аату опустился на колени, немного покряхтел. Дыра была внушительная, но начиналась в метре от пола. Нужно было хорошенько согнуться, чтобы утолить свое любопытство. Голова полезла внутрь, уткнулась в пахучую спрессованную траву. Он отпрянул, завертел головой, чихнул, снова повторил попытку и, отплевываясь, выругался. Видимо, сообразил, что дыру изнутри завалило снопами. Но парень был упрямый, пристроился задницей в снег, уперся руками и привел в действие подошву валенка. Хорошо, что это был не сапог! У него опять ничего не вышло, только что-то защемил в своей неугомонной ноге и, охнув от боли, стал на корточках отползать от угла. Потом поднялся и, держась за стену, побрел обратно.
Примерно через полминуты он добрался до своего напарника, который успел заскучать, бросил несколько слов. Виллу засмеялся, и оба потащились прочь.
Разведчики выбрались из укрытий, недоверчиво переглянулись. Никита выразительно прижал палец к губам. Потом знаком приказал всем оставаться на местах, а сам на четвереньках двинулся к двери. Хорошо, что пол был земляной, скрипеть нечему. Он лег на живот, прижался к щели. Картинка за бортом почти не изменилась. Офицеры курили у машины, солдаты блуждали по хутору. Замолк танковый двигатель. Слева просматривалось крыльцо внушительной бревенчатой избы. Солдаты отыскали в сарае лом и стали отрывать доски, которыми была забита входная дверь. Виллу и Аату выбрались на пустырь, доложили о проделанной работе младшему командиру. Тот покосился на овин, поморщился. Больше не придут, подумал Никита, вонь любого отпугнет. Он был прав. Военные потеряли интерес к овину и занялись другими делами. Один из танков отправился, изрыгая смрад, на северную околицу, второй остался — из-под гусениц торчали чьи-то ноги. Офицер поманил сержанта, отдал очередное приказание, и рядовые стали лопатами чистить пустырь, дорогу к лесу, прокапывали дорожки между зданиями.
— Можете выбираться, товарищи разведчики, — проворчал Никита. — Шум не поднимать. В случае опасности снова прятаться. В случае крайней опасности — открывать огонь и прорываться к лесу.
Все зашевелились, потягивались, с уважением поглядывали на Семена Карабаша, проявившего полезную инициативу. Оголодавший Иванченко вытащил из вещмешка банку с консервами, но Кочергин сделал страшное лицо: нашел время, немедленно убрать!
«Текущий» ремонт танка «Викерс» был закончен: экипаж забрался внутрь, механик-водитель включил передачу, и стальная махина стала разворачиваться, рисуя круговую колею в почерневшем снегу. Танк пополз прочь и, огибая деревню, скрылся за строениями на северной околице.
— Танки ушли, товарищ старший лейтенант, — прокомментировал Кочергин. — Пока не выставили пешие посты по всему периметру, можем уйти. Лес рядом.
— Не спеши, Павел, подождем, — глухо произнес Никита. — Это не облава, здесь что-то назревает. Рискну предположить, что это место собираются отвести под штаб или даже командный пункт. А это, согласись, наш случай…
— Предлагаете испытывать судьбу? — Кочергин озадаченно почесал переносицу. — Да, овин на отшибе, второй раз сюда не придут, но могут окружить сарай плотным кольцом, тогда лазейка закроется. Может, лучше в лес, и будем наблюдать оттуда?
— Долго не продержимся… — Мечников колебался. — Замерзнем в лесу. Да и другой там обзор, можем что-то упустить. Остаемся в овине, тут мы уже обжились.
Кочергин посматривал на него как-то странно, но Мечников не мог ошибаться, все происходило не просто так, в этом имелся некий смысл. Далеко ли Красная Армия? Верст пять-шесть? Если местность сложная, то может и не быть никакой Красной Армии, подразделения комбрига Кузоватова стоят слева, справа — а прямо по курсу идеальное место для внезапного прорыва…
Он продолжал наблюдать. Солдаты справились с дверью в большую избу, офицеры потянулись внутрь. Хутор осмотрели, теперь все силы бросили на расчистку местности от снега. Зачем? Крупную часть здесь не поставишь, разве что батарею дальнобойных гаубиц, но есть ли у финнов на этом направлении дальнобойные гаубицы? Происходящее продолжало интриговать. К грузовику на северной околице присоединился еще один, слезли солдаты. Их было примерно тридцать-сорок штыков. Плюс кучка офицеров — причем не самого низкого звания. Из печной трубы над бревенчатой избой повалил дым — удалось раскочегарить печь. На высоком крыльце младшие командиры установили пост — трех рядовых и ручной пулемет. Часть солдат, занимавшихся расчисткой снега, расползлась по избам на северной стороне, и вскоре там из труб тоже потянулся дымок. Солдаты внесли в большую избу коробки, тащили какую-то посуду, алюминиевые фляги.
